Сшит колпак не по-колпаковски
Честно говоря, я стесняюсь писать о фильме Альмодовара «Кожа, в которой я живу». И потому, что возлагала на этот фильм слишком большие надежды, и потому, что о кино не писала давно - все позабыла, и потому, что чуется мне: сейчас буду говорить то, что все и так увидели.
Здесь хорошо видна разница между сюжетом и фабулой: фабула - это та сказка, которая ложь, а сюжет - в ней намек.
Поэтому нет смысла пересказывать стандартные тридцать три куплета истории: а у нее от него, а он по ней, а она за ним, а та оттуда, а эта туда (но тут же кратко перескажу, дабы не быть последовательной).
Простая история человека, который хочет и умеет любить. Вот эта самая умелость все и портит, потому что чувству претит разум с его рациональным трудом.
Сначала наш человек женится на своей любви, но эта любовь его, мягко говоря, потаскивается - а потом сгорает (прекрасно буквализированная метафора). Но он спасает, вытаскивает, штопает и гладит (любовь ли, шкурку ли ее) - а любовь выходит такая уродливая, что не выносит себя саму и разбивается.
Тогда наш человек находит другую любовь - в дочери. Здесь он тоже смел и умел, но дочь, предательски преданная мужчиной, человека отталкивает. И всюду - кожа, кожа, оболочка, внешний вид: например, герой требует, чтобы дочь по-человечески одевали, несмотря на ее сопротивление (казалось бы, одежда - дело сточетырнадцатое, но наш Пигмалион любит только верхний покров своих Галатей, не заглядывая никуда глубже влагалища).
Потом он сделает свою любовь сам - от начала до конца (простите за двусмысленность). Эта его любовь повторит путь своих предшественниц и будет многажды убивать себя. Но с этим наш герой уже научился бороться - на то и врач. И в один прекрасный день любовь убьет его, продырявив кожу, в которой он жил. Это, стало быть, творение восстало против автора.
Если очень краткий и не нравоучительный вывод, то - опять о том, как все красиво, но неразумно и невразумляемо. Если от меня, то я бы предпочла все отрезать, оставив один эпизод: человек в черном без лица и пола убегает по белому полу, по белым стенам и потолкам от усовершенствователя и рационализатора. Угрожает, режет себе глотку и вновь попадает в его лапы. Вот было б хорошо да безнадежно.
Здесь хорошо видна разница между сюжетом и фабулой: фабула - это та сказка, которая ложь, а сюжет - в ней намек.
Поэтому нет смысла пересказывать стандартные тридцать три куплета истории: а у нее от него, а он по ней, а она за ним, а та оттуда, а эта туда (но тут же кратко перескажу, дабы не быть последовательной).
Простая история человека, который хочет и умеет любить. Вот эта самая умелость все и портит, потому что чувству претит разум с его рациональным трудом.
Сначала наш человек женится на своей любви, но эта любовь его, мягко говоря, потаскивается - а потом сгорает (прекрасно буквализированная метафора). Но он спасает, вытаскивает, штопает и гладит (любовь ли, шкурку ли ее) - а любовь выходит такая уродливая, что не выносит себя саму и разбивается.
Тогда наш человек находит другую любовь - в дочери. Здесь он тоже смел и умел, но дочь, предательски преданная мужчиной, человека отталкивает. И всюду - кожа, кожа, оболочка, внешний вид: например, герой требует, чтобы дочь по-человечески одевали, несмотря на ее сопротивление (казалось бы, одежда - дело сточетырнадцатое, но наш Пигмалион любит только верхний покров своих Галатей, не заглядывая никуда глубже влагалища).
Потом он сделает свою любовь сам - от начала до конца (простите за двусмысленность). Эта его любовь повторит путь своих предшественниц и будет многажды убивать себя. Но с этим наш герой уже научился бороться - на то и врач. И в один прекрасный день любовь убьет его, продырявив кожу, в которой он жил. Это, стало быть, творение восстало против автора.
Если очень краткий и не нравоучительный вывод, то - опять о том, как все красиво, но неразумно и невразумляемо. Если от меня, то я бы предпочла все отрезать, оставив один эпизод: человек в черном без лица и пола убегает по белому полу, по белым стенам и потолкам от усовершенствователя и рационализатора. Угрожает, режет себе глотку и вновь попадает в его лапы. Вот было б хорошо да безнадежно.