Про кошек
Кошку Кселению привезли в новый дом в специальной переноске. Электричка, метро, маршрутка для кошечки, которая-то из дома побаивалась выходить, - неслабый стресс. Но она как-то быстро освоилась и уже через день выходила на балкон посидеть на солнышке во всей своей сиамской кавайности, тонкости и изящности.
И с тех пор на наш балкон зачастили окрестные коты. Рыжий, пегий лохматый, белый с "челкой", как у Гитлера, черный злодейского вида, какие-то подозрительные шнырлы неопределенного окраса, даже с дальних дворов приходил синеглазый невский маскарадный. Приходили, визитки свои понадписывали.
Ксюха как романтичная девушка волновалась, конечно, но мир такой огромный, многошумный и многоразличный, потолка нет, агорафобия всякая. А потом она раз на парапет, два на соседскую трубу-крепление сушилки, вниз на козырек - и нет ее. А как же агорафобия? А никак: шмыг кустами-огородами и всё.
Вернулась она где-то через неделю, и с тех пор научилась уходить гулять и через балкон, и через дверь. Но балконом удобнее.
Между тем, петергофские коты, приходившие серенады распевать под нашими окнами, оказались жестоко разочарованы. Вместо утонченного сиамского создания на них выпрыгнул неистовый кошак Поющей и надавал всем по сусалам. Потом четко подписал, где только мог и не мог, кто в доме хозяин, и ходит важно, мявкает утробно.
Недели две назад Алёныш вернулась с прогулки: в руках куртка, в куртке котенок.
"Сам ко мне подошел",- так объяснила.
Чёткий деревенский котенок женского полу - из тех, кто ест всё (и со стола, и из чужого рта), с радостью пьет молоко (Кселения не пила и вообще аппетит имеет... снисходительный), дерзка, шебутная, ласковая и умеет прятаться в самых неожиданных местах.
Лоток распознала сразу.
На загривке она пахла духами, хорошими, не нашими, что наводит на всякие мысли, но прошло две недели, а она по-прежнему так и пахнет - может, это ее собственный запах?
Почти вся черная и пушистая, но носик и подбородок белый, как будто носит полумаску, но не симметрично, и белые носочки у нее неровны, словно спущены, и черный кафтан на животе будто застегнут не на ту пуговицу.
Назвали ее Чернушка.
Ночью она работает датчиком движения: проходишь мимо нее, невидимой в темноте, а она громко мурлыкает.
С Кселенией у мелкой сложилось так: в первый день котенок вспрыгнула на Сонину кровать, где спала Ксюха в ногах у Сони, и дерзко разбудила ее лапой, так что они стали шипеть и драться прямо на Соне, отчего Соня проснулась, дурные кошки разбежались, и Илье пришлось Соню убаюкивать. Так и повелось: Чернуха дерзит, Кселения говорит ей:"Хашш!", а если совсем не в настроении - "Пшшла прроочь!. Иногда вразумляюще добавляет лапой.
Но черную эти политесы действуют мало, она продолжает жизнерадостно охотиться на Ксюху, и теперь у нас две скачущие по дому кошки. Благо, есть где скакать ко всеобщему удовольствию.
И с тех пор на наш балкон зачастили окрестные коты. Рыжий, пегий лохматый, белый с "челкой", как у Гитлера, черный злодейского вида, какие-то подозрительные шнырлы неопределенного окраса, даже с дальних дворов приходил синеглазый невский маскарадный. Приходили, визитки свои понадписывали.
Ксюха как романтичная девушка волновалась, конечно, но мир такой огромный, многошумный и многоразличный, потолка нет, агорафобия всякая. А потом она раз на парапет, два на соседскую трубу-крепление сушилки, вниз на козырек - и нет ее. А как же агорафобия? А никак: шмыг кустами-огородами и всё.
Вернулась она где-то через неделю, и с тех пор научилась уходить гулять и через балкон, и через дверь. Но балконом удобнее.
Между тем, петергофские коты, приходившие серенады распевать под нашими окнами, оказались жестоко разочарованы. Вместо утонченного сиамского создания на них выпрыгнул неистовый кошак Поющей и надавал всем по сусалам. Потом четко подписал, где только мог и не мог, кто в доме хозяин, и ходит важно, мявкает утробно.
Недели две назад Алёныш вернулась с прогулки: в руках куртка, в куртке котенок.
"Сам ко мне подошел",- так объяснила.
Чёткий деревенский котенок женского полу - из тех, кто ест всё (и со стола, и из чужого рта), с радостью пьет молоко (Кселения не пила и вообще аппетит имеет... снисходительный), дерзка, шебутная, ласковая и умеет прятаться в самых неожиданных местах.
Лоток распознала сразу.
На загривке она пахла духами, хорошими, не нашими, что наводит на всякие мысли, но прошло две недели, а она по-прежнему так и пахнет - может, это ее собственный запах?
Почти вся черная и пушистая, но носик и подбородок белый, как будто носит полумаску, но не симметрично, и белые носочки у нее неровны, словно спущены, и черный кафтан на животе будто застегнут не на ту пуговицу.
Назвали ее Чернушка.
Ночью она работает датчиком движения: проходишь мимо нее, невидимой в темноте, а она громко мурлыкает.
С Кселенией у мелкой сложилось так: в первый день котенок вспрыгнула на Сонину кровать, где спала Ксюха в ногах у Сони, и дерзко разбудила ее лапой, так что они стали шипеть и драться прямо на Соне, отчего Соня проснулась, дурные кошки разбежались, и Илье пришлось Соню убаюкивать. Так и повелось: Чернуха дерзит, Кселения говорит ей:"Хашш!", а если совсем не в настроении - "Пшшла прроочь!. Иногда вразумляюще добавляет лапой.
Но черную эти политесы действуют мало, она продолжает жизнерадостно охотиться на Ксюху, и теперь у нас две скачущие по дому кошки. Благо, есть где скакать ко всеобщему удовольствию.