Фальстарт
Признаюсь, я тоже изначально хотел написать о Бабченко и его убийстве. Но не стал торопиться отнюдь не потому, что намеренно ждал какой-то дополнительной информации и подозревал, что ещё не время. Не стану соблазняться приписыванием себе какой-то особой прозорливости.
Просто у меня отношение к нему, именно к нему, а не с ним, довольно сложное и, очень мягко говоря, неоднозначное. А с ним самим я лично знаком не был, хотя у нас есть множество общих даже почти приятелей, и журналистов разных изданий, и случайно моя дочка в свое время сталкивалась с ним по работе на одной спасательной волонтерской операции, и я сам с ним несколько раз переписывался в интернете «по личке», но это всё достаточно косвенно и не дает серьезных оснований для суждений.
Однако по поводу его публичных текстов у меня сложились достаточно определенные впечатления и убеждения. И вот эти самые убеждения, которые мне трудно изложить совсем коротко и категорично, не дали мне возможности откликнуться на его убийство быстро. Но теперь, когда этические преграды сняты, про деятельность и позицию живого человека я уже могу спокойно сказать особо не стесняя себя в выражения, не рассусоливая и не вдаваясь в мелкие подробности и нюансы.
Аркадий Бабченко мне предельно чужд по своему интеллектуальному настрою, эмоциональному и психическому типу, поведению, стилистике, и ещё по множеству параметров. Но это вообще-то в основном мои личные субъективные проблемы, которые я не то, что никому не навязываю, но и в принципе не считаю универсальными и общеобязательными. Для кого-то это и совершенно естественно, и органично, но я считаю, что произносимое на ухо женщиной мужчине, или, наоборот, в постели не может быть предметом массового публичного распространения, и даже далеко не всё, рассказываемое приятелю за рюмкой на кухне достойно именно в этом виде стать темой общественного обсуждения.
Но если строго, серьезно и предельно принципиально, то, вне зависимости от формы, места и времени произнесения или публикации, интонации, а так же прочих подобных формо и даже часто смыслообразующих признаков, по сути и основному посылу я абсолютно согласен со всем, сказанным и написанным последние годы Аркадием Бабченко по всем самым болезненным политическим и около них темам. А остальное уже мелкая вкусовщина. Плюс совсем уж субъективное. По моим тупым детским понятиям он порядочен и честен.
И ещё. Чрезвычайно и лично мне и, по моим вкусам и понятиям, вообще неприятный иногда до омерзительности человек. Но, вот без всяких преувеличений и оттенков, я уже несколько часов примитивно счастлив, что он остался жив. Жена по телефону как-то очень устало и мимоходом обмолвилась: «Ну, хоть одна хорошая новость…»
Это правда. Это честно. Это так.
Просто у меня отношение к нему, именно к нему, а не с ним, довольно сложное и, очень мягко говоря, неоднозначное. А с ним самим я лично знаком не был, хотя у нас есть множество общих даже почти приятелей, и журналистов разных изданий, и случайно моя дочка в свое время сталкивалась с ним по работе на одной спасательной волонтерской операции, и я сам с ним несколько раз переписывался в интернете «по личке», но это всё достаточно косвенно и не дает серьезных оснований для суждений.
Однако по поводу его публичных текстов у меня сложились достаточно определенные впечатления и убеждения. И вот эти самые убеждения, которые мне трудно изложить совсем коротко и категорично, не дали мне возможности откликнуться на его убийство быстро. Но теперь, когда этические преграды сняты, про деятельность и позицию живого человека я уже могу спокойно сказать особо не стесняя себя в выражения, не рассусоливая и не вдаваясь в мелкие подробности и нюансы.
Аркадий Бабченко мне предельно чужд по своему интеллектуальному настрою, эмоциональному и психическому типу, поведению, стилистике, и ещё по множеству параметров. Но это вообще-то в основном мои личные субъективные проблемы, которые я не то, что никому не навязываю, но и в принципе не считаю универсальными и общеобязательными. Для кого-то это и совершенно естественно, и органично, но я считаю, что произносимое на ухо женщиной мужчине, или, наоборот, в постели не может быть предметом массового публичного распространения, и даже далеко не всё, рассказываемое приятелю за рюмкой на кухне достойно именно в этом виде стать темой общественного обсуждения.
Но если строго, серьезно и предельно принципиально, то, вне зависимости от формы, места и времени произнесения или публикации, интонации, а так же прочих подобных формо и даже часто смыслообразующих признаков, по сути и основному посылу я абсолютно согласен со всем, сказанным и написанным последние годы Аркадием Бабченко по всем самым болезненным политическим и около них темам. А остальное уже мелкая вкусовщина. Плюс совсем уж субъективное. По моим тупым детским понятиям он порядочен и честен.
И ещё. Чрезвычайно и лично мне и, по моим вкусам и понятиям, вообще неприятный иногда до омерзительности человек. Но, вот без всяких преувеличений и оттенков, я уже несколько часов примитивно счастлив, что он остался жив. Жена по телефону как-то очень устало и мимоходом обмолвилась: «Ну, хоть одна хорошая новость…»
Это правда. Это честно. Это так.