О беженцах в Европе - мои пять копеек
Стоило мне "завязать" с исследованием истории беженства в годы Первой мировой войны, как актуальность этой темы приобрела невиданные размах и остроту.
Не только в России, но и в Европе.
В этой связи решил всё же высказаться по предмету, которому уделил немало времени и сил.
Лагерь беженцев периода Первой мировой. Фото, жанр которого обещает вновь стать популярным в Европе.
То, что беженское движение не несёт Европе ничего хорошего, и так очевидно для всех.
Прежде всего, я искренне сочувствую тем, кому довелось направлять потоки беженских масс.
Читая в архивах телеграммы уполномоченных Татьянинского комитета, я недоумевал - как вообще был возможен этот порядок из хаоса?
Когда в Вязьму прибыл поезд из Люблина с 300 душ беженцев, куда им следовать далее - неизвестно, а селить - негде.
Когда на станции в Орле стоит поезд из Риги с тысячей (!) беженцев - евреев и латышей, их должны были распределить по пути местные комитеты и... не сделали этого. "Пусть предупреждают!" - буквально вопил уполномоченный.
Когда из Екатеринослава состав с горемыками отправляют в Тулу, куда едва не забыли телеграфировать, а оттуда - пинают в Пензу (в итоге покатил в Уфу).
Когда у прибывших в Воронеж полиция отбирает все проездные документы и куда-либо дальше отправиться у них возможности - нет, равно как нет и денег.
Когда сообщения вроде: "Приехал Острова свыше 10000 беженцев бедствие неописуемое" - будничны и обыденны.
Это была адова работа. И она ждёт доброхотов в "стране заката".
Далее - 100 лет тому назад фактором, относительно гасящим социальную рознь между массами вынужденных переселенцев и населением мест их водворения, была религия.
И примеров тому можно привести множество - из архивных и открытых источников.
Например: Подольский уезд, август 1915 года.
Уездный исправник пишет в канцелярию московского губернатора:
«В дополнение к рапорту своему от 18 сего Августа за №109 представляю при сем Вашему Сиятельству список лиц, прибывших из мест соседних с театром военных действий и доношу, что означенные в нем беженцы Жиевская, Ратовский, Сверч и Станишевская с семьями прибыли по требованию владельца имения Ивана Ивановича Гаврилова, который по прибытии их, убедившись, что из числа их всего работников лишь 5-6 человек - остальные дети, принять их к себе отказался и из них одно семейство было принято Священником с. Суханова Машковым на правах призрения, а остальные семьи лесным складом Храповицкого для работ».
Прошу заметить - семейство католиков.
Или - община поляков-беженцев в Калитниковском поселке, осень 1916 года.
В ней, наряду с иными направлениями помощи, особое внимание уделялось духовным нуждам беженцев и сохранению ими национальной идентичности.
В одном из бараков, наряду с православной церковью, было отведено место для католической часовни.
«Среди населения много старых лиц и много женщин, особенно жаждущих духовного утешения. Желательно, чтобы и священник и церковник были из числа беженцев» - сообщалось в обращении в Польский комитет.
На исходе 1916 г. администрация Калитниковского поселка решила организовать рождественскую ёлку для детей-беженцев, как польских, так и русских. Выделенных городской управой средств оказалось недостаточно даже для приобретения детям подарков и угощений. В Польский комитет поступила просьба «принять участие в осуществлении намерения доставить детям хотя какое-нибудь развлечение в наше тяжелое время».
Три дня спустя правление комитета ассигновало администрации Калитниковского поселка сумму в размере 500 рублей, выразив пожелание, чтобы эти деньги были потрачены на одежду для детей. В знак признательности за пожертвование члены правления Польского комитета были приглашены на устроенную 25, 26 и 27 декабря общую ёлку. В ретроспективе это, малозначительное на первый взгляд, событие представляется весьма важным. То, что казалось невозможным в первые месяцы исхода и обострения национальной розни в беженской среде, демонстрировало ростки её объединения - увы, накануне череды революционных потрясений 1917 года.
К тому времени в квартирах беженцев уже вовсю ломали печи, выставляли окна и избивали их детишек. Зачастую лишь религия становилась залогом комплементарности.
Сегодня - дело не только в секуляризации общества. В случае с беженцами из Сирии такой роскоши у европейцев в принципе нет, и не будет.
Не стоит преувеличивать толерантность коренного населения, доводя её до карикатурных образов.
Тот факт, что в разгар экономического кризиса по его благосостоянию бьёт носитель чужой культуры, един в тысяче лиц, лишь подспудно подстегнёт у среднестатистического европейца недовольство происходящим. И чем дальше, тем больше.
Наконец, тогда, в годы Первой мировой войны, для многих этнических групп беженство способствовало кристаллизации национального самосознания. Беженские комитеты, устроенные по национальному признаку, накопили потенциал самостоятельного управленческого опыта и стали прообразами будущих национальных администраций.
Думаю, что и Европе от этого не уйти.
Беженцы, прибыв, устроившись и становясь ежедневно все бОльшим фактором раздражения на местах, однажды решат, что могут управляться здесь сами.
И может даже обойтись без поджога автомобилей. Скорее впору будет надеяться, что поджогами-то, но с сохранением остального порядка вещей и обойдется.
Разумеется, это сугубо диванная аналитика, не претендующая на статус "экспертного мнения".
В любом случае - будущее покажет, насколько я был прав в этих своих выводах.
И - не напрасно ли "съехал" с темы с почти готовой диссертацией на руках.
Не только в России, но и в Европе.
В этой связи решил всё же высказаться по предмету, которому уделил немало времени и сил.
Лагерь беженцев периода Первой мировой. Фото, жанр которого обещает вновь стать популярным в Европе.
То, что беженское движение не несёт Европе ничего хорошего, и так очевидно для всех.
Прежде всего, я искренне сочувствую тем, кому довелось направлять потоки беженских масс.
Читая в архивах телеграммы уполномоченных Татьянинского комитета, я недоумевал - как вообще был возможен этот порядок из хаоса?
Когда в Вязьму прибыл поезд из Люблина с 300 душ беженцев, куда им следовать далее - неизвестно, а селить - негде.
Когда на станции в Орле стоит поезд из Риги с тысячей (!) беженцев - евреев и латышей, их должны были распределить по пути местные комитеты и... не сделали этого. "Пусть предупреждают!" - буквально вопил уполномоченный.
Когда из Екатеринослава состав с горемыками отправляют в Тулу, куда едва не забыли телеграфировать, а оттуда - пинают в Пензу (в итоге покатил в Уфу).
Когда у прибывших в Воронеж полиция отбирает все проездные документы и куда-либо дальше отправиться у них возможности - нет, равно как нет и денег.
Когда сообщения вроде: "Приехал Острова свыше 10000 беженцев бедствие неописуемое" - будничны и обыденны.
Это была адова работа. И она ждёт доброхотов в "стране заката".
Далее - 100 лет тому назад фактором, относительно гасящим социальную рознь между массами вынужденных переселенцев и населением мест их водворения, была религия.
И примеров тому можно привести множество - из архивных и открытых источников.
Например: Подольский уезд, август 1915 года.
Уездный исправник пишет в канцелярию московского губернатора:
«В дополнение к рапорту своему от 18 сего Августа за №109 представляю при сем Вашему Сиятельству список лиц, прибывших из мест соседних с театром военных действий и доношу, что означенные в нем беженцы Жиевская, Ратовский, Сверч и Станишевская с семьями прибыли по требованию владельца имения Ивана Ивановича Гаврилова, который по прибытии их, убедившись, что из числа их всего работников лишь 5-6 человек - остальные дети, принять их к себе отказался и из них одно семейство было принято Священником с. Суханова Машковым на правах призрения, а остальные семьи лесным складом Храповицкого для работ».
Прошу заметить - семейство католиков.
Или - община поляков-беженцев в Калитниковском поселке, осень 1916 года.
В ней, наряду с иными направлениями помощи, особое внимание уделялось духовным нуждам беженцев и сохранению ими национальной идентичности.
В одном из бараков, наряду с православной церковью, было отведено место для католической часовни.
«Среди населения много старых лиц и много женщин, особенно жаждущих духовного утешения. Желательно, чтобы и священник и церковник были из числа беженцев» - сообщалось в обращении в Польский комитет.
На исходе 1916 г. администрация Калитниковского поселка решила организовать рождественскую ёлку для детей-беженцев, как польских, так и русских. Выделенных городской управой средств оказалось недостаточно даже для приобретения детям подарков и угощений. В Польский комитет поступила просьба «принять участие в осуществлении намерения доставить детям хотя какое-нибудь развлечение в наше тяжелое время».
Три дня спустя правление комитета ассигновало администрации Калитниковского поселка сумму в размере 500 рублей, выразив пожелание, чтобы эти деньги были потрачены на одежду для детей. В знак признательности за пожертвование члены правления Польского комитета были приглашены на устроенную 25, 26 и 27 декабря общую ёлку. В ретроспективе это, малозначительное на первый взгляд, событие представляется весьма важным. То, что казалось невозможным в первые месяцы исхода и обострения национальной розни в беженской среде, демонстрировало ростки её объединения - увы, накануне череды революционных потрясений 1917 года.
К тому времени в квартирах беженцев уже вовсю ломали печи, выставляли окна и избивали их детишек. Зачастую лишь религия становилась залогом комплементарности.
Сегодня - дело не только в секуляризации общества. В случае с беженцами из Сирии такой роскоши у европейцев в принципе нет, и не будет.
Не стоит преувеличивать толерантность коренного населения, доводя её до карикатурных образов.
Тот факт, что в разгар экономического кризиса по его благосостоянию бьёт носитель чужой культуры, един в тысяче лиц, лишь подспудно подстегнёт у среднестатистического европейца недовольство происходящим. И чем дальше, тем больше.
Наконец, тогда, в годы Первой мировой войны, для многих этнических групп беженство способствовало кристаллизации национального самосознания. Беженские комитеты, устроенные по национальному признаку, накопили потенциал самостоятельного управленческого опыта и стали прообразами будущих национальных администраций.
Думаю, что и Европе от этого не уйти.
Беженцы, прибыв, устроившись и становясь ежедневно все бОльшим фактором раздражения на местах, однажды решат, что могут управляться здесь сами.
И может даже обойтись без поджога автомобилей. Скорее впору будет надеяться, что поджогами-то, но с сохранением остального порядка вещей и обойдется.
Разумеется, это сугубо диванная аналитика, не претендующая на статус "экспертного мнения".
В любом случае - будущее покажет, насколько я был прав в этих своих выводах.
И - не напрасно ли "съехал" с темы с почти готовой диссертацией на руках.