утопии и социализм: не тождество (выпуск 4)
Первый выпуск - "а что хотел сказать автор?" (статьи из сборников по истории социалистических учений)
Второй выпуск - "от первого лица" (произведения и фрагменты текстов утопистов Возрождения и Нового времени)
Третий выпуск - "Утопия и утопии" (монография марксиста-островитянина А.-Л.Мортона)
В комментариях к постам - ссылки на книги и статьи по теме и обсуждение.
"Читатель, привлеченный в заголовке словом «утопия» и то ли из-за нынешних наших неурядиц, то ли под влиянием лицеприятных публицистов поверивший, будто «утопия» - чуть ли не синоним «социализма», может, не раздумывая, отбросить эту книгу. Автор сразу же признается, что всегда любил и любит тех утопистов, кто, не боясь насмешек, шел против течения и терпеливо искал путь, который позволил бы пробудить лучшие стороны человеческой натуры и противопоставить гармоничное общество жестокому миру частного интереса.
Да, именно великие утописты породили социализм, на смену им пришли философы, вселившие в рабочий класс ощущение собственной его силы. С тех пор социалистические идеи, многоликие и неумирающие, преображают, очеловечивая, современную цивилизацию, созданную неумолимой эффективностью капиталистического способа производства."
Автор нам уже знаком
Альберт Энгельгартович Штекли
УТОПИИ и СОЦИАЛИЗМ
М.: Наука. 1993. 272 с.
Введение
Государственные рабы в «бесклассовом обществе»
Что за равенство без привилегий?
«Утопия» как выражение социальных чаяний, или Способ «революционизировать» переводы
Жажда преобразовать природу?
Томас Мюнцер и Томас Мор
Карл Каутский, истолкователь «Золотой книжечки»
«Евдемон» Каспара Штюблина (1555)
«Аскетический коммунизм» (Морелли и Мабли)
Какую литературу породил Бабёф?
Левеллеры, исчезнувшие из текста
Непонятая «предыстория»
Заключение
Скачивать книгу можно в библиотеке ИстМат или с облака.
Статьи А.Э. Штекли
«Город Солнца» и «Звездный вестник»
«Родоначальник утопического коммунизма» и «проблески коммунистических идей»
Подготовительные работы к «Анти-Дюрингу» и вопрос о начале утопического социализма
Кошмары Города Солнца: тирания общности или всевластие науки?
А далее - мои выписки из введения и заключения. То, что мне кажется особенно интересным (и интригующим).
Замысел этой книги возник лет 15 назад, возник из неудовлетворенности состоянием нашей историографии, посвященной утопическому социализму, не столько качеством конкретно-исторических исследований (среди них есть очень стоящие работы), сколько их странной «теоретической оснащенностью».
Известный тезис об утопическом социализме как одном из источников марксизма, наложившись на распространенные историографические штампы, принес плоды двоякого рода. С одной стороны, расширительное толкование понятия «утопический социализм», когда его родоначальником объявлялся Томас Мор, узаконивало и поощряло изучение утопистов XVI-XVIII вв., оправдывая их появление в ценной серии «Предшественники научного социализма», а с другой - вызвало полнейшую путаницу и бесконечные споры о том, когда возник социализм и что отличает его от других социальных доктрин.
Много лет назад, когда книга об утопии Кампанеллы была уже в печати, начались первые сомнения. Разделяя господствовавшие в советской историографии представления, мы тоже, имея в виду Томаса Мора и Кампанеллу, писали об утопическом коммунизме XVI-XVII вв., хотя и видели, что содержание их утопий разительно отличалось от утопическо-коммунистических идей начала XIX в. Стало ясно: тезис о Томасе Море как родоначальнике утопического коммунизма требовал от его сторонников такого «осовременивания» «Утопии», с которым историку-медиевисту невозможно было согласиться. Так появилась необходимость специально изучить ряд определяющих для мировоззрения Мора проблем. А это совпало со значительным оживлением и за рубежом, и у нас исследований, ему посвященных.
Идеализация Томаса Мора - его гуманистических воззрений, религиозных сочинений, служебной карьеры, связей с двором, роли в борьбе со сторонниками Реформации - только мешает углублению исследований. А восторженно-апологетическое отношение к «Утопии», когда и высказанные там иные, достаточно сомнительные рецепты, находят безусловное оправдание в качестве одного из гениальных «предвосхищений», не дает возможности увидеть подлинный смысл этого замечательного произведения.
В нашей историографии еще недавно была заметна известная недооценка идейного материала, влиявшего на утопистов, недооценка, выражающаяся в отвлеченно-уважительных отзывах и крайнем равнодушии к конкретному анализу. Здесь, вольно или невольно, сыграла определенную роль и тенденция всячески сближать представления XVI-XVII столетий с идеями социализма XIX в. Об идеалах бесклассового общества, равенства, общности имуществ, уничтожения эксплуатации подчас говорили и говорят в одних и тех же выражениях, независимо - идет ли речь о Томасе Море, Морелли, Вейтлинге или Дезами, - употребляя эти понятия так, словно их содержание не менялось на протяжении веков. У нас, к примеру, долго не было ни одной работы, где бы специально ставили вопрос о том, поборником какого равенства был автор «Утопии».
Та историографическая волна, поднятая клерикальными авторами, которая все выше и выше возносит «Утопию» как сочинение католического святого, как некий «манифест христианского гуманизма», уже почти накрыла или по крайней мере отбросила в сторону труды историков, любивших чуть ли не в каждом утопийском установлении видеть по-старинке влияние Платона. Стремление во что бы то ни стало «христианизировать» «Утопию» отодвигает порой на второй план даже очевидные свидетельства о ее языческих корнях.
Желание во что бы то ни стало «подтянуть» Мора хотя бы к социалистическим представлениям первой половины XIX в. неизбежно ведет к тому, что его отрывают от почвы, которая его породила. Все попытки приукрасить Мора, сделать его более «современным» неминуемо нарушают основной принцип подлинного исследования - принцип историзма, а излишнее усердие в отыскании «предвосхищений» порой оборачивается столь опасной для историка «дальнозоркостью», когда он видит, как та или иная мысль развивалась в веках, но не замечает, что собой представляла она в эпоху, им непосредственно изучаемую.
...
Чем дольше занимались мы «Золотой книжечкой», пытаясь понять своеобразие начертанного там «наилучшего государственного устройства», тем сильнее росло несогласие с модернизаторской его интерпретацией и желание разобраться, как получилось, что именно она стала у нас почти общепринятой.
Не будет особым преувеличением, если мы скажем, что представление об «Утопии» как первом социалистическом произведении нового времени, произведении, которым начинается утопический социализм, было - а в известной мере остается и сейчас - тормозом для всестороннего изучения «Золотой книжечки». Но не менее важно другое: тезис этот, постоянно повторяемый, существенно затруднил разработку и теоретических проблем истории социалистических учений. Тем настоятельней ощущалась необходимость выяснить, откуда пошло такое отношение к Мору. Это, разумеется, не значило, что мы хотели бы умалить роль «Утопии» или поставить под сомнение ее новаторский характер. Однако многие идеи «Золотой, книжечки» не очень-то вязались с приписанным Мору статусом «родоначальника утопического социализма».
Тогда возник вопрос: а кто пожаловал ему этот статус? ...Тут тоже опасно изменить чувству объективности. Ведь Каутский написал о Томасе Море целую книгу, а у Энгельса «Утопия» едва упомянута. ...судить о правоте или неправоте Каутского мы станем лишь после того, как постараемся объяснить и те стороны «Утопии», которые у нас либо оставляли в тени, либо предвзято толковали.
...
Минуло без малого полтора века с тех пор, как произошло знаменательное, хотя поначалу и не очень-то взволновавшее современников событие, которому суждено было в дальнейшем оказать большое влияние на судьбы мира, - передовая теория нашла опору в революционном пролетариате. Постепенное слияние марксизма с рабочим движением, как известно, одна из популярных тем наших исследователей. История Союза коммунистов (и, естественно, его непосредственного предшественника - Союза справедливых) была тоже на протяжении многих лет объектом постоянного изучения. Причем если одни авторы, а их большинство, преуменьшали силу и живучесть ряда принципов стихийного «грубого коммунизма», противодействовать которым, и не всегда с успехом, приходилось Марксу и Энгельсу, то другие, напротив, стремились безмерно превозносить наследие грубоуравнительных коммунистов.
...
Работа над книгой шла тяжело и долго. Писалась она и в годы, когда даже отдельные поправки к переводам основоположников вызывали подчас недовольство, если не подозрения, писалась и тогда, когда недавние активные деятели «единого социалистического лагеря» спешили отречься от социализма как от утопии, а журналисты, вдруг прозревшие по дозволению свыше, принялись с упоением возносить осанну прелестям рынка и свободе конкуренции. Завершалась книга, в обстановке, когда сильней и сильней входила в моду проповедь пребывавших прежде под запретом разнообразных учений, от древних верований и «оккультных наук» до психоанализа, экономического либерализма и экзистенциалистского мировосприятия. Только идея социализма все чаще оказывалась на положении Золушки, к тому же громкий хор, звучавший с газетных и журнальных страниц, норовил обвинить ее в чужих грехах.
Но пройдет и это, как сказал мудрец.
Подобные сетования смахивали бы на брюзжание, если бы не диктовались глубокой убежденностью: подлинный, а не казенный интерес к Марксу и Энгельсу, как и к социалистической мысли вообще, несмотря на заупокойные речения иных публицистов, в нашей стране еще впереди.
...В книге немало говорилось о том, что и почему Маркс и Энгельс не считали утопическим социализмом (или коммунизмом). Однако в наши дни, когда новоявленные политологи, понимающие под «плюрализмом» прежде всего торжество принципа «кто во что горазд», который легко позволяет безответственно подменять знание предмета пленительной свободой самовыражения, все с большей страстью спорят о признаках «социалистичности» и хулят либо превозносят разные «модели» ее воплощения. Мы не станем рассуждать о тех, кто в самой идее социализма не видит ничего, кроме утопичности. Нас, признаться, больше заботили и заботят историки и философы, которые не удосуживались подчас вникнуть в смысл высказываний Маркса и Энгельса, на коих обильно ссылались, а повторяли расхожие стереотипы.
Итак, что же такое социализм, социализм, чуть ли не с момента своего возникновения проявившийся в различных формах? Ясно, что если существовали разные виды социализма и все они были, несомненно, законнорожденными, поскольку являли собой ответ разных классов на сложившуюся тогда обстановку в передовых странах Европы, то нельзя одно течение утопического социализма превозносить как единственно подлинное, а все другие оптом объявлять ложными, нежизнеспособными, обреченными на скорую смерть. Если, помимо критически-утопического социализма, существовал и буржуазный социализм, и феодальный, то нам следует задуматься не над отличительными особенностями различных его течений, а прежде всего над тем, что их объединяет - над самим понятием «социализм».
...В этой книге мы неоднократно высказывались против «расширительного истолкования социализма», когда его родоначальников находят во глубине веков. Но не плодотворней ли будет исследовать идеи современников и ближайших предтеч Сен-Симона, Фурье и Оуэна, этих бесспорных создателей социализма, чтобы понять наконец влияние на судьбы Европы и остальных направлений социалистической мысли? Ведь все они порождены европейской цивилизацией одного и того же периода, периода промышленной революции и появления пролетариата.
Публицисты и политики, обращающиеся с историей собственной страны как с заурядным текстом, написанным мелом на школьной доске, который легко стереть и заменить новым, подчас не довольствуются знаком равенства между «утопией» и «социализмом», а словно наперегонки выискивают самые уничижительные эпитеты, чтобы посильнее «пригвоздить» социализм - «рабовладельческий», «феодальный», «крепостнический», «грубоуравнительный», «казарменный» и т.д. и т.п.
Однако развал нашей командно-административной системы - вовсе не всемирно-историческое поражение социализма. Тем больше оснований серьезно разобраться в том, что рождало тоталитарные тенденции ряда политических учений и справедливо ли мнение, будто в любой социальной утопии по природе заложено «казарменное» зерно.
Книга закончена. Работа продолжается.
#утопия #коммунизм_история #социализм_история #утопия_нигдения_вездения #экскурс_в_утопию
Второй выпуск - "от первого лица" (произведения и фрагменты текстов утопистов Возрождения и Нового времени)
Третий выпуск - "Утопия и утопии" (монография марксиста-островитянина А.-Л.Мортона)
В комментариях к постам - ссылки на книги и статьи по теме и обсуждение.
"Читатель, привлеченный в заголовке словом «утопия» и то ли из-за нынешних наших неурядиц, то ли под влиянием лицеприятных публицистов поверивший, будто «утопия» - чуть ли не синоним «социализма», может, не раздумывая, отбросить эту книгу. Автор сразу же признается, что всегда любил и любит тех утопистов, кто, не боясь насмешек, шел против течения и терпеливо искал путь, который позволил бы пробудить лучшие стороны человеческой натуры и противопоставить гармоничное общество жестокому миру частного интереса.
Да, именно великие утописты породили социализм, на смену им пришли философы, вселившие в рабочий класс ощущение собственной его силы. С тех пор социалистические идеи, многоликие и неумирающие, преображают, очеловечивая, современную цивилизацию, созданную неумолимой эффективностью капиталистического способа производства."
Автор нам уже знаком
Альберт Энгельгартович Штекли
УТОПИИ и СОЦИАЛИЗМ
М.: Наука. 1993. 272 с.
Введение
Государственные рабы в «бесклассовом обществе»
Что за равенство без привилегий?
«Утопия» как выражение социальных чаяний, или Способ «революционизировать» переводы
Жажда преобразовать природу?
Томас Мюнцер и Томас Мор
Карл Каутский, истолкователь «Золотой книжечки»
«Евдемон» Каспара Штюблина (1555)
«Аскетический коммунизм» (Морелли и Мабли)
Какую литературу породил Бабёф?
Левеллеры, исчезнувшие из текста
Непонятая «предыстория»
Заключение
Скачивать книгу можно в библиотеке ИстМат или с облака.
Статьи А.Э. Штекли
«Город Солнца» и «Звездный вестник»
«Родоначальник утопического коммунизма» и «проблески коммунистических идей»
Подготовительные работы к «Анти-Дюрингу» и вопрос о начале утопического социализма
Кошмары Города Солнца: тирания общности или всевластие науки?
А далее - мои выписки из введения и заключения. То, что мне кажется особенно интересным (и интригующим).
Замысел этой книги возник лет 15 назад, возник из неудовлетворенности состоянием нашей историографии, посвященной утопическому социализму, не столько качеством конкретно-исторических исследований (среди них есть очень стоящие работы), сколько их странной «теоретической оснащенностью».
Известный тезис об утопическом социализме как одном из источников марксизма, наложившись на распространенные историографические штампы, принес плоды двоякого рода. С одной стороны, расширительное толкование понятия «утопический социализм», когда его родоначальником объявлялся Томас Мор, узаконивало и поощряло изучение утопистов XVI-XVIII вв., оправдывая их появление в ценной серии «Предшественники научного социализма», а с другой - вызвало полнейшую путаницу и бесконечные споры о том, когда возник социализм и что отличает его от других социальных доктрин.
Много лет назад, когда книга об утопии Кампанеллы была уже в печати, начались первые сомнения. Разделяя господствовавшие в советской историографии представления, мы тоже, имея в виду Томаса Мора и Кампанеллу, писали об утопическом коммунизме XVI-XVII вв., хотя и видели, что содержание их утопий разительно отличалось от утопическо-коммунистических идей начала XIX в. Стало ясно: тезис о Томасе Море как родоначальнике утопического коммунизма требовал от его сторонников такого «осовременивания» «Утопии», с которым историку-медиевисту невозможно было согласиться. Так появилась необходимость специально изучить ряд определяющих для мировоззрения Мора проблем. А это совпало со значительным оживлением и за рубежом, и у нас исследований, ему посвященных.
Идеализация Томаса Мора - его гуманистических воззрений, религиозных сочинений, служебной карьеры, связей с двором, роли в борьбе со сторонниками Реформации - только мешает углублению исследований. А восторженно-апологетическое отношение к «Утопии», когда и высказанные там иные, достаточно сомнительные рецепты, находят безусловное оправдание в качестве одного из гениальных «предвосхищений», не дает возможности увидеть подлинный смысл этого замечательного произведения.
В нашей историографии еще недавно была заметна известная недооценка идейного материала, влиявшего на утопистов, недооценка, выражающаяся в отвлеченно-уважительных отзывах и крайнем равнодушии к конкретному анализу. Здесь, вольно или невольно, сыграла определенную роль и тенденция всячески сближать представления XVI-XVII столетий с идеями социализма XIX в. Об идеалах бесклассового общества, равенства, общности имуществ, уничтожения эксплуатации подчас говорили и говорят в одних и тех же выражениях, независимо - идет ли речь о Томасе Море, Морелли, Вейтлинге или Дезами, - употребляя эти понятия так, словно их содержание не менялось на протяжении веков. У нас, к примеру, долго не было ни одной работы, где бы специально ставили вопрос о том, поборником какого равенства был автор «Утопии».
Та историографическая волна, поднятая клерикальными авторами, которая все выше и выше возносит «Утопию» как сочинение католического святого, как некий «манифест христианского гуманизма», уже почти накрыла или по крайней мере отбросила в сторону труды историков, любивших чуть ли не в каждом утопийском установлении видеть по-старинке влияние Платона. Стремление во что бы то ни стало «христианизировать» «Утопию» отодвигает порой на второй план даже очевидные свидетельства о ее языческих корнях.
Желание во что бы то ни стало «подтянуть» Мора хотя бы к социалистическим представлениям первой половины XIX в. неизбежно ведет к тому, что его отрывают от почвы, которая его породила. Все попытки приукрасить Мора, сделать его более «современным» неминуемо нарушают основной принцип подлинного исследования - принцип историзма, а излишнее усердие в отыскании «предвосхищений» порой оборачивается столь опасной для историка «дальнозоркостью», когда он видит, как та или иная мысль развивалась в веках, но не замечает, что собой представляла она в эпоху, им непосредственно изучаемую.
...
Чем дольше занимались мы «Золотой книжечкой», пытаясь понять своеобразие начертанного там «наилучшего государственного устройства», тем сильнее росло несогласие с модернизаторской его интерпретацией и желание разобраться, как получилось, что именно она стала у нас почти общепринятой.
Не будет особым преувеличением, если мы скажем, что представление об «Утопии» как первом социалистическом произведении нового времени, произведении, которым начинается утопический социализм, было - а в известной мере остается и сейчас - тормозом для всестороннего изучения «Золотой книжечки». Но не менее важно другое: тезис этот, постоянно повторяемый, существенно затруднил разработку и теоретических проблем истории социалистических учений. Тем настоятельней ощущалась необходимость выяснить, откуда пошло такое отношение к Мору. Это, разумеется, не значило, что мы хотели бы умалить роль «Утопии» или поставить под сомнение ее новаторский характер. Однако многие идеи «Золотой, книжечки» не очень-то вязались с приписанным Мору статусом «родоначальника утопического социализма».
Тогда возник вопрос: а кто пожаловал ему этот статус? ...Тут тоже опасно изменить чувству объективности. Ведь Каутский написал о Томасе Море целую книгу, а у Энгельса «Утопия» едва упомянута. ...судить о правоте или неправоте Каутского мы станем лишь после того, как постараемся объяснить и те стороны «Утопии», которые у нас либо оставляли в тени, либо предвзято толковали.
...
Минуло без малого полтора века с тех пор, как произошло знаменательное, хотя поначалу и не очень-то взволновавшее современников событие, которому суждено было в дальнейшем оказать большое влияние на судьбы мира, - передовая теория нашла опору в революционном пролетариате. Постепенное слияние марксизма с рабочим движением, как известно, одна из популярных тем наших исследователей. История Союза коммунистов (и, естественно, его непосредственного предшественника - Союза справедливых) была тоже на протяжении многих лет объектом постоянного изучения. Причем если одни авторы, а их большинство, преуменьшали силу и живучесть ряда принципов стихийного «грубого коммунизма», противодействовать которым, и не всегда с успехом, приходилось Марксу и Энгельсу, то другие, напротив, стремились безмерно превозносить наследие грубоуравнительных коммунистов.
...
Работа над книгой шла тяжело и долго. Писалась она и в годы, когда даже отдельные поправки к переводам основоположников вызывали подчас недовольство, если не подозрения, писалась и тогда, когда недавние активные деятели «единого социалистического лагеря» спешили отречься от социализма как от утопии, а журналисты, вдруг прозревшие по дозволению свыше, принялись с упоением возносить осанну прелестям рынка и свободе конкуренции. Завершалась книга, в обстановке, когда сильней и сильней входила в моду проповедь пребывавших прежде под запретом разнообразных учений, от древних верований и «оккультных наук» до психоанализа, экономического либерализма и экзистенциалистского мировосприятия. Только идея социализма все чаще оказывалась на положении Золушки, к тому же громкий хор, звучавший с газетных и журнальных страниц, норовил обвинить ее в чужих грехах.
Но пройдет и это, как сказал мудрец.
Подобные сетования смахивали бы на брюзжание, если бы не диктовались глубокой убежденностью: подлинный, а не казенный интерес к Марксу и Энгельсу, как и к социалистической мысли вообще, несмотря на заупокойные речения иных публицистов, в нашей стране еще впереди.
...В книге немало говорилось о том, что и почему Маркс и Энгельс не считали утопическим социализмом (или коммунизмом). Однако в наши дни, когда новоявленные политологи, понимающие под «плюрализмом» прежде всего торжество принципа «кто во что горазд», который легко позволяет безответственно подменять знание предмета пленительной свободой самовыражения, все с большей страстью спорят о признаках «социалистичности» и хулят либо превозносят разные «модели» ее воплощения. Мы не станем рассуждать о тех, кто в самой идее социализма не видит ничего, кроме утопичности. Нас, признаться, больше заботили и заботят историки и философы, которые не удосуживались подчас вникнуть в смысл высказываний Маркса и Энгельса, на коих обильно ссылались, а повторяли расхожие стереотипы.
Итак, что же такое социализм, социализм, чуть ли не с момента своего возникновения проявившийся в различных формах? Ясно, что если существовали разные виды социализма и все они были, несомненно, законнорожденными, поскольку являли собой ответ разных классов на сложившуюся тогда обстановку в передовых странах Европы, то нельзя одно течение утопического социализма превозносить как единственно подлинное, а все другие оптом объявлять ложными, нежизнеспособными, обреченными на скорую смерть. Если, помимо критически-утопического социализма, существовал и буржуазный социализм, и феодальный, то нам следует задуматься не над отличительными особенностями различных его течений, а прежде всего над тем, что их объединяет - над самим понятием «социализм».
...В этой книге мы неоднократно высказывались против «расширительного истолкования социализма», когда его родоначальников находят во глубине веков. Но не плодотворней ли будет исследовать идеи современников и ближайших предтеч Сен-Симона, Фурье и Оуэна, этих бесспорных создателей социализма, чтобы понять наконец влияние на судьбы Европы и остальных направлений социалистической мысли? Ведь все они порождены европейской цивилизацией одного и того же периода, периода промышленной революции и появления пролетариата.
Публицисты и политики, обращающиеся с историей собственной страны как с заурядным текстом, написанным мелом на школьной доске, который легко стереть и заменить новым, подчас не довольствуются знаком равенства между «утопией» и «социализмом», а словно наперегонки выискивают самые уничижительные эпитеты, чтобы посильнее «пригвоздить» социализм - «рабовладельческий», «феодальный», «крепостнический», «грубоуравнительный», «казарменный» и т.д. и т.п.
Однако развал нашей командно-административной системы - вовсе не всемирно-историческое поражение социализма. Тем больше оснований серьезно разобраться в том, что рождало тоталитарные тенденции ряда политических учений и справедливо ли мнение, будто в любой социальной утопии по природе заложено «казарменное» зерно.
Книга закончена. Работа продолжается.
#утопия #коммунизм_история #социализм_история #утопия_нигдения_вездения #экскурс_в_утопию