Торжество полицейщины. Зачем Путин создает Нацгвардию
Кто хотел перемен - получите и распишитесь. Административная реформа, начатая Владимиром Путиным без предупреждения и без объявления войны, производит такое впечатление, что, кажется, мы еще ностальгически вздохнем о тех временах, когда и Росархив не был силовым ведомством, и военизированные подразделения МВД тихо существовали под началом честного милиционера Владимира Колокольцева.
Нам еще предстоит научиться называть омоновцев нацгвардейцами и не вздрагивать от словосочетания «офицер Национальной гвардии Руслан Геремеев». Новому «федеральному органу исполнительной власти» (именно так Путин аттестует Нацгвардию) еще предстоит обрасти собственной мифологией - вероятно, довольно зловещей. Какая у них будет форма, какие шевроны, какие кокарды - наверное, это все сейчас рисуется в секретных дизайнерских лабораториях, и, может быть, то, что нам вскоре покажут, будет даже в каком-то смысле красивым и сексуальным.
Но новая форма, новое название и даже новый статус легендарного Виктора Золотова - это все вообще никак не объясняет необходимости создания нового карательного ведомства. Путин подчинил себе Внутренние войска - хорошо, но кому они подчинялись раньше? Тому же Путину. Путин решил повысить статус Золотова - прекрасно, но что мешало назначить его министром? Даже Владимир Колокольцев не удивился бы такому повороту - слухи о Золотове вместо Колокольцева ходят уже года два. Власть готовится разгонять массовые протесты? Но мы видели, что ОМОН и в прежнем статусе прекрасно справлялся с антипротестной миссией, и если говорить о мотивации для разгонов демонстраций, то переименование и переподчинение здесь в любом случае имеют самое малое значение. Реорганизация выглядит настолько необязательной, что можно даже подумать о том, сколько она будет стоить, - может быть, в этом все дело, и реформа - просто повод потратить какой-нибудь очередной миллиард, который потеряется на пути к новым погонам и шевронам? В России ведь бывает и так, поэтому версия совсем не издевательская.
Это забавно, но именно самые сюрреалистические версии кажутся сейчас гораздо более весомыми, чем рациональные. В соцсетях уже шутят о десоветизации (старые Внутренние войска были прямыми наследниками войск НКВД, Нацгвардия уже не будет), об украинском следе (на Украине же есть Нацгвардия, созданная именно на базе сил МВД) и о том, что с переводом ОМОНа в новое ведомство митинговый лозунг «Полиция с народом» теряет силу. Но вообще-то да, в политических решениях очень часто или вообще всегда иррациональная составляющая оказывается сильнее любых аппаратных или бюджетных интриг. Создание Нацгвардии - это прежде всего жест, символ. Путин демонстрирует, что силовые структуры, предназначенные для решения внутренних проблем, не менее статусны и престижны, чем армия или спецслужбы.
Шутки шутками, но кремлевское увлечение именно армией, ставшее определяющей чертой России в последние два года, вполне могло стать причиной сомнения среднего и даже высшего слоя МВД в своей нужности - у военных-то и Донбасс, и Сирия, а у МВД даже Болотной уже сколько лет не было. Символическое повышение статуса сил МВД - это как новая звездочка на погоны всем сразу, важная вещь, очень важная. Главнокомандующий Золотов, вводимый теперь уже официально в ближайший президентский круг, - это тоже поощрение не столько для него самого (тем более что вряд ли он, старинный путинский товарищ, в чем-то таком всерьез нуждается), сколько для сотен тысяч его подчиненных. Золотов и так всегда был максимально близок к Путину, теперь же ближе к Путину стали все они вплоть до последнего омоновца. Расстановка государственных приоритетов - она важнее любых аппаратных игр. С сегодняшнего дня новая силовая структура, вставая в ряд с остальными соответствующими ведомствами, превращается, как и подобает всякой новинке, в любимую игрушку Кремля. Среди прочего это, скорее всего, значит, что существовавший всю жизнь в тени Виктор Золотов приобретет теперь право публичного политического высказывания и очень скоро мы услышим, как уже он вслед за коллегами говорит о «градусе путинофобии», «англосаксонских СМИ» и «плане Даллеса», а в рейтингах самых популярных российских политиков имя Золотова появится где-нибудь рядом с именем Сергея Шойгу.
Переименовать омоновцев в нацгвардейцев - на первый взгляд это попахивает самодурством, но был бы Владимир Путин самодуром, он бы давно не удержался на своем троне. Нет, реформа совсем не самодурская, наоборот - догоняющая реальное положение дел. Все последние преобразования МВД, начиная с переименования милиции в полицию, были эпизодами медведевской «модернизации», попыткой очеловечить одиозное ведомство. При этом реальное положение российской полицейщины и ее значение с точки зрения укрепления политической стабильности (точнее, «стабильности» - в последние годы и особенно после Крыма стабильность откровенно перестала быть ценностью для Кремля) требовали совсем не очеловечивания, а ровно наоборот.
Знаменитый полицейский бронеавтомобиль «Каратель», над грозным названием которого всегда было принято посмеиваться, в действительности символизировал реальный вес полицейских структур гораздо адекватнее, чем примиренческое слово «полиция». Придание полицейским силам статуса национальной гвардии приводит внешний образ этих структур с их реальным характером. А заодно, как бы смешно это сейчас ни звучало, создается очередной задел для будущей (и, очевидно, неизбежной) оттепели - при желании и преемник Владимира Путина, или даже сам он, если ему на четвертом сроке захочется поиграть в либерала, сможет упразднить Нацгвардию, и это будет очень яркий и убедительный символ новой либерализации.
http://vk.com/note15799010_11805927
Нам еще предстоит научиться называть омоновцев нацгвардейцами и не вздрагивать от словосочетания «офицер Национальной гвардии Руслан Геремеев». Новому «федеральному органу исполнительной власти» (именно так Путин аттестует Нацгвардию) еще предстоит обрасти собственной мифологией - вероятно, довольно зловещей. Какая у них будет форма, какие шевроны, какие кокарды - наверное, это все сейчас рисуется в секретных дизайнерских лабораториях, и, может быть, то, что нам вскоре покажут, будет даже в каком-то смысле красивым и сексуальным.
Но новая форма, новое название и даже новый статус легендарного Виктора Золотова - это все вообще никак не объясняет необходимости создания нового карательного ведомства. Путин подчинил себе Внутренние войска - хорошо, но кому они подчинялись раньше? Тому же Путину. Путин решил повысить статус Золотова - прекрасно, но что мешало назначить его министром? Даже Владимир Колокольцев не удивился бы такому повороту - слухи о Золотове вместо Колокольцева ходят уже года два. Власть готовится разгонять массовые протесты? Но мы видели, что ОМОН и в прежнем статусе прекрасно справлялся с антипротестной миссией, и если говорить о мотивации для разгонов демонстраций, то переименование и переподчинение здесь в любом случае имеют самое малое значение. Реорганизация выглядит настолько необязательной, что можно даже подумать о том, сколько она будет стоить, - может быть, в этом все дело, и реформа - просто повод потратить какой-нибудь очередной миллиард, который потеряется на пути к новым погонам и шевронам? В России ведь бывает и так, поэтому версия совсем не издевательская.
Это забавно, но именно самые сюрреалистические версии кажутся сейчас гораздо более весомыми, чем рациональные. В соцсетях уже шутят о десоветизации (старые Внутренние войска были прямыми наследниками войск НКВД, Нацгвардия уже не будет), об украинском следе (на Украине же есть Нацгвардия, созданная именно на базе сил МВД) и о том, что с переводом ОМОНа в новое ведомство митинговый лозунг «Полиция с народом» теряет силу. Но вообще-то да, в политических решениях очень часто или вообще всегда иррациональная составляющая оказывается сильнее любых аппаратных или бюджетных интриг. Создание Нацгвардии - это прежде всего жест, символ. Путин демонстрирует, что силовые структуры, предназначенные для решения внутренних проблем, не менее статусны и престижны, чем армия или спецслужбы.
Шутки шутками, но кремлевское увлечение именно армией, ставшее определяющей чертой России в последние два года, вполне могло стать причиной сомнения среднего и даже высшего слоя МВД в своей нужности - у военных-то и Донбасс, и Сирия, а у МВД даже Болотной уже сколько лет не было. Символическое повышение статуса сил МВД - это как новая звездочка на погоны всем сразу, важная вещь, очень важная. Главнокомандующий Золотов, вводимый теперь уже официально в ближайший президентский круг, - это тоже поощрение не столько для него самого (тем более что вряд ли он, старинный путинский товарищ, в чем-то таком всерьез нуждается), сколько для сотен тысяч его подчиненных. Золотов и так всегда был максимально близок к Путину, теперь же ближе к Путину стали все они вплоть до последнего омоновца. Расстановка государственных приоритетов - она важнее любых аппаратных игр. С сегодняшнего дня новая силовая структура, вставая в ряд с остальными соответствующими ведомствами, превращается, как и подобает всякой новинке, в любимую игрушку Кремля. Среди прочего это, скорее всего, значит, что существовавший всю жизнь в тени Виктор Золотов приобретет теперь право публичного политического высказывания и очень скоро мы услышим, как уже он вслед за коллегами говорит о «градусе путинофобии», «англосаксонских СМИ» и «плане Даллеса», а в рейтингах самых популярных российских политиков имя Золотова появится где-нибудь рядом с именем Сергея Шойгу.
Переименовать омоновцев в нацгвардейцев - на первый взгляд это попахивает самодурством, но был бы Владимир Путин самодуром, он бы давно не удержался на своем троне. Нет, реформа совсем не самодурская, наоборот - догоняющая реальное положение дел. Все последние преобразования МВД, начиная с переименования милиции в полицию, были эпизодами медведевской «модернизации», попыткой очеловечить одиозное ведомство. При этом реальное положение российской полицейщины и ее значение с точки зрения укрепления политической стабильности (точнее, «стабильности» - в последние годы и особенно после Крыма стабильность откровенно перестала быть ценностью для Кремля) требовали совсем не очеловечивания, а ровно наоборот.
Знаменитый полицейский бронеавтомобиль «Каратель», над грозным названием которого всегда было принято посмеиваться, в действительности символизировал реальный вес полицейских структур гораздо адекватнее, чем примиренческое слово «полиция». Придание полицейским силам статуса национальной гвардии приводит внешний образ этих структур с их реальным характером. А заодно, как бы смешно это сейчас ни звучало, создается очередной задел для будущей (и, очевидно, неизбежной) оттепели - при желании и преемник Владимира Путина, или даже сам он, если ему на четвертом сроке захочется поиграть в либерала, сможет упразднить Нацгвардию, и это будет очень яркий и убедительный символ новой либерализации.
http://vk.com/note15799010_11805927