ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РОССИИ И МОНГОЛИИ (45): ГОРХИ-ТЭРЭЛЖ (2)
1 сентября. 10:00-14:30.
Горхи-Тэрэлж, букв. Ручейный, речной рододендрон - национальный парк неподалёку от Улан-Батора.
Те, кто сочинял статью, на которую ссылаюсь, очевидно, монгольского языка не знают, потому что перевели название как "Ручей рододендронов". На самом деле, монгольский язык так устроен (подобно прочим языкам, предположительно включаемым в так наз. алтайскую семью языков), что определение в нём всегда занимает позицию перед определяемым словом. Горхи - "речка", "ручей", тэрэлж "рододендрон". Таким образом, горхи тэрэлж - это "ручейный рододендрон", а не шиворот-навыворот, не "рододендровый ручей". Ср. здесь алтан тэрэлж "золотой рододендрон", дагуур тэрэлж "дагурский рододендрон". Если неправ, пусть монголисты поправят.
До Горхи-Тэрэлжа, вернее, до того места, в которое мы стремились попасть, примерно шестьдесят километров езды по шоссе и щебёнке.
Мы проехали по степи чуть больше сорока километров, впереди показались невысокие на вид горки. Автобус остановился, водитель махнул рукой в сторону: "Сек-сек". Каюсь, соврал. Он не сказал этих магических слов, которые произносят автолюбители седого Хонгорая, забравшись на очередной пригорочек. Он сказал другие слова, что-то вроде "Остановка" или "Надо передохнуть", но я, будучи гидом с опытом, моментально догадался, что нам предложено пойти в юрту и заняться шопингом. Мы покинули автобус и взобрались на пригорочек...
Там стояли сувенирная юрта, овоо, на шестах в ожидании клиентов сидели орлы...
Владельцем бизнеса оказался плотный мужчина с выраженными чертами южносибирского антропологического типа, я бы даже сказал, европейской внешности. У него были светлые волосы, глаза. Вёл он себя степенно, достойно, не так, как обычно ведут себя корейские торговцы. Мы купили у него шерстяные шарфы, чашки, колокольчики... Босс поинтересовался: "Кто таков? Из какой страны?". Ответ был: "Я - монгол". - "Быть не может!". - "Мать - русская, но я монгол". Все замахали мне руками: "Преждерождённый, подите сюда. Скажите что-нибудь по-русски". Разговор почему-то не сложился...
Орлами заведовал другой, сухощавый мужчина.
Покончив с этой частью туристической программы, мы со спокойной совестью покатили дальше. Спустились вниз, переехали, заплатив за проезд, через Тэрэлж ("Реку") и въехали в парк. Там-сям стояли юрты отдыха, пансионаты...
Горки казались невысокими, но мы знали, что невысота их обманчива - ведь их подножье располагается на почти полуторакилометровой высоте. Такая штука - иллюзорность, я бы сказал, относительность, мира - случается не только с горами. Она случается и с людьми. Например, мы встречаем кого-то, и этот кто-то поначалу кажется хорош или нехорош, однако вскоре мы обнаруживаем, что тот кто-то либо глуп как осёл, либо, напротив, умён как никто другой. Ещё иногда бывает так, что мы делаем подобное открытие ещё раз, только на этот раз в обратную сторону, и это лишний раз доказывает относительность нашего мира.
Нас повезли по петлявшей среди горок дороге, стали показывать наиболее достопримечательные места. Одно из них - Скала-Черепаха...
У Черепахи мы с исследовательской целью посетили хунсний дэлгур - продуктовую и иную лавку. Босс, убедившись в бедности ассортимента, вышел вон, но перед этим сказал: "Покупайте, что хотите". Мы и купили...
Что мне нравится в Монголии, так это наличие разнообразных колбас. Пусть они, возможно, не такие вкусные, как в России, но они есть, и они не такие дорогие, как в Корее. Купили на закуску палку колбасы - мой взгляд упал на хлеб. Я выбрал маленький, но тяжёлый, настоящий ржаной хлеб. Продавщица сказала через Гану: "Он не продаётся, он просроченный". - "А есть такой же непросроченный?". - "Нет". - "Продайте этот". - "Забирайте просто так". Ворочая во рту непослушным языком, воскликнул: "Баярхла" - "Спасибо".
На обратном пути, ближе к выезду, мы остановились у последней достопримечательности - скалы Ста лам. Так она была названа потому, что в некий день на заре демократической Монголии в пещере в этой скале нашли убежище спасавшиеся от справедливого гнева народных монголов сто лам. В тот день ламы остались живы. О том, что с ними сталось позже, история умалчивает.
Скала стоит у дороги, и вход в пещеру расположен со стороны дороги, однако снизу его не видно. Неудивительно, что революционные монголы с гиком проскакали мимо.
Понукаемые Ганой, мы поползли в пещеру...
Стукаясь затылками о свод пещеры, скользя башмаками по обильно умасленным паломниками камням, проползли по пещере, поспорили, вместит пещера сто человек или нет, вылезли наружу, сползли вниз и, приведя себя в порядок, поехали в Улан-Батор.
Примерно через полчаса мы штурмовали очередной пригорок. На нём стояли юрта, палатка, перед ними красочное меню, шеренга бутылок. Я крикнул: "Сек-сек!". Каюсь, соврал. Я не сказал этих магических слов, которые с вожделением говорят автолюбители седого Хонгорая, забравшись на очередной пригорочек. Я сказал: "Макколли! Здесь говорят, не отведал айраг или архи, не говори, что побывал в Монголии". Водитель, не дожидаясь команды босса, свернул в сторону юрты.
Горхи-Тэрэлж, букв. Ручейный, речной рододендрон - национальный парк неподалёку от Улан-Батора.
Те, кто сочинял статью, на которую ссылаюсь, очевидно, монгольского языка не знают, потому что перевели название как "Ручей рододендронов". На самом деле, монгольский язык так устроен (подобно прочим языкам, предположительно включаемым в так наз. алтайскую семью языков), что определение в нём всегда занимает позицию перед определяемым словом. Горхи - "речка", "ручей", тэрэлж "рододендрон". Таким образом, горхи тэрэлж - это "ручейный рододендрон", а не шиворот-навыворот, не "рододендровый ручей". Ср. здесь алтан тэрэлж "золотой рододендрон", дагуур тэрэлж "дагурский рододендрон". Если неправ, пусть монголисты поправят.
До Горхи-Тэрэлжа, вернее, до того места, в которое мы стремились попасть, примерно шестьдесят километров езды по шоссе и щебёнке.
Мы проехали по степи чуть больше сорока километров, впереди показались невысокие на вид горки. Автобус остановился, водитель махнул рукой в сторону: "Сек-сек". Каюсь, соврал. Он не сказал этих магических слов, которые произносят автолюбители седого Хонгорая, забравшись на очередной пригорочек. Он сказал другие слова, что-то вроде "Остановка" или "Надо передохнуть", но я, будучи гидом с опытом, моментально догадался, что нам предложено пойти в юрту и заняться шопингом. Мы покинули автобус и взобрались на пригорочек...
Там стояли сувенирная юрта, овоо, на шестах в ожидании клиентов сидели орлы...
Владельцем бизнеса оказался плотный мужчина с выраженными чертами южносибирского антропологического типа, я бы даже сказал, европейской внешности. У него были светлые волосы, глаза. Вёл он себя степенно, достойно, не так, как обычно ведут себя корейские торговцы. Мы купили у него шерстяные шарфы, чашки, колокольчики... Босс поинтересовался: "Кто таков? Из какой страны?". Ответ был: "Я - монгол". - "Быть не может!". - "Мать - русская, но я монгол". Все замахали мне руками: "Преждерождённый, подите сюда. Скажите что-нибудь по-русски". Разговор почему-то не сложился...
Орлами заведовал другой, сухощавый мужчина.
Покончив с этой частью туристической программы, мы со спокойной совестью покатили дальше. Спустились вниз, переехали, заплатив за проезд, через Тэрэлж ("Реку") и въехали в парк. Там-сям стояли юрты отдыха, пансионаты...
Горки казались невысокими, но мы знали, что невысота их обманчива - ведь их подножье располагается на почти полуторакилометровой высоте. Такая штука - иллюзорность, я бы сказал, относительность, мира - случается не только с горами. Она случается и с людьми. Например, мы встречаем кого-то, и этот кто-то поначалу кажется хорош или нехорош, однако вскоре мы обнаруживаем, что тот кто-то либо глуп как осёл, либо, напротив, умён как никто другой. Ещё иногда бывает так, что мы делаем подобное открытие ещё раз, только на этот раз в обратную сторону, и это лишний раз доказывает относительность нашего мира.
Нас повезли по петлявшей среди горок дороге, стали показывать наиболее достопримечательные места. Одно из них - Скала-Черепаха...
У Черепахи мы с исследовательской целью посетили хунсний дэлгур - продуктовую и иную лавку. Босс, убедившись в бедности ассортимента, вышел вон, но перед этим сказал: "Покупайте, что хотите". Мы и купили...
Что мне нравится в Монголии, так это наличие разнообразных колбас. Пусть они, возможно, не такие вкусные, как в России, но они есть, и они не такие дорогие, как в Корее. Купили на закуску палку колбасы - мой взгляд упал на хлеб. Я выбрал маленький, но тяжёлый, настоящий ржаной хлеб. Продавщица сказала через Гану: "Он не продаётся, он просроченный". - "А есть такой же непросроченный?". - "Нет". - "Продайте этот". - "Забирайте просто так". Ворочая во рту непослушным языком, воскликнул: "Баярхла" - "Спасибо".
На обратном пути, ближе к выезду, мы остановились у последней достопримечательности - скалы Ста лам. Так она была названа потому, что в некий день на заре демократической Монголии в пещере в этой скале нашли убежище спасавшиеся от справедливого гнева народных монголов сто лам. В тот день ламы остались живы. О том, что с ними сталось позже, история умалчивает.
Скала стоит у дороги, и вход в пещеру расположен со стороны дороги, однако снизу его не видно. Неудивительно, что революционные монголы с гиком проскакали мимо.
Понукаемые Ганой, мы поползли в пещеру...
Стукаясь затылками о свод пещеры, скользя башмаками по обильно умасленным паломниками камням, проползли по пещере, поспорили, вместит пещера сто человек или нет, вылезли наружу, сползли вниз и, приведя себя в порядок, поехали в Улан-Батор.
Примерно через полчаса мы штурмовали очередной пригорок. На нём стояли юрта, палатка, перед ними красочное меню, шеренга бутылок. Я крикнул: "Сек-сек!". Каюсь, соврал. Я не сказал этих магических слов, которые с вожделением говорят автолюбители седого Хонгорая, забравшись на очередной пригорочек. Я сказал: "Макколли! Здесь говорят, не отведал айраг или архи, не говори, что побывал в Монголии". Водитель, не дожидаясь команды босса, свернул в сторону юрты.