ОТ ТЕЛЕВИЗОРА ДО ХОЛОДИЛЬНИКА
Вдогонку ролику предлагаю задуматься вот над каким рассуждением. Допустим, мы смогли обосновать тезис, что между демократизацией и ростом есть причинно-следственная связь. Вот, например, классика от Дарона Аджемоглу с коллегами с жестким утвердительным заголовком «Democracy Does Cause Growth» («Демократия ведет к росту»). Значит ли это, что построение демократических институтов в конкретной стране приведет к немедленному и быстрому росту? Ответ нет. Если мы смогли доказать, что в среднем по выборке стран демократизация увеличивает ожидаемый ВВП на душу на протяжении некоторого периода времени, то это означает, что мы обязательно увидим такой эффект, но лишь при прочих равных условиях. Другими словами, работает прогноз в среднем.
Однако это совсем не значит, что в каждом индивидуальном случае этот вывод тоже будет справедлив. Чтобы сделать точный индивидуальный прогноз для конкретной страны придется учесть все те факторы, которые мы игнорировали, когда идентифицировали причинность. Налицо та самая ситуация, когда R-квадрат - показатель объясняющей силы регрессии - очень важен. Об этом как раз был пример со школьником Чарльзом в последней части ролика. Напомню, что в его случае модель провалилась из-за того, что Чарльз начал вместо уроков играть в видеоигры, а в модели этого события не было. Она учитывала только отличную успеваемость до 9 класса.
На практике это означает вот что. Если вы политик, который хоть сколько-нибудь озабочен общественными благами, то вы должны вписать построение хороших, правильных институтов в свою программу и придерживаться этого курса. Построение хороших демократических институтов - это и есть предоставление общественного блага, за которое избиратели платят налогами и голосами.
Однако надо быть готовым к тому, что эффект может быть отложенным. Все у того же Аджемоглу есть график, на котором видно, что даже в среднем эффект может растянутся на пару десятилетий. Избиратели же часто нетерпеливы, им хочется поменьше парламентской болтовни и побольше практических результатов.
Кроме того, в ситуации со статистическим прогнозом не работают контрпримеры. Если какая-то страна мучается после демократизации, то это не значит, что авторы статьи неправы. Научный вывод и контрпример могут спокойно сосуществовать в одной реальности.
Оппозиция правильно требует сменяемости власти, но обещание немедленного всеобщего счастья - это уже популизм. Аккуратнее с научными аргументами в политике - они не всегда так просты, как кажутся.
Мрачный экономист
Sep 1 at 19:24
*
Для полноты картины в дискуссии напоминаю о переводе отличной статьи "Почему не весь мир богат", где в т.ч. поднимается и эта проблематика.
Почему не весь мир богат?
Автор: Дитрих Воллрат
Вопрос, почему одни страны присоединяются к развитому миру, в то время как другие остаются в бедности, беспокоит экономистов на протяжении десятилетий. Почему на него так трудно ответить?
В 2019 году около 648 миллионов человек жили в крайней нищете, выживая на сумму, эквивалентную 2,15 долларам США в день или меньше. Эти 648 миллионов человек составляли 8,4% населения мира, что является улучшением по сравнению с 1990 годом, когда 35,9% людей жили на эту небольшую сумму. Несмотря на сокращение масштабов крайней бедности, в 2018 году около 80 % населения планеты все еще имели уровень жизни ниже одной трети от уровня жизни в США. [1]
Одна из самых неприятных вещей, связанных с сохранением глобальной бедности, заключается в том, что её можно ликвидировать - по крайней мере, в масштабах одной страны - в течение жизни одного поколения. В 1953 году Южная Корея вышла из Корейской войны отчаянно бедной. Она была почти полностью аграрной, и любая инфраструктура, построенная японцами во время их оккупации в период с 1910 по 1945 год, была разрушена. В 1960 году ВВП на душу населения в Южной Корее составлял всего около 1200 долларов, что ниже, чем в Бангладеш, Нигерии или Боливии, и около 6% ВВП на душу населения в Соединенных Штатах. [2]
Вскоре после этого всё начало меняться. В 1968 году темпы роста ВВП на душу населения в Южной Корее превысили 10%. На протяжении 1970-х годов ВВП на душу населения рос в среднем почти на 9% в год и лишь немного замедлился в 1980-х и 1990-х годах. К 1995 году ВВП на душу населения в Южной Корее превзошел ВВП на душу населения Португалии. К 2008-му году Южная Корея опередила Новую Зеландию и немного отставала от Испании. В 2020 году ВВП на душу населения в Южной Корее был почти равен аналогичному показателю в Великобритании. Южная Корея не просто развивается, но и во многих областях лидирует среди развитых стран.
То, что произошло в Южной Корее доказывает, что фундаментальные изменения уровня жизни возможны за несколько десятилетий. Опыт Южной Кореи и аналогичные траектории роста на Тайване и в Сингапуре часто называют «экономическим чудом». Но что, если экономический рост Южной Кореи был не чем-то загадочным и непредсказуемым, а наоборот чем-то, что мы могли бы понять и, что самое главное, повторить? При нынешних темпах роста уровень жизни в беднейших странах мира в конечном итоге сравняется с Соединенными Штатами примерно через 700 лет. [3]
Если бы мы могли определить, что стало причиной взлета Южной Кореи, мы могли бы сделать так, чтобы чудеса казались обыденностью, и увидеть, как все больше стран наверстывают упущенное в течение десятилетий, а не столетий.
Экономисты десятилетиями занимались исследованиями, чтобы понять, что произошло в Южной Корее и других странах, которые оставили позади крайнюю нищету. Оказывается, это один из самых сложных вопросов в экономике. На первый взгляд кажется, что ответ должен быть очевиден: «Делайте то же, что сделала Южная Корея». Или, в более широком смысле: «Делайте то, что делали страны, которые быстро росли». Но что именно сделала Южная Корея? И если мы знаем, возможно ли это повторить?
========================================================
[1] Опираясь на данные о ВВП на душу населения. Мои расчеты на основе данных Роберта К. Финстра, Роберта Инклаара и Марселя П. Тиммера, Penn World Table, V10.0 (обновлено 18 июня 2021 г.), распространённых Гронингенским центром развития роста.
[2] Данные по ВВП на душу населения из Penn World Table скорректированы с учетом инфляции и разницы в стоимости жизни между странами. Другие методы оценки дают несколько иные цифры.
[3] Расчеты основаны на результатах Дева Пателя, Джастина Сандефура и Арвинда Субраманиана, “The New Era of Unconditional Convergence,” Journal of Development Economics 152 (September 2021): 1-18, 102687
Григорий Баженов
*
Что лежит на поверхности?
График. ВВП на душу населения, с 1941 по 2018 год
ВВП на душу населения с поправкой на изменения цен во времени (инфляция) и разницу в ценах между странами, измеренную в международных долларах в ценах 2011 года.
Некоторые из первых попыток объяснить то, что произошло в таких местах, как Южная Корея, касались роли “факторов производства”, как любят называть их экономисты. Эти факторы включают физический капитал, то есть материальные объекты, такие как здания, инфраструктура и производственное оборудование, - и человеческий капитал, то есть навыки и образование, воплощенные в работниках. В известном и широко цитируемом исследовании Грег Мэнкью, Дэвид Ромер и Дэвид Вейл рассмотрели, как накопление обоих факторов было связано с экономическим ростом. [4]
Страны, выделявшие большую долю ВВП на производство нового физического капитала или имевшие высокий уровень охвата средним образованием, росли быстрее других. Кроме того, страны с более низкими темпами роста населения росли быстрее, поскольку они могли оснастить каждого работника бо́льшим физическим капиталом, что повышало их производительность.
Мэнкью, Ромер и Вейл мастерски изучили широкий набор из примерно ста стран. Олвин Янг применил аналогичный подход, но сосредоточил свое внимание на четырех странах Восточной Азии - Тайване, Южной Корее, Гонконге и Сингапуре», - которые пережили быстрый экономический рост. [5]
То, что он обнаружил, в некоторой степени подтвердило выводы Мэнкью, Ромера и Вейла (МРВ) о физическом капитале. Янг, однако, приписывал еще большую силу изменениям в человеческом капитале. В каждой из четырех стран он обнаружил, что семьи рожают меньше детей и вкладывают больше денег в их образование. Рост уровня образованности привёл к появлению более квалифицированной рабочей силы - влияние, которое Янг смог отследить более подробно, чем МРВ. Более медленный рост численности населения в этих странах был связан с увеличением доли женщин в структуре рабочей силы и увеличением доли населения трудоспособного возраста.
Исследования, подобные этому, показали, как экономический рост смог ускориться в некоторых странах, но они не говорят нам, почему эти изменения произошли в первую очередь. Почему накопление капитала ускорилось в Южной Корее или Тайване (а не в Бангладеш или Нигерии)? Почему в этих местах в семьях стало меньше детей, но зато с более высоким уровнем образования?
Нам требуется более глубокий набор данных о фундаментальных характеристиках, о стратегиях и о событиях, которые создали обстоятельства, при которых произошел быстрый экономический рост.
========================================================
[4] N. Gregory Mankiw, David Romer, and David N. Weil, “A Contribution to the Empirics of Economic Growth,” Quarterly Journal of Economics 107, no. 2 (May 1992): 407-437.
[5] Alwyn Young, “The Tyranny of Numbers: Confronting the Statistical Realities of the East Asian Growth Experience,” Quarterly Journal of Economics 110, no. 3 (August 1995).
Источник.
Григорий Баженов