Sep 16, 2008 17:50
Последний фильм Ким Ки Дука, «Вздох», вышел в российский прокат весной этого года. В прошлом году картина учавствовала в Каннском фестивале, но наград не получила. Самарские зрители получили возможность познакомиться с фильмом только этой осенью, когда фильм демонстрировался в кинотеатре «Ракурс».
Однажды скульптор Хюн, героиня фильма, узнает, что муж ей изменяет. Она находит в его машине заколку, принадлежащую другой женщине. Тогда она уходит из дома, садится в такси и называет первый пришедший в голову адрес - тюрьмы, где содержится осужденный на смерть Чан Чжин, постоянно совершающий попытки самоубийства. Она никогда не встречалась с этим человеком, но, назвавшись его любовницей, добивается свидания. Чан Чжин молчит: он не может говорить после попытки суицида. Хюн говорит постоянно. Она приходит на свидания с фотообоями и магнитофоном и устраивает нечто вроде аляповатых спектаклей, иллюстрируя смену времен года. Каждое свидание завершается поцелуем, все более и более продолжительным. Затем о затее жены узнает ее муж, он в ярости, но в конце концов сам отвозит супругу на последнее свидание с Чаном, где та чуть было не душит своего возлюбленного очередным поцелуем. В ту же ночь Чан Чжина из ревности убивает его сосед по камере, а семья Хюн воссоединяется: они играют под стенами тюрьмы в снежки. В финальных кадрах звучит переведенная на корейский песня Адамо «Падает снег». Зрители в недоумении покидают кинозал.
Фильм поглощает - ты ни в коем случае не ассоциируешь себя с героями, но погружаешься в круговое течение времени, подчиняешься той же причинно-следственной связи, которая движет фигурки на экране.
И вследствие этого погружения по телу разливается молчание - сложно думать аналитически, разделяя на приемы и мысли произошедшее на экране, когда герои молчат и даже не обращаются друг к другу по имени. Это не столько образы, сколько силуэты, символы. Прекрасным примером служит «другая женщина», персонаж чисто функциональный, из-за которой и происходят все события. На экране она не появляется: видна только ее рука, дающая мужу героини пощечину. Только редкие телефонные звонки и аляповатая заколка, забытая в машине - только намек, иероглифический росчерк тушью на кинополотне. Главная героиня, кажется совсем не столь схематичной. Но стоит на минуту задуматься, и станет ясно, что она действует не потому, что воплощает свой «характер». Вовсе нет, ее поступки и даже ее прошлое продиктовано логикой построения сюжета: ироническим обращением к прошлым картинам самого Ким Ки-Дука или необходимостью замкнуть сюжет ложным хэппи-эндом, семейной псевдоидиллией, с которой все и начиналось.
Фильм вообще строится на постоянных повторах, варьирующих удвоения мелочей или фабульно важных событий: рубашка падает с балкона и по ней проезжает машина, героиня отправляется на свидание с рулоном фотообоев, мужу звонит любовница, девочка отправляется в школу, Чан Чжин совершает попытку самоубийства, муж героини играет на синтезаторе… И все это повторяется, как повторяются времена года. Цикличность времени подчиняет себе все изменения и совершенно разные по сути ситуации соответствуют друг другу внешне, выстраивают круг, разорвать который никакие перемены не в силах.
«Вздох» преодолевает не только событийные условности - неважно, что и почему происходит. Важно ли, как получилось, что Чан Чжин совершил такое страшное преступление - убил свою семью? Скорее важно, что он после этого уснул возле них, как поступил и его собственный убийца. Неважно, кого, собственно, любит героиня - ведь оказывается, что в своих красочных декорациях новой любви она воспроизводит старую. Недаром ее муж, ставший свидетелем свидания, удивленно замечает - «эта комната была похожа на гору, где мы впервые встретились». И вероятно не только в этом героиня стремится отразить свое прошлое - с помощью Чан Чжина она хочет вернуться к тому состоянию, которое у него впереди, а у нее - в прошлом, мгновения, предшествующего смерти. Маленькой девочкой она чуть было не утонула, и запомнила навсегда этот момент удушья, переход от жизни к смерти. Она хотела бы пережить его снова, но не может решиться, потому и пытается - и здесь очередное зацикливание, режиссерское па.
Сюжет «Вздоха» - это хоровод, исполняемый марионетками. Все повторяется и законы повторяемости, а не реальные чувства, движут помыслами и действиями героев. Композиционная стройность оказывается важнее правдоподобия. В каком-то смысле в этом фильме происходит обнажение условности творчества, отказ от попытки придать выдуманным персонажам видимость реальности, обмануть зрителя, пытаясь убедить его, что сама рассказываемая история и есть режиссерская задача. Да и зачем убеждать, если и автор, и зритель прекрасно знают, что история - только средство выражения некоего ощущения.
Законы цикличности бытия поглощают героев, поглощают события, поглощают чувства - героиню, кажется, не волнует, что Чан Чжин должен быть вскоре казнен, зима наступает не для него, а только для нее одной, она делит ее не с ним, с которым делила бутафорские весну, зиму и лето, а со своей семьей. Она только марионетка в руках автора, и ее чувства - не более чем мотивировка для того, чтобы выстроить очередной кадр.
Но это - не обезличивание, не преуменьшение роли персонажа в пространстве фильма (и, соотвественно, человека в пространстве своей жизни). Думается, это философия жизни - любой человек не осознает того, что им на самом деле движет, символом чего оказывается его жизнь. Герои не мелочны и не мелки, они выполнены в натуральную величину, и мы сами ничуть не крупнее их. Мы сами столь же непоследовательны, столь же иероглифичны и условны - а нечто настоящее, в самом деле заслуживающее настоящего внимания только выражается через нас, хотя мы и сами не знаем, что его воплощаем. Человек у Ким Ки-Дука ужасающе одинок. Ведь у него нет не только другого. У него нет даже самого себя.
послевкусие