Cтарик в козлиной шкуре на иконе Рождества
Недавно мне задали очень интересный вопрос об одной фигуре иконе Рождества Христова. Это старик в козлиной шкуре, который беседует с Иосифом Обручником, приемным отцом Господа нашего Иисуса Христа. Вот, например, образ XIV века, авторство которого приписывалось преподобному Андрею Рублеву:
Он в левом нижнем углу, пытается нечто говорить св. Иосифу. Причем последний выглядит при этом крайне задумчивым, озадаченным. Кто же его загадочный собеседник?
Информации об этой фигуре, прямо скажем, не густо. Самое подробное объяснение, которое я нашла, приводится в статье искусствоведа Светланы Липатовой "Иконография Рождества Христова в искусстве Византии и Древней Руси" (полный текст здесь).
Она пишет: "Среди встречающихся в сцене Рождества персонажей недоумение у исследователей вызывает загадочная фигура старца в шкурах, беседующего с Иосифом. Н.В. Покровский считал, что это один из пастухов, пришедших поклониться Христу. Существует так же мнение, что это сын Иосифа, Иаков, по преданию сопровождавший святое семейство по дороге в Вифлеем. Однако он не мог изображаться старцем, поскольку был молодым человеком и в других памятниках представлен без бороды. По другой версии, которую разделяет Е. Луковникова, в образе старца в шкурах изображается дьявол, искушающий Иосифа о девстве Богоматери. Чаще всего старец опирается на клюку или посох, иногда на нем в головной убор в виде шляпы. В очень редких случаях он беседует не с Иосифом, а с самой Богоматерью, как, например, на иконе-таблетке из Сергиево-Посадского музея-заповедника".
На православном форуме, в беседе сведущих в иконописи, людей встретила еще одно толкование: фигура символическая, это не персонаж событий, а как бы олицетворение сомнений Иосифа. Каких именно?
Наверное, тех, о которых говорит и Евангелие: "Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это,- се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их" (Мф. 1:19-21).
Категорически не согласна с одним человеком, заявившим, что, дескать, праведность Иосифа была от мира сего, у него не было реального контакта с Богом, но Бог через Ангела "подкорректировал" Его. Как раз потому, что у Иосифа был такой контакт с Господом, который высказывающимся о нем так и не снился, он и сомневался.
Скорее всего, как праведный, набожный, человек, знал, каким образом должен появиться Мессия. Но, во-первых, наверняка не считал себя достойным такой миссии, следовательно, задумался, ангел ли с ним говорит. Во-вторых, он был умен и прекрасно осознавал, что народ-то может и не поверить, причинить Богородице какой-либо вред. Считай он Ее порочной, как праведный по ветхому закону человек, наоборот, должен бы отдать правосудию. Это как раз умники из вида и упускают. Праведность Ветхого Завета была другой, чем "милость превозносится над судом".
Следовательно, он вовсе не считал Ее блудницей. Да и как можно было так подумать, зная этого Человека не один год?
Сомнения состояли в другом, и они были бы у любого смиренного, искренне любящего Бога христианина. "Бог доверил мне воспитывать Своего Сына. Справлюсь ли я с этим? Оправдаю ли Его надежды?".
В этот момент и появляется старик в козлиной шкуре с посохом. Который может быть и символом колебаний, и дьяволом. Кстати, что общего у сомнений, нечистой силы и звериной шкуры?
Животное начало. Оно порождает первое (тот самый инстинкт самосохранения, источник страха, - это проявление животного естества человека), используется вторым (черти и прочие подобные существа не случайно всегда изображаются зооморфными) и олицетворяется третьим. И как раз его, на мой взгляд, хотели передать те, кто ввел в иконописный канон фигуру старика. Неважно, кем его считать. Но, ИМХО, маловероятно, чтобы он был пастухом - ведь пастухи,как мы знаем из Писания, сразу же пошли поклониться Младенцу, узнав от Ангела, кто Он, а не к Иосифу.
Итак, о животном начале. Между прочим, христианство не отрицает родство человека по плоти с животным миром. Например, святитель Василий Великий в одной из своих бесед говорил: "А ты, человек, животное, изобретательное на промыслы, не можешь изобрести одного из всех промысла - чем тебе прожить?". Святые отцы вообще очень трезво относились к животной природе человека и много учили правильно с ней обращаться. За много веков до Дарвина).
Мне кажется, Иосиф в момент Рождества, приближения Благодати, как раз остро ощутил вот эту свою слабость твари, животного, которое в падшем человеке, пока еще не очищенном Крестом, часто преобладало. Оно его удручало. И этот сюжет на иконе Рождества весьма поучителен. Он показывает святого не "отретушированным", а живым, настоящим, сомневающимся, но в итоге сделавшим правильный выбор - выполнять свою миссию. В общем, таким, у которого реально чему-то научиться обыкновенному человеку.
Ведь вся иконопись - не что иное, как жития в живописном виде. Конкретно для спасения каждого из нас.
источник