"Белые ночи", день второй
В том же составе, в тех же условиях слили всё. Бездарно и отвратительно.
Надо было перебить впечатление и от Техноложки я пошла куда глаза глядят. Так я попала в газгольдер на Обводном канале. Теперь это называется Люмьер-холл. Там можно жить с утра и до закрытия, купив смешной билет. По стенам разворачиваются картины Ван Гога под музыку, проникающую под кожу. По второму ярусу "обычная" выставка с комментариями. Внизу стоят мольберты и ведерки с краской: почувствуй себя Ван Гогом, нарисуй подсолнухи или ирисы.
Краска невыносимо течет, и мои ирисы получились пьяными или размытыми, как сквозь слёзы или без очков.
Времени не остается. Смерти нет. Справедливости не существует. Садовник выращивает нас, где не сеял, и сеет, где не выращивает, и воды его горьки от удобрений. И как ни старайся, лилии полевые одеты богаче, чем царь Соломон во славе свой. А срок им - малые дни.
Надо было перебить впечатление и от Техноложки я пошла куда глаза глядят. Так я попала в газгольдер на Обводном канале. Теперь это называется Люмьер-холл. Там можно жить с утра и до закрытия, купив смешной билет. По стенам разворачиваются картины Ван Гога под музыку, проникающую под кожу. По второму ярусу "обычная" выставка с комментариями. Внизу стоят мольберты и ведерки с краской: почувствуй себя Ван Гогом, нарисуй подсолнухи или ирисы.
Краска невыносимо течет, и мои ирисы получились пьяными или размытыми, как сквозь слёзы или без очков.
Времени не остается. Смерти нет. Справедливости не существует. Садовник выращивает нас, где не сеял, и сеет, где не выращивает, и воды его горьки от удобрений. И как ни старайся, лилии полевые одеты богаче, чем царь Соломон во славе свой. А срок им - малые дни.