"Они могли бы увезти всех российских сирот"
В "Новой газете" опубликовано интервью с сотрудником американского агентства по усыновлению Adoptions Together, работавшего в России. Теперь, когда ему нечего терять, он с полной откровенностью рассказал о том, как был устроен этот бизнес. Небольшие фрагменты:
- Первые агентства по усыновлению пришли в Россию летом 1991 года. Правовой базы специально для международных усыновлений в Советском Союзе, разумеется, не было, и, с одной стороны, усыновлению иностранцами русского ребенка ничто в законе не препятствовало, но, с другой, сама идея усыновления за границу казалась чиновникам настолько дикой, что они опасались даже разговаривать на эту тему.
- Чиновники не верили, что американцы собираются усыновлять детей с благими целями?
- Поначалу - нет, но году к 92-му они уже убедились, что это дело нужное и чистое. Правда, у меня был случай уже году в 95-м, когда в Сибири американцы усыновили ребенка-калеку. У него не было одной руки, череп был сильно деформирован… И уже после того, как родители его забрали и глава органов опеки этого города получила свою обычную мзду, она спросила меня: «Ну а теперь все-таки скажи честно, что они с ним сделают?» Миф о продаже детей на органы тогда еще жил.
- Приходилось ли вам платить чиновникам?
- Всегда. Чтобы усыновить ребенка, нужно не по одному разу обойти штук 10 разных учреждений в разных городах: отдел опеки, больницы, ОВИРы, ЗАГСы… На каждой стадии нет механизма, который бы гарантировал, что твои документы будут переходить по инстанциям, то есть что кто-то просто будет перекладывать бумажки с одного стола на другой. Бумажки всегда двигались только с помощью денег.
Платить чиновникам, чтобы они нарушали закон, мне не приходилось, только чтобы они его соблюдали...
- Сколько денег уходило на взятки?
- В 91-м году можно было уложиться в $2,5 тысячи за усыновление одного ребенка. К 2000-му это обходилось уже в $8-10 тысяч.
- Платить приходилось ежемесячно? Или за каждое усыновление?
- Чаще за каждое усыновление. Я несколько раз в год объезжал областные центры и, зная, сколько усыновлений там было, оставлял соответствующую сумму. Обычно это выглядело так: мы сидим с региональной чиновницей, я справляюсь о ее здоровье, она жалуется, как много работы, как ей тяжело, какие вокруг все продажные. В это время я двигаю ей по столу конверт, она убирает его в ящик, и беседа не прерывается.
- Кстати, можно ли считать усыновление достаточно крупным бизнесом, чтобы его запрет вызвал бунт тех, кто теперь потеряет доход?
- Боюсь, что нет. По моей оценке, за год в России на международных усыновлениях распиливается 20-30 млн долларов. В начале 90-х за такие деньги шла борьба, но по сегодняшним меркам это немного...
- По закону всегда можно было усыновлять только больных детей?
- В законе этого не было никогда! Критерий такой: иностранцам можно усыновлять детей, сведения о которых уже полгода находятся в национальном банке данных и для которых за это время не нашлось российских усыновителей. Конечно, эти дети, скорее всего, будут больными. Конечно, американские усыновители - как и русские - хотят найти ребенка поздоровее, но в конечном итоге усыновляют и инвалидов без конечностей, и ДЦПшников. Отчасти в этом и заключалась моя работа: грубо говоря, «втереть» им больного ребенка. Нередко для этого агентство отказывалось от оплаты своих услуг. Вот только взятки приходилось раздавать в полном объеме и в таких случаях.
- Насколько тяжелые болезни обычно бывают у детей?
- Здоровых детей в приютах нет, их медицинские карточки всегда выглядят страшно. Но за годы я понял, что диагнозы «перинатальная энцефалопатия», «синдром острой пирамидальной недостаточности», «гидроцефалия» и тому подобные обычно не означают ничего, их пишут на всякий случай. При этом у 99% детдомовцев к трем-четырем годам есть задержка речевого и психомоторного развития. У большинства тех, кто постарше, - «выраженная задержка развития» и нередко олигофрения. Если ребенка усыновят лет до четырех, отставание в развитии может быть наверстано быстро. В 4-8 лет ситуация уже сложнее, но еще поправима. Если же ребенок прожил в детдоме с рождения и до школьного возраста, то в 90% случаев поезд уже ушел: к 8-10 годам отставание в развитии, как правило, появляется целый букет психических отклонений. К семье такие дети привыкают с большими трудностями.
Вообще, сирот необходимо спасать из детских домов как можно раньше! Каждый лишний месяц там по последствиям равен месяцу, проведенному… ну, например, в Чернобыле.
- Но, видимо, в семье большая часть болезней проходит?
- Конечно. Вообще вы понимаете, что мы живем в стране, где заячья губа - это повод отказаться от ребенка? При мне усыновили около сорока таких детей. Или, к примеру, я помню ребенка, который рос в семье, был любимым сыном. А в три года упал лицом в электрический камин, получил страшные ожоги - и отправился в детдом.
Я видел много глухонемых. В детдомах не учат языку жестов, такие дети полностью лишены общения и уже годам к пяти 99% из них становятся идиотами в медицинском смысле слова. Их можно спасти, только если усыновить совсем рано, лучше всего до года. В моей практике было не меньше 20 случаев, когда американские глухонемые усыновляли глухонемого русского ребенка. В Америке они не считаются инвалидами, вырастают ничуть не менее образованными и обеспеченными, чем все остальные, женятся чаще внутри своей среды и усыновляют тоже глухонемых. Таких семей много, достаточно, чтобы забрать всех глухонемых из русских детских домов. Теперь же, спасибо Госдуме, глухонемые дети имеют все шансы окончить свою жизнь в «доме хроников» в совсем молодом возрасте - долго там не живут. Даже не знаю, к счастью или к несчастью.
- Много ли русских детей проходило через ваше агентство?
- В 90-е, когда законодательный климат был благоприятным, - до ста в год. Но к 2000-м процедура настолько усложнилась, что количество усыновлений стало снижаться, через нас проходило от силы 25 детей в год, и мое агентство переключилось на Китай, Вьетнам, Украину и другие страны.
Тем не менее русских детей все равно забирали. В США есть около двух миллионов waiting families - семей, которые по много лет ищут возможность усыновить ребенка. В принципе они могли бы увезти всех русских сирот. Просто им это никогда не давали сделать.
ПОЛНОСТЬЮ ЗДЕСЬ
- Первые агентства по усыновлению пришли в Россию летом 1991 года. Правовой базы специально для международных усыновлений в Советском Союзе, разумеется, не было, и, с одной стороны, усыновлению иностранцами русского ребенка ничто в законе не препятствовало, но, с другой, сама идея усыновления за границу казалась чиновникам настолько дикой, что они опасались даже разговаривать на эту тему.
- Чиновники не верили, что американцы собираются усыновлять детей с благими целями?
- Поначалу - нет, но году к 92-му они уже убедились, что это дело нужное и чистое. Правда, у меня был случай уже году в 95-м, когда в Сибири американцы усыновили ребенка-калеку. У него не было одной руки, череп был сильно деформирован… И уже после того, как родители его забрали и глава органов опеки этого города получила свою обычную мзду, она спросила меня: «Ну а теперь все-таки скажи честно, что они с ним сделают?» Миф о продаже детей на органы тогда еще жил.
- Приходилось ли вам платить чиновникам?
- Всегда. Чтобы усыновить ребенка, нужно не по одному разу обойти штук 10 разных учреждений в разных городах: отдел опеки, больницы, ОВИРы, ЗАГСы… На каждой стадии нет механизма, который бы гарантировал, что твои документы будут переходить по инстанциям, то есть что кто-то просто будет перекладывать бумажки с одного стола на другой. Бумажки всегда двигались только с помощью денег.
Платить чиновникам, чтобы они нарушали закон, мне не приходилось, только чтобы они его соблюдали...
- Сколько денег уходило на взятки?
- В 91-м году можно было уложиться в $2,5 тысячи за усыновление одного ребенка. К 2000-му это обходилось уже в $8-10 тысяч.
- Платить приходилось ежемесячно? Или за каждое усыновление?
- Чаще за каждое усыновление. Я несколько раз в год объезжал областные центры и, зная, сколько усыновлений там было, оставлял соответствующую сумму. Обычно это выглядело так: мы сидим с региональной чиновницей, я справляюсь о ее здоровье, она жалуется, как много работы, как ей тяжело, какие вокруг все продажные. В это время я двигаю ей по столу конверт, она убирает его в ящик, и беседа не прерывается.
- Кстати, можно ли считать усыновление достаточно крупным бизнесом, чтобы его запрет вызвал бунт тех, кто теперь потеряет доход?
- Боюсь, что нет. По моей оценке, за год в России на международных усыновлениях распиливается 20-30 млн долларов. В начале 90-х за такие деньги шла борьба, но по сегодняшним меркам это немного...
- По закону всегда можно было усыновлять только больных детей?
- В законе этого не было никогда! Критерий такой: иностранцам можно усыновлять детей, сведения о которых уже полгода находятся в национальном банке данных и для которых за это время не нашлось российских усыновителей. Конечно, эти дети, скорее всего, будут больными. Конечно, американские усыновители - как и русские - хотят найти ребенка поздоровее, но в конечном итоге усыновляют и инвалидов без конечностей, и ДЦПшников. Отчасти в этом и заключалась моя работа: грубо говоря, «втереть» им больного ребенка. Нередко для этого агентство отказывалось от оплаты своих услуг. Вот только взятки приходилось раздавать в полном объеме и в таких случаях.
- Насколько тяжелые болезни обычно бывают у детей?
- Здоровых детей в приютах нет, их медицинские карточки всегда выглядят страшно. Но за годы я понял, что диагнозы «перинатальная энцефалопатия», «синдром острой пирамидальной недостаточности», «гидроцефалия» и тому подобные обычно не означают ничего, их пишут на всякий случай. При этом у 99% детдомовцев к трем-четырем годам есть задержка речевого и психомоторного развития. У большинства тех, кто постарше, - «выраженная задержка развития» и нередко олигофрения. Если ребенка усыновят лет до четырех, отставание в развитии может быть наверстано быстро. В 4-8 лет ситуация уже сложнее, но еще поправима. Если же ребенок прожил в детдоме с рождения и до школьного возраста, то в 90% случаев поезд уже ушел: к 8-10 годам отставание в развитии, как правило, появляется целый букет психических отклонений. К семье такие дети привыкают с большими трудностями.
Вообще, сирот необходимо спасать из детских домов как можно раньше! Каждый лишний месяц там по последствиям равен месяцу, проведенному… ну, например, в Чернобыле.
- Но, видимо, в семье большая часть болезней проходит?
- Конечно. Вообще вы понимаете, что мы живем в стране, где заячья губа - это повод отказаться от ребенка? При мне усыновили около сорока таких детей. Или, к примеру, я помню ребенка, который рос в семье, был любимым сыном. А в три года упал лицом в электрический камин, получил страшные ожоги - и отправился в детдом.
Я видел много глухонемых. В детдомах не учат языку жестов, такие дети полностью лишены общения и уже годам к пяти 99% из них становятся идиотами в медицинском смысле слова. Их можно спасти, только если усыновить совсем рано, лучше всего до года. В моей практике было не меньше 20 случаев, когда американские глухонемые усыновляли глухонемого русского ребенка. В Америке они не считаются инвалидами, вырастают ничуть не менее образованными и обеспеченными, чем все остальные, женятся чаще внутри своей среды и усыновляют тоже глухонемых. Таких семей много, достаточно, чтобы забрать всех глухонемых из русских детских домов. Теперь же, спасибо Госдуме, глухонемые дети имеют все шансы окончить свою жизнь в «доме хроников» в совсем молодом возрасте - долго там не живут. Даже не знаю, к счастью или к несчастью.
- Много ли русских детей проходило через ваше агентство?
- В 90-е, когда законодательный климат был благоприятным, - до ста в год. Но к 2000-м процедура настолько усложнилась, что количество усыновлений стало снижаться, через нас проходило от силы 25 детей в год, и мое агентство переключилось на Китай, Вьетнам, Украину и другие страны.
Тем не менее русских детей все равно забирали. В США есть около двух миллионов waiting families - семей, которые по много лет ищут возможность усыновить ребенка. В принципе они могли бы увезти всех русских сирот. Просто им это никогда не давали сделать.
ПОЛНОСТЬЮ ЗДЕСЬ