Белые крысы.
Эта миниатюра появилась на свет час назад. Спонтанно, как это редко бывает.
Директор интерната взял со стола исхлёстанный почерком биологички лист и свернул его в трубочку. Засим директор откинулся в кресле, словно собираясь вывалится в окно, с грохотом закинул ноги на стол и остался в положении полулёжа. Кресло запричитало всеми своими винтиками и шпунтиками. Директор посмотрел через бумажную трубочку на грязноватого мальчишку, сидевшего на краешке стула в углу.
- Свиридов… Опять ты, брат, со своими фокусами.
Мальчик Свиридов шмыгнул носом и опустил глаза в пол.
- Что же мне с тобой делать, Свиридов? Может отправить к бабушке, а? Как думаешь?
- Не.
- Вот. «Не». Ни бе, ни ме, ни кукареку.
По полу, прямо по трещине рассохшегося паркета, бежал лихой, поджарый таракан. Свиридов отпихнул его ногой.
- Как мне с тобой разговаривать, человечище?
- Не знаю.
- Да. Я с тобой разговариваю, а ты тараканов давишь.
Свиридов поднял голову от трещины, форма которой давно была им изучена. Директор - худой и длинный как оглобля, в круглых очках и подтяжках откинул голову назад и смотрел на падающий за окном снег. Вообще директор ничего. Нормальный мужик. Не то, что биологичка. Только бы к бабке не отправил.
- Я не давлю, Мих Палыч, я так…
Директор поднялся, прошёлся по комнате, облокотился на облезлый несгораемый шкаф.
- Пить хочешь?
- Хочу, - непонятно зачем согласился Свиридов.
Директор налил из графина два стакана желтоватой воды. Один стакан отдал Свиридову, другой взял сам.
- Не могу я тебя больше тут держать. Ты же не один у меня. Девяносто шесть Свиридовых, и все - как на подбор.
- Я понимаю. Я ничё. Только к бабушке не отправляйте.
- Что же мне тебя - с кашей съесть? С пшённой?
- Да она свихнутая у меня, - насупился Свиридов. - Опять всё равно сбегу.
- И её можно понять. Я у тебя тоже свихнутый.
Директор залпом осушил стакан, и вдруг с треском припечатал ботинком в пол.
- Ах, зараза, рыжая! Ничем не выведешь!
Таракан вовремя свернул и выбежал в поддверную щель. Директор уселся на стол.
- Давай считать. Ежика на математику приносил?
- Приносил.
- С Патрикеевым дуэль помидорами устроил?
- Да это когда ещё было-то, Мих Палыч!
- Всё, брат, зима - а помидоров нет. Я люблю яичницу с помидорами, Свиридов. А ты моим помидором подбил Патрикееву глаз. Ты теперь мой личный враг!
- Я тогда ещё извинился.
- Самолёт из простыней и москитных сеток делал?
- Дельтаплан.
- С крыши с ним прыгал?
- Да я не прыгал!
- А трудовик чуть не прыгнул! За штаны тебя успел поймать!
- Нам историчка про Леонардовинчи рассказывала. И вот… собрал.
- Виновата историчка, Свиридов, дело ясное!
- Ну уж и нет!
- Всего не пересчитать.
За окном, где-то далеко бухнуло ружьё. Там, за белыми мухами, заблудившийся охотник отстреливался от волков. Директор вскочил со стола и опять обрушился в кресло. В руках его оказалась докладная биологички.
- Но Наталья Степановна! Учитель биологии! Она-то тебе чем насолила?
- Да ничем.
- Зачем ты, Свиридов, крыс белых из клеток выпустил.
- А чего они это… как в тюрьме.
- Ну да, крыса белая - птица вольная!
- Вольная, - упрямо сказал Свиридов, - но не птица.
Директор поднялся, подошёл к окну, заглянул в него. Снег заваливал все окрестности, уже и забора не видно. Между рамами лежали сушёные мухи и вишнёвые косточки.
- Волю им, значит дал.
- Да.
- Освободил из клетки.
- Отпустил.
- На улицу. Сдохли твои крысы, Свиридов.
- И ничего не сдохли.
- Сдохли. Точно говорю.
- Убежали.
- Не могут они без клетки, Свиридов. Ручные. Глупые. Жизни не нюхали. Ты вот нюхал жизнь?
Свиридов вспомнил, как заперся от бабушки в ванной, а она целый час лупила по двери бадиком.
- Нюхал.
- А они - нет. И всё, капут. Ты им не свободу от клетки подарил. Ты их угробил.
Свиридов надулся и опять посмотрел в пол. Директор упёрся лбом в стекло.
- Иди. Спать уже пора. Сходи на кухню, пусть тебя накормят.
- Не голодный.
- И скажи: пусть мне чаю принесут. И варенья вишнёвого.
- Ладно.
- Ступай, Свиридов.
Он спустился по лестнице. Свет уже выключили, но одна лампочка освещала жёлтый кафель стен. Боковая дверь на улицу была приоткрыта, в неё наметало снег. Свиридов попытался дверь закрыть, но она примёрзла. Из-за двери выкатился зелёный мячик. Свиридов поднял его, похлопал звонко, как по спелому арбузу, подкинул и со всей силы шлёпнул ногой. Мяч, фыркнув, улетел в мелькающий снег.
Потом Свиридов сидел на кухне у Клавдии Петровны и ел пшенную кашу с тушёнкой. А зелёный мяч всё летел сквозь снежную мглу. Клавдия Петровна отрезала ему белую горбушку и натёрла чесноком. А мяч летел над полустанком с совершенно игрушечным паровозом, над белой, сахарной рекой. А потом, когда Свиридов лёг спать под колючее одеяло, зелёный мяч долетел, и застрял между прутьями.
Директор интерната взял со стола исхлёстанный почерком биологички лист и свернул его в трубочку. Засим директор откинулся в кресле, словно собираясь вывалится в окно, с грохотом закинул ноги на стол и остался в положении полулёжа. Кресло запричитало всеми своими винтиками и шпунтиками. Директор посмотрел через бумажную трубочку на грязноватого мальчишку, сидевшего на краешке стула в углу.
- Свиридов… Опять ты, брат, со своими фокусами.
Мальчик Свиридов шмыгнул носом и опустил глаза в пол.
- Что же мне с тобой делать, Свиридов? Может отправить к бабушке, а? Как думаешь?
- Не.
- Вот. «Не». Ни бе, ни ме, ни кукареку.
По полу, прямо по трещине рассохшегося паркета, бежал лихой, поджарый таракан. Свиридов отпихнул его ногой.
- Как мне с тобой разговаривать, человечище?
- Не знаю.
- Да. Я с тобой разговариваю, а ты тараканов давишь.
Свиридов поднял голову от трещины, форма которой давно была им изучена. Директор - худой и длинный как оглобля, в круглых очках и подтяжках откинул голову назад и смотрел на падающий за окном снег. Вообще директор ничего. Нормальный мужик. Не то, что биологичка. Только бы к бабке не отправил.
- Я не давлю, Мих Палыч, я так…
Директор поднялся, прошёлся по комнате, облокотился на облезлый несгораемый шкаф.
- Пить хочешь?
- Хочу, - непонятно зачем согласился Свиридов.
Директор налил из графина два стакана желтоватой воды. Один стакан отдал Свиридову, другой взял сам.
- Не могу я тебя больше тут держать. Ты же не один у меня. Девяносто шесть Свиридовых, и все - как на подбор.
- Я понимаю. Я ничё. Только к бабушке не отправляйте.
- Что же мне тебя - с кашей съесть? С пшённой?
- Да она свихнутая у меня, - насупился Свиридов. - Опять всё равно сбегу.
- И её можно понять. Я у тебя тоже свихнутый.
Директор залпом осушил стакан, и вдруг с треском припечатал ботинком в пол.
- Ах, зараза, рыжая! Ничем не выведешь!
Таракан вовремя свернул и выбежал в поддверную щель. Директор уселся на стол.
- Давай считать. Ежика на математику приносил?
- Приносил.
- С Патрикеевым дуэль помидорами устроил?
- Да это когда ещё было-то, Мих Палыч!
- Всё, брат, зима - а помидоров нет. Я люблю яичницу с помидорами, Свиридов. А ты моим помидором подбил Патрикееву глаз. Ты теперь мой личный враг!
- Я тогда ещё извинился.
- Самолёт из простыней и москитных сеток делал?
- Дельтаплан.
- С крыши с ним прыгал?
- Да я не прыгал!
- А трудовик чуть не прыгнул! За штаны тебя успел поймать!
- Нам историчка про Леонардовинчи рассказывала. И вот… собрал.
- Виновата историчка, Свиридов, дело ясное!
- Ну уж и нет!
- Всего не пересчитать.
За окном, где-то далеко бухнуло ружьё. Там, за белыми мухами, заблудившийся охотник отстреливался от волков. Директор вскочил со стола и опять обрушился в кресло. В руках его оказалась докладная биологички.
- Но Наталья Степановна! Учитель биологии! Она-то тебе чем насолила?
- Да ничем.
- Зачем ты, Свиридов, крыс белых из клеток выпустил.
- А чего они это… как в тюрьме.
- Ну да, крыса белая - птица вольная!
- Вольная, - упрямо сказал Свиридов, - но не птица.
Директор поднялся, подошёл к окну, заглянул в него. Снег заваливал все окрестности, уже и забора не видно. Между рамами лежали сушёные мухи и вишнёвые косточки.
- Волю им, значит дал.
- Да.
- Освободил из клетки.
- Отпустил.
- На улицу. Сдохли твои крысы, Свиридов.
- И ничего не сдохли.
- Сдохли. Точно говорю.
- Убежали.
- Не могут они без клетки, Свиридов. Ручные. Глупые. Жизни не нюхали. Ты вот нюхал жизнь?
Свиридов вспомнил, как заперся от бабушки в ванной, а она целый час лупила по двери бадиком.
- Нюхал.
- А они - нет. И всё, капут. Ты им не свободу от клетки подарил. Ты их угробил.
Свиридов надулся и опять посмотрел в пол. Директор упёрся лбом в стекло.
- Иди. Спать уже пора. Сходи на кухню, пусть тебя накормят.
- Не голодный.
- И скажи: пусть мне чаю принесут. И варенья вишнёвого.
- Ладно.
- Ступай, Свиридов.
Он спустился по лестнице. Свет уже выключили, но одна лампочка освещала жёлтый кафель стен. Боковая дверь на улицу была приоткрыта, в неё наметало снег. Свиридов попытался дверь закрыть, но она примёрзла. Из-за двери выкатился зелёный мячик. Свиридов поднял его, похлопал звонко, как по спелому арбузу, подкинул и со всей силы шлёпнул ногой. Мяч, фыркнув, улетел в мелькающий снег.
Потом Свиридов сидел на кухне у Клавдии Петровны и ел пшенную кашу с тушёнкой. А зелёный мяч всё летел сквозь снежную мглу. Клавдия Петровна отрезала ему белую горбушку и натёрла чесноком. А мяч летел над полустанком с совершенно игрушечным паровозом, над белой, сахарной рекой. А потом, когда Свиридов лёг спать под колючее одеяло, зелёный мяч долетел, и застрял между прутьями.