Special for elentir
Отделывайтесь от нас кивком, грошом или взглядом косым,
Но помните: мы - английский народ, и мы покуда молчим.
Богаты фермеры за морем, да радость у них пресна,
Французы вольны и сыты, но пьют они не допьяна;
Но нет на свете народа мудрей и беспомощней нас -
Владельцев таких пустых животов, таких насмешливых глаз.
Вы нам объясняетесь в любви, слезу пустив без труда,
И все-таки вы не знаете нас. Ведь мы молчали всегда.
Пришли французские рыцари - знамен сплошная стена,
Красивые, дерзкие лица - мудреные имена...
Померкла под Босвортом их звезда: там кровь лилась ручьем, -
И нищий народ остался с нищим своим королем.
А Королевские Слуги глядели хищно вокруг,
И с каждым днем тяжелели кошельки Королевских Слуг.
Они сжигали аббатства, прибежища вдов и калек,
И больше негде было найти бродяге хлеб и ночлег.
Пылали Божьи харчевни, нагих и сирых приют:
Слуги Короны слопали все. Но мы смолчали и тут.
И вот Королевские Слуги стали сильней Короля;
Он долго водил их за нос, прикидываясь и юля.
Но выждала время новая знать, монахов лишившая сил,
И те, кто Слово Господне за голенищем носил, -
Кольцо сомкнулось, и голоса слились в угрожающий гул;
Мы видели только спины: на нас никто не взглянул.
Король взошел на эшафот перед толпой зевак.
Кой-кто о свободе толковал, а народ спешил в кабак.
Война прошлась по миру, словно гигантский плуг:
Ирландия, Франция, Новый Свет - все забурлило вдруг.
И странные речи о равенстве звучали опять и опять,
И сквайры заметили нас наконец и велели нам воевать.
В те времена никто не смел с презреньем на нас смотреть:
Холопы, подъяремный скот - мы доблестно шли на смерть.
В кипящем котле Трафальгара, на Альбуэрских полях
Мы кровь свою проливали за право остаться в цепях!
Мы падали и стреляли и видели пред собой
Французов, которые знали, за что они шли на бой;
И тот, кто был раньше непобедим, пред нами не смог устоять,
И наша свобода рухнула с ним. И мы смолчали опять.
Давно закончился славный поход, затих канонады гром;
А сквайры в себя прийти не могли: видать, повредились умом.
К законнику стали бегать, цепляться за ростовщика -
Должно быть, при Ватерлоо их все же задело слегка.
А может, тени монахов являлись им в эти дни,
Когда монастырские кубки к губам подносили они.
Мы знали: их время уходит, подобно иным временам;
И снова земля досталась другим - и снова, конечно, не нам.
Теперь у нас новые господа - но холоден их очаг,
О чести и мести они не кричат и даже не носят шпаг,
Воюют лишь на бумаге, их взгляд отрешен и сух;
Наш стон и смех для этих людей - словно жужжанье мух.
Сносить их брезгливую жалость - трудней, чем рабский труд.
Под вечер они запирают дома и песен не поют.
О новых законах, о правах толкуют нам опять,
Но все не попросту - не так, чтоб каждый мог понять.
Быть может, как и для Франции, час гнева для нас пробьет
И вслед за восставшей Россией настанет и наш черед;
А может, беспечностью и гульбой нам выразить суждено
Презренье Божье к властям земным - и мы предпочтем вино...
Отделывайтесь от нас кивком, грошом или взглядом косым,
Но помните: мы - английский народ, и мы слишком долго молчим!