Об украинском, белорусском и прочих славянских языках
Гоголь в беседе с Бодянским и Данилевским очень хвалил поэзию Аполлона Майкова.
"А Шевченко?" - спросил Бодянский.
Гоголь на этот вопрос с секунду промолчал и нахохлился…
"Как вы его находите?" - повторил Бодянский.
"Хорошо, что и говорить, - ответил Гоголь, - только не обидьтесь, друг мой… вы - его поклонник, а его личная судьба достойна всякого участия и сожаления…"
"Но зачем вы примешиваете сюда личную судьбу? - с неудовольствием возразил Бодянский, - это постороннее. Скажите о таланте, о его поэзии…"
"Дёгтю много, - негромко, но прямо проговорил Гоголь, - и даже прибавлю, дёгтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши. Да и язык…"
Бодянский не выдержал, стал возражать и разгорячился. Гоголь отвечал ему спокойно.
"Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, - сказал он, - надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племён. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня - язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом!"
"Да какой же это Жасмен! - крикнул Бодянский. - Разве их можно равнять? Что вы? Вы же сами малоросс!"
"Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, - продолжал Гоголь, - нетленная поэзия правды, добра и красоты… Русский и малоросс - это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно…
Данилевский Г.П. Знакомство с Гоголем.
А.Г. Венецианов
Гоголь Николай Васильевич
1834
"А Шевченко?" - спросил Бодянский.
Гоголь на этот вопрос с секунду промолчал и нахохлился…
"Как вы его находите?" - повторил Бодянский.
"Хорошо, что и говорить, - ответил Гоголь, - только не обидьтесь, друг мой… вы - его поклонник, а его личная судьба достойна всякого участия и сожаления…"
"Но зачем вы примешиваете сюда личную судьбу? - с неудовольствием возразил Бодянский, - это постороннее. Скажите о таланте, о его поэзии…"
"Дёгтю много, - негромко, но прямо проговорил Гоголь, - и даже прибавлю, дёгтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши. Да и язык…"
Бодянский не выдержал, стал возражать и разгорячился. Гоголь отвечал ему спокойно.
"Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, - сказал он, - надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племён. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня - язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом!"
"Да какой же это Жасмен! - крикнул Бодянский. - Разве их можно равнять? Что вы? Вы же сами малоросс!"
"Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, - продолжал Гоголь, - нетленная поэзия правды, добра и красоты… Русский и малоросс - это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно…
Данилевский Г.П. Знакомство с Гоголем.
А.Г. Венецианов
Гоголь Николай Васильевич
1834