Вы изволили читать "Гамбургскую драматургию"? (с)
У каждого, наверное, немецкого ученого есть пассаж, который сводится к тому, что французы ничтожны. Готхольд Эфраим Лессинг, разумеется, не исключение.
Бог с ней, с "Гамбургской драматургией" (где эта мысль, к слову, тоже поднимается неоднократно; правда, с оговоркой, что Корнель все равно велик), Лессинг создал не менее значимый и точно более красивый трактат "Лаокоон, или О границах живописи и поэзии", который волшебным образом не был назван нам на лекциях по введению в литвед после Корнеля и Буало (что как бы настораживает).
В своих размышлениях Лессинг несколько раз обращается к "Филоктету" Софокла (и рассуждения Лессинга о "Филоктете" я читала с таким же удовольствием, с каким и саму трагедию). Так вот, в IV главе Лессинг вспоминает еще одного "Филоктета" - трагедию Шатобрена. И тут начинается сказка:
"...Каким мелким представляется после всего сказанного тот француз, у которого не хватило ни ума, чтобы понять это, ни сердца, чтобы почувствовать, - француз, который если и чувствовал что-либо, был настолько мелок, чтобы всем пожертвовать в угоду жалкому вкусу своей нации. У Шатобрена Филоктет окружен обществом. Автор заставляет дочь одного принца прийти к нему на пустынный остров. Даже не одну, а в сопровождении гувернантки, про которую я, право, не знаю, кому она была больше нужна - принцессе или автору. Всю превосходную сцену с луком он выпустил и вместо нее ввел любовное похождение. Без сомнения, стрелы и лук показались бы слишком забавными героической французской молодежи. Напротив, что может быть страшнее гнева красавицы? Грек заставляет нас мучиться страшным опасением, что бедный Филоктет, лишившись своего лука, может погибнуть на диком острове. Француз же знает более верную дорогу к нашему сердцу: он заставляет нас бояться, чтобы сын Ахилла не удалился без своей принцессы. И именно это произведение парижские критики считают торжеством над греками, - вот какова трагедия Шатобрена, которую один из критиков даже предложил назвать преодоленной трудностью!"
Хорошо, а?
И да, когда я это прочитала, почувствовала себя сферическим быдлом в вакууме, так как до этого никогда не слышала про трагедию "Филоктет" Шатобрена. Разумеется, я стала пытаться ликвидировать свою безграмотность, но мои изыскания свелись к следующему отрывку из статьи В.Н. Ярхо:
"...Кто бы помнил сейчас французского драматурга XVIII в. Шатобрена, если бы Лессинг не высмеял его в "Лаокооне" за то, что в своем "Филоктете" (1755) Шатобрен ухитрился доставить на безлюдный остров, где томился покинутый герой, прекрасную принцессу в сопровождении гувернантки и устроить юной особе роман с Неоптолемом!.."
Текста трагедии я, тем не менее, не нашла. Наверное, многое потеряла
Бог с ней, с "Гамбургской драматургией" (где эта мысль, к слову, тоже поднимается неоднократно; правда, с оговоркой, что Корнель все равно велик), Лессинг создал не менее значимый и точно более красивый трактат "Лаокоон, или О границах живописи и поэзии", который волшебным образом не был назван нам на лекциях по введению в литвед после Корнеля и Буало (что как бы настораживает).
В своих размышлениях Лессинг несколько раз обращается к "Филоктету" Софокла (и рассуждения Лессинга о "Филоктете" я читала с таким же удовольствием, с каким и саму трагедию). Так вот, в IV главе Лессинг вспоминает еще одного "Филоктета" - трагедию Шатобрена. И тут начинается сказка:
"...Каким мелким представляется после всего сказанного тот француз, у которого не хватило ни ума, чтобы понять это, ни сердца, чтобы почувствовать, - француз, который если и чувствовал что-либо, был настолько мелок, чтобы всем пожертвовать в угоду жалкому вкусу своей нации. У Шатобрена Филоктет окружен обществом. Автор заставляет дочь одного принца прийти к нему на пустынный остров. Даже не одну, а в сопровождении гувернантки, про которую я, право, не знаю, кому она была больше нужна - принцессе или автору. Всю превосходную сцену с луком он выпустил и вместо нее ввел любовное похождение. Без сомнения, стрелы и лук показались бы слишком забавными героической французской молодежи. Напротив, что может быть страшнее гнева красавицы? Грек заставляет нас мучиться страшным опасением, что бедный Филоктет, лишившись своего лука, может погибнуть на диком острове. Француз же знает более верную дорогу к нашему сердцу: он заставляет нас бояться, чтобы сын Ахилла не удалился без своей принцессы. И именно это произведение парижские критики считают торжеством над греками, - вот какова трагедия Шатобрена, которую один из критиков даже предложил назвать преодоленной трудностью!"
Хорошо, а?
И да, когда я это прочитала, почувствовала себя сферическим быдлом в вакууме, так как до этого никогда не слышала про трагедию "Филоктет" Шатобрена. Разумеется, я стала пытаться ликвидировать свою безграмотность, но мои изыскания свелись к следующему отрывку из статьи В.Н. Ярхо:
"...Кто бы помнил сейчас французского драматурга XVIII в. Шатобрена, если бы Лессинг не высмеял его в "Лаокооне" за то, что в своем "Филоктете" (1755) Шатобрен ухитрился доставить на безлюдный остров, где томился покинутый герой, прекрасную принцессу в сопровождении гувернантки и устроить юной особе роман с Неоптолемом!.."
Текста трагедии я, тем не менее, не нашла. Наверное, многое потеряла