ЧЕТВЕРГ
НЕДЕЛИ две-три назад дали перевести довольно большой текст, я стал меньше сидеть в интернете, перестал читать чушь, новости и чувствую себя, несмотря на регулярные недосыпания, превосходно. В интернете читаю лишь словари, гуглю синонимы, фразы, а на ночь, вернее, на утро, смотрю в YouTube шоу, которые приятно смотреть (они все почему-то американские), слушаю песни. Несколько дней назад проклятый ресурс подсунул Рэя Романо (эй, бади, сколько лет, сколько зим; лет пятнадцать-двадцать назад я не пропускал ни один эпизод его "Everybody loves Raymond"; ему, оказывается, уже шестьдесят, выглядит прекрасно), и я пересмотрел все его интервью лет за десять, включая последние - то, в котором он рассказала про свою девяностолетнюю мамашу (у пожилых людей едет крыша, и они говорят совершенную чушь, его мамаша сказала ему недавно: "У нас с твоим отцом всегда был обалденный секс"; Рэй сказал: "Вы можете представить, когда вам шестьдесят, свою мать занимающейся сексом? Моя мать не просто занималась сексом. Она занималась обалденным сексом!") и другое, в котором он делится своим ноу-хау и даёт советы давно женатым мужикам, когда лучше заниматься сексом с жёнами (утром! - вот чудак, открывает Америку). Период просмотра Рэя Романо прошёл, и YouTube подсунул мне "Your Song" Леди Гага. Вот певица, которую я люблю! Она, возможно, выглядит странно, ненатурально, зато поёт лучше. Она и актриса замечательная. А позавчера не выдержал, дал слабинку и, поддавшись уговорам Фэйсбука, прочитал в корееведческой группе про гибель в Южной Корее, не то самоубийство, не то убийство, мальчика-подростка. Мальчик был наполовину русский, из неполной семьи (его воспитывала мама). В Корею приехал в пять лет и прожил там несколько лет.
В прочитанном тексте подчёркнуто говорилось про мультикультурализм, трагический случай преподносился как буллинг наполовину русского школьника. Я почитал, что пишут корейцы. Мелькнула мысль, что дело не в буллинге или не только в буллинге...
...
Когда сидишь один дома, о еде особо не задумываешься. Жаришь яичницу или варишь доширак. Перекусив, возвращаешься в command center. Было двенадцать. Время перекусить. Я пошёл на кухню, достал пачку рамёна и принялся кашеварить. Заодно вспоминал себя мальцом, школьником...
Ни для кого не секрет, что после развала Союза часть русскоязычного населения, проживавшая в бывших советских республиках, оказалась там национальным меньшинством, поняла, что значит быть в шкуре национального меньшинства (об этом написали миллион раз). Какой неприятный сюрприз! Я знал, каково быть меньшинством. Я всё детство пробéгал "хахаснёй" (пренебр. от "хакас"; кто-нибудь слышал это слово?). Бóльшую часть его провёл в Абакане, в котором в те годы из представителей титульной нации жили лишь несколько работников обкома и облисполкома, скудный наличный писательский, исследовательский и актёрский состав да немногие сотрудники областного радио-телевидения и местной газеты. Городок с его преимущественно белым населением было не отличить от любого другого советского города. Я, натурально, был меньшинством.
До школы я не говорил по-русски. Из русских слов знал только одно, которое меня подвыпившие деревенские дядьки с хохотом заставляли говорить, поставив на стул - "ипашмат" (с ударением на первом и последнем слогах). В первом классе учительница научила меня здороваться: "Со взрослыми надо здороваться. Скажи "Здравствуйте"". Я повторял: "Здравствуйте". После занятий я шёл на перекрёсток (я был смышлён и послушен) и часами говорил прохожим: "Здравствуйте". Люди с удивлением смотрели на меня (в Советском Союзе не было принято здороваться с незнакомыми людьми), многие, кажется, отвечали на моё приветствие. Маленьким я был очень худым и очень большеголовым, чёрным, с налысо стриженной головой, поэтому представляю, какая, должно быть, была забавная картина. Мог ли я думать, что через несколько десятилетий буду, как в детстве, говорить прохожим "Hi"! Сказал бы "пора старинушке под холстинушку, а он - ровно ребёнок", но так устроен мир.
Начальную школу помню как счастливое время. Детство Вити. В средней наступили другие времена. В силу того, что таких черноголовых, как я, было единицы, я стал "хахаснёй". Ещё меня дразнили, обзывая Чомбе (в те годы в Африке был диктатор с таким именем). Меня стали награждать тычками, поколачивать. Один раз, выведя толпой в школьный двор, устроили показательный бой, в котором я потерпел поражение. Один раз позвали на Самохвал (это гора такая, за городом). Я пошёл. Сейчас кажется удивительным, непонятным, почему пошёл. Кажется, пошёл добровольно. На Самохвале на меня пошли с ножиком... Кое-кто может сказать, что это был буллинг. Не знаю. Несмотря на тычки, я чувствовал себя прекрасно. А чувствовал прекрасно, наверно, потому что дома всегда ждал вкусный обед, потому что понимал, что клички были всего лишь клички, например, прикрытием зависти. Ведь я был отличником. Ещё я мирился с кличками и потому, что понимал (как сказал, я был умён), что не заслужил, в силу своей худобы, титула "жиртрест" (никогда не хотел быть жиртрестом), в силу цвета волос - титула "рыжий" (как хотел, особенно в пубертатный период, чтобы у меня на голове и на лобке были рыжие волосы!), в силу своего роста - титула "каланча" - носителей этих и иных кличек было достаточно, каждый второй. О буллинге, подозреваю, общественность в те годы не знала (а известно, что раз слова нет, нет и вещи, явления), так что жизнь текла своим чередом.
Я перешёл в национальную школу-интернат. Там мы уже все, все триста собранных со всей области ребят, были "хахаснёй"; национальное самосознание, в силу изолированности школы, её особого статуса в городе, укрепилось, и в город мы выходили консолидированно - группами...
В Питере, в котором, если посмотреть строго, я был в положении русского в Сеуле, было иначе. Он был городом "нашей ленинградской вежливости". Меня, правда, по нечаянности, иногда называли "нацменом", но я терпел это. "Нацмен", разумеется, коробило. Безобидное, казалось бы, пришедшее из официального языка слово воспринималось как пренебрежительная кличка. Зачем, думал я, в обычной беседе уточнять, ну, совершенно, без надобности мой социально-этнологический, антропологический статус? Но жизнь текла своим чудесным образом. Всё поменялось после перестройки. Питер и всю страну захватили другие люди, стали твориться другие дела. На заправке впереди могли встать лица коренной, русской, национальности, сказать: "Подвинься, чукча, я здесь стоял", могла напасть вооружённая ножами шпана. Про Москву и говорить нечего. Там как-то раз на меня и жену ни с того ни с сего совершили атаку в вагоне метро - аккурат посреди Москвы. Тут должен сказать, что русский народ тогда был несознательным. А, может быть, дело было вовсе не в сознании, а в том, что это имело место не в Сеуле, а в Москве 90-х? Все, кто был в том вагоне, смирно сидели, опустив головы или отвернувшись в сторону. Но то, скажу откровенно, были акты не постоянного буллинга в отношении конкретного человека, а элементарного "случайного" хулиганства, правда, грозившего перерасти в преступление...
Я мешал ложкой в кастрюльке и думал: был ли инчхонский инцидент результирующим событием буллинга или он был чем-то другим? Не было ли в случившемся и вины мамы? Папы, не жившего с семьёй? Не знаю. Общественность думает, что имел место буллинг, валит всё на школу, однако, судя по словам матери, сын и подозреваемые в совершении убийства дружили, один из них не раз оставался у них ночевать...
В Корее, по крайней мере, в отношении взрослых чужаков, иностранцев актов насилия немного (если покопаться, конечно, найдёшь). Лично я не припомню случаев откровенного нападения на белых, выдворения их из очередей, из ресторанов и всё такое. Напротив, им всюду рады, только для них открывают казино, районы красных фонарей, из которых взашей гонят своих, корейских. А если какого кудрявого белокурого работника и подвергают харасменту, он всегда может успокоить себя тем, что точно такому харасменту или даже более сильному босс подвергает его корейских коллег. Что до школы, школа она и есть школа. Дети, как никакие другие живые существа, перенимают повадки и ритуалы взрослых особей.
Я читал, что буллинг в школе сродни армейской дедовщине. Я бы сказал, если бы согласился со сравнением на все сто, что вся жизнь корейца - дедовщина (тут достаточно вспомнить, как устроены и работают корейские фирмы, да хотя бы то, как простые граждане преследуют и доводят до самоубийств певиц и актрис), и начинается период дедовщины примерно с первых классов средней школы, когда пацаны начинают взрослеть, примерять на себя взрослую одёжку...
Порефлексировав и погоревав о русско-корейском мальчике (он представлялся мне "хахасёнком" в 19-й инчхонской школе), я взмахнул ложкой в последний раз и понёс варево на стол.
...Чтобы обед был сытным, я в дополнение к лапше сварил рис. Пожарил и бросил в рамён чеснок и репчатый лук, нарубил несколько стебельков петрушки и, наконец, опустил в него несколько ломтей ветчины. Ел рамён, заправив рисом.
Риса было много, поэтому я, съев лапшу, притащил нори и съел несколько ложек риса по-корейски - кладя рис на лист нори, припечатывая сверху ломтиками маринованного в перце осьминога.
...
Под вечер пообедал вместе с семьёй, а ещё через несколько часов, примерно в одиннадцатом часу ночи, мы со сыном намбер уан решили поесть ещё раз. Нажарили картошки, тихонько, чтобы не потревожить остальных, накрутили из остатков риса, намешав в него тунца из консервной банки и мелко порубленного огурца, салат, вытащили из холодильника кильку в томате. Ночной перекус дополнил лосось в пергаменте (кладёшь замороженную рыбу в пергамент, тот на противень, включаешь печку - через десять минут блюдо готово) - четверг получился, как в советское время, рыбным днём.
Я налил себе стопарик "Рояля": "Ну, бум".
Поев, пошёл трудиться дальше.
Ночью Фэйсбук снова напомнил о "хахасёнке". Глянул, что пишут в интернете.
Его тело обнаружили под 15-этажным зданием. Осведомлённые люди лишут, что в его гибели виновны одноклассники, те, с кем он был дружен - три пацана и девчонка. Первичное расследование показало, что зачинщиками были двое, один - чистокровный китаец, второй - китаец наполовину. Друзья-корейцы были, так сказать, "сторонними наблюдателями", "свидетелями". Мелькнула несуразная мысль: вот он, мультикультурализм, в действии. Следом закономерно мелькнула другая несуразная мысль: а что с другими нацменами в Корее? Китайскими, филиппинскими, вьетнамскими... Уверен, их дети, рождённые в смешанных браках, тоже подвергаются буллингу. И почему молчат узбеки?
Координационный совет организаций российских соотечественников в Корее (сколько лет прожил рядовым российским граждинином в Корее, никогда не слышал о таком!) провёл круглый стол и направил открытое письмо премьер-министру с требованием принять меры по предотвращению буллинга: "Мы, русские, вносим достойный вклад" и всё такое.
Прочитав это, пахнýвшее совком - заседаниями и резолюциями, я вспомнил давние случаи нападения на корейских студентов (и убийств) в России. Не помню, обращалась тогда корейская общественность к российскому президенту, премьер-министру или нет. Впрочем, это неважно. Какое это имеет значение сегодня? Сегодня мир и люди - другие...
________________________________________________________________
Чёрт. Первое декабря, а мне переводить и переводить. Ничего. Пошлю в выходные.
В прочитанном тексте подчёркнуто говорилось про мультикультурализм, трагический случай преподносился как буллинг наполовину русского школьника. Я почитал, что пишут корейцы. Мелькнула мысль, что дело не в буллинге или не только в буллинге...
...
Когда сидишь один дома, о еде особо не задумываешься. Жаришь яичницу или варишь доширак. Перекусив, возвращаешься в command center. Было двенадцать. Время перекусить. Я пошёл на кухню, достал пачку рамёна и принялся кашеварить. Заодно вспоминал себя мальцом, школьником...
Ни для кого не секрет, что после развала Союза часть русскоязычного населения, проживавшая в бывших советских республиках, оказалась там национальным меньшинством, поняла, что значит быть в шкуре национального меньшинства (об этом написали миллион раз). Какой неприятный сюрприз! Я знал, каково быть меньшинством. Я всё детство пробéгал "хахаснёй" (пренебр. от "хакас"; кто-нибудь слышал это слово?). Бóльшую часть его провёл в Абакане, в котором в те годы из представителей титульной нации жили лишь несколько работников обкома и облисполкома, скудный наличный писательский, исследовательский и актёрский состав да немногие сотрудники областного радио-телевидения и местной газеты. Городок с его преимущественно белым населением было не отличить от любого другого советского города. Я, натурально, был меньшинством.
До школы я не говорил по-русски. Из русских слов знал только одно, которое меня подвыпившие деревенские дядьки с хохотом заставляли говорить, поставив на стул - "ипашмат" (с ударением на первом и последнем слогах). В первом классе учительница научила меня здороваться: "Со взрослыми надо здороваться. Скажи "Здравствуйте"". Я повторял: "Здравствуйте". После занятий я шёл на перекрёсток (я был смышлён и послушен) и часами говорил прохожим: "Здравствуйте". Люди с удивлением смотрели на меня (в Советском Союзе не было принято здороваться с незнакомыми людьми), многие, кажется, отвечали на моё приветствие. Маленьким я был очень худым и очень большеголовым, чёрным, с налысо стриженной головой, поэтому представляю, какая, должно быть, была забавная картина. Мог ли я думать, что через несколько десятилетий буду, как в детстве, говорить прохожим "Hi"! Сказал бы "пора старинушке под холстинушку, а он - ровно ребёнок", но так устроен мир.
Начальную школу помню как счастливое время. Детство Вити. В средней наступили другие времена. В силу того, что таких черноголовых, как я, было единицы, я стал "хахаснёй". Ещё меня дразнили, обзывая Чомбе (в те годы в Африке был диктатор с таким именем). Меня стали награждать тычками, поколачивать. Один раз, выведя толпой в школьный двор, устроили показательный бой, в котором я потерпел поражение. Один раз позвали на Самохвал (это гора такая, за городом). Я пошёл. Сейчас кажется удивительным, непонятным, почему пошёл. Кажется, пошёл добровольно. На Самохвале на меня пошли с ножиком... Кое-кто может сказать, что это был буллинг. Не знаю. Несмотря на тычки, я чувствовал себя прекрасно. А чувствовал прекрасно, наверно, потому что дома всегда ждал вкусный обед, потому что понимал, что клички были всего лишь клички, например, прикрытием зависти. Ведь я был отличником. Ещё я мирился с кличками и потому, что понимал (как сказал, я был умён), что не заслужил, в силу своей худобы, титула "жиртрест" (никогда не хотел быть жиртрестом), в силу цвета волос - титула "рыжий" (как хотел, особенно в пубертатный период, чтобы у меня на голове и на лобке были рыжие волосы!), в силу своего роста - титула "каланча" - носителей этих и иных кличек было достаточно, каждый второй. О буллинге, подозреваю, общественность в те годы не знала (а известно, что раз слова нет, нет и вещи, явления), так что жизнь текла своим чередом.
Я перешёл в национальную школу-интернат. Там мы уже все, все триста собранных со всей области ребят, были "хахаснёй"; национальное самосознание, в силу изолированности школы, её особого статуса в городе, укрепилось, и в город мы выходили консолидированно - группами...
В Питере, в котором, если посмотреть строго, я был в положении русского в Сеуле, было иначе. Он был городом "нашей ленинградской вежливости". Меня, правда, по нечаянности, иногда называли "нацменом", но я терпел это. "Нацмен", разумеется, коробило. Безобидное, казалось бы, пришедшее из официального языка слово воспринималось как пренебрежительная кличка. Зачем, думал я, в обычной беседе уточнять, ну, совершенно, без надобности мой социально-этнологический, антропологический статус? Но жизнь текла своим чудесным образом. Всё поменялось после перестройки. Питер и всю страну захватили другие люди, стали твориться другие дела. На заправке впереди могли встать лица коренной, русской, национальности, сказать: "Подвинься, чукча, я здесь стоял", могла напасть вооружённая ножами шпана. Про Москву и говорить нечего. Там как-то раз на меня и жену ни с того ни с сего совершили атаку в вагоне метро - аккурат посреди Москвы. Тут должен сказать, что русский народ тогда был несознательным. А, может быть, дело было вовсе не в сознании, а в том, что это имело место не в Сеуле, а в Москве 90-х? Все, кто был в том вагоне, смирно сидели, опустив головы или отвернувшись в сторону. Но то, скажу откровенно, были акты не постоянного буллинга в отношении конкретного человека, а элементарного "случайного" хулиганства, правда, грозившего перерасти в преступление...
Я мешал ложкой в кастрюльке и думал: был ли инчхонский инцидент результирующим событием буллинга или он был чем-то другим? Не было ли в случившемся и вины мамы? Папы, не жившего с семьёй? Не знаю. Общественность думает, что имел место буллинг, валит всё на школу, однако, судя по словам матери, сын и подозреваемые в совершении убийства дружили, один из них не раз оставался у них ночевать...
В Корее, по крайней мере, в отношении взрослых чужаков, иностранцев актов насилия немного (если покопаться, конечно, найдёшь). Лично я не припомню случаев откровенного нападения на белых, выдворения их из очередей, из ресторанов и всё такое. Напротив, им всюду рады, только для них открывают казино, районы красных фонарей, из которых взашей гонят своих, корейских. А если какого кудрявого белокурого работника и подвергают харасменту, он всегда может успокоить себя тем, что точно такому харасменту или даже более сильному босс подвергает его корейских коллег. Что до школы, школа она и есть школа. Дети, как никакие другие живые существа, перенимают повадки и ритуалы взрослых особей.
Я читал, что буллинг в школе сродни армейской дедовщине. Я бы сказал, если бы согласился со сравнением на все сто, что вся жизнь корейца - дедовщина (тут достаточно вспомнить, как устроены и работают корейские фирмы, да хотя бы то, как простые граждане преследуют и доводят до самоубийств певиц и актрис), и начинается период дедовщины примерно с первых классов средней школы, когда пацаны начинают взрослеть, примерять на себя взрослую одёжку...
Порефлексировав и погоревав о русско-корейском мальчике (он представлялся мне "хахасёнком" в 19-й инчхонской школе), я взмахнул ложкой в последний раз и понёс варево на стол.
...Чтобы обед был сытным, я в дополнение к лапше сварил рис. Пожарил и бросил в рамён чеснок и репчатый лук, нарубил несколько стебельков петрушки и, наконец, опустил в него несколько ломтей ветчины. Ел рамён, заправив рисом.
Риса было много, поэтому я, съев лапшу, притащил нори и съел несколько ложек риса по-корейски - кладя рис на лист нори, припечатывая сверху ломтиками маринованного в перце осьминога.
...
Под вечер пообедал вместе с семьёй, а ещё через несколько часов, примерно в одиннадцатом часу ночи, мы со сыном намбер уан решили поесть ещё раз. Нажарили картошки, тихонько, чтобы не потревожить остальных, накрутили из остатков риса, намешав в него тунца из консервной банки и мелко порубленного огурца, салат, вытащили из холодильника кильку в томате. Ночной перекус дополнил лосось в пергаменте (кладёшь замороженную рыбу в пергамент, тот на противень, включаешь печку - через десять минут блюдо готово) - четверг получился, как в советское время, рыбным днём.
Я налил себе стопарик "Рояля": "Ну, бум".
Поев, пошёл трудиться дальше.
Ночью Фэйсбук снова напомнил о "хахасёнке". Глянул, что пишут в интернете.
Его тело обнаружили под 15-этажным зданием. Осведомлённые люди лишут, что в его гибели виновны одноклассники, те, с кем он был дружен - три пацана и девчонка. Первичное расследование показало, что зачинщиками были двое, один - чистокровный китаец, второй - китаец наполовину. Друзья-корейцы были, так сказать, "сторонними наблюдателями", "свидетелями". Мелькнула несуразная мысль: вот он, мультикультурализм, в действии. Следом закономерно мелькнула другая несуразная мысль: а что с другими нацменами в Корее? Китайскими, филиппинскими, вьетнамскими... Уверен, их дети, рождённые в смешанных браках, тоже подвергаются буллингу. И почему молчат узбеки?
Координационный совет организаций российских соотечественников в Корее (сколько лет прожил рядовым российским граждинином в Корее, никогда не слышал о таком!) провёл круглый стол и направил открытое письмо премьер-министру с требованием принять меры по предотвращению буллинга: "Мы, русские, вносим достойный вклад" и всё такое.
Прочитав это, пахнýвшее совком - заседаниями и резолюциями, я вспомнил давние случаи нападения на корейских студентов (и убийств) в России. Не помню, обращалась тогда корейская общественность к российскому президенту, премьер-министру или нет. Впрочем, это неважно. Какое это имеет значение сегодня? Сегодня мир и люди - другие...
________________________________________________________________
Чёрт. Первое декабря, а мне переводить и переводить. Ничего. Пошлю в выходные.