Борис Поплавский. "В фиолетовой пыльной синеве неба может быть рождалась жалость ..."
В фиолетовой пыльной синеве неба может быть рождалась жалость.
Может быть на каруселях бульваров кружились новые дни; но нежный рабочий подпросток больше не мог; с лицом фиолетовым от усталости он наклонился к земле и лёг наконец в тончайшую горячую пыль и медленно падал кудато в алом звоне.
Сперва появлялись прошедшие дни; они ели мороженное и читали газеты, но некоторые из них были с мечами и огромного роста и голова их значительно превышала залу кинематографа и хранила энигматическое выражение даже за пределами боли.
Однако казалось ещё тысячу лет будет солнце и голос говорил из сердца жары: "Я вечность, Я присутствие в руке и в ноге, я звон медленно опускающийся с башни сквозь раскалённую атмосферу, но я и обетование и способ протянуть руки от луны к солнцу. Пробуждение во мне есть жизнь в боли. Сон во мне есть гибель боли для новых необъяснимых дней.
Тихо пыль садилась на траву железнодорожной выемки где поезд, тяжело напевая, катился в кольце окружной дороги и когда он проснулся под радостным ливнем, то понял что ещё раз мир успел быть совершенен.
Может быть на каруселях бульваров кружились новые дни; но нежный рабочий подпросток больше не мог; с лицом фиолетовым от усталости он наклонился к земле и лёг наконец в тончайшую горячую пыль и медленно падал кудато в алом звоне.
Сперва появлялись прошедшие дни; они ели мороженное и читали газеты, но некоторые из них были с мечами и огромного роста и голова их значительно превышала залу кинематографа и хранила энигматическое выражение даже за пределами боли.
Однако казалось ещё тысячу лет будет солнце и голос говорил из сердца жары: "Я вечность, Я присутствие в руке и в ноге, я звон медленно опускающийся с башни сквозь раскалённую атмосферу, но я и обетование и способ протянуть руки от луны к солнцу. Пробуждение во мне есть жизнь в боли. Сон во мне есть гибель боли для новых необъяснимых дней.
Тихо пыль садилась на траву железнодорожной выемки где поезд, тяжело напевая, катился в кольце окружной дороги и когда он проснулся под радостным ливнем, то понял что ещё раз мир успел быть совершенен.