ЛИШЕНИЕ БЕНЕФИТА. БОРЬБА С РАБОТОДАТЕЛЕМ
УТРОМ в пятницу проверил служебный ящик. Накануне пришли два письма - одно от Тыквы, второе от Мунского.
Тыква писала, обращаясь к трём иностранным отпускникам: "У вас иное, чем у сотрудников из местных, положение. У вас больше бенефитов. В частности, вы наслаждаетесь оплачиваемым четырёхнедельным отпуском, тогда как у местных он всего неделю. По распоряжению ЕС, начиная с этого года, выплата вам транспортных прекращается". Так называемые деньги на покрытие транспортных расходов 교통비 (триста тысяч вон, прим. $300) мы получали перед отпуском. Это была своего рода денежная премия. Две другие премии в таком же размере мы получаем на День благодарения и на Новый год.
Мунский писал: "ЕС рекомендует всем вступить в научное общество Хвандан. Заполните прилагаемое заявление, подпишите и передайте мне". Это означало, что из наших зарплат будет вычитаться энная сумма на поддержку нового проекта лидера религии, или, попросту, нам будут недоплачивать.
Я разозлился и написал ответы.
Тыкве написал: "Да, вы верно подметили, что наше положение иное, чем у местных. Наши семьи, семьи иностранных работников, далеко, они не в Сеуле и не в Пусане, и наши транспортные расходы куда больше, чем у местных. Лично я, чтобы повидаться с семьёй, трачу в год около четырёх тысяч долларов. Я с благодарностью получал триста тысяч и хотел бы получать больше".
Мунскому написал: "Ввиду отсутствия у меня должных знаний и способностей моё членство в Обществе не выглядит разумным. Также я не могу позволить себе тратить деньги на членство, которое не имеет отношения к исполнению мною прямых должностных обязанностей. Мой ответ: но, тэнкхы ю (конглиш, от англ. No, thank you)". Пока писал, взъярился ещё больше и написал: "В последнее время в институте заметна нехорошая тенденция. Уже несколько лет не повышают зарплату, отобрали оплачиваемое жильё, а в этом году прекратили выплату транспортных. Прошу вас дать мне хинтхы (от англ. hint) относительно финансового положения института и всей религии".
Тыква промолчала, но я уверен, что мой ответ отправился на самый верх.
Мунский отыскал меня в обед. Он сказал: "Прошу вас, как младший брат просит старшего, прошу как друг: подпишите. Это моя личная просьба". Я повторил свои аргументы. Он: "Значит, для вас на первом месте денежный аспект?". Конечно! Я думаю об интересах своей семьи. Ей нет дела до моего членства, а есть до потерянных пятидесяти или ста долларах в год. Я сказал: "Это затрагивает и ваши интересы. Поглядите. У меня отобрали транспортные, а ведь я тратил их на то, чтобы проставиться после отпуска. Так что в этом году похода в китайский ресторан не предвидится". Мунский сказал: "С этим разберусь. Я не знал, что иностранцев лишили транспортных. Давайте так. Я добьюсь, чтобы вам выдали транспортные, а вы станете членом редакционного совета общества. Взносов платить не надо, а всего лишь надо будет раз в год взглянуть на материалы, имеющие отношение к Хвандану и России". Упаси Бог! Я же сказал, что моя квалификация не позволяет судить о первородности корейской нации так, как этого хочет ваше общество.
О вступлении сотрудников института Мунский должен доложить в понедельник. Для института мой отказ, конечно, морока. Бухгалтерия могла бы вычитать взносы из зарплаты у всех скопом, разом, а так со мной надо будет возиться. У меня впереди ночь и утро, чтобы решить, быть мне членом или не быть. Принципиально вопрос стоит так: хочу я долгие годы работать в организации или не хочу?
______________________________________________________
Вчера утром пришёл в институт. Посидел. В обед сходил в столовку. После обеда сходил к стилисту. С этим делом в Корее строго. Вот чудно! Была бы здесь непролазная грязь, люди бы обращали внимание не на седины, а на грязные башмаки и брюки...
______________________________________________________
Около пяти часов позвонил доставщик чемодана: "Я правильно позвонил? Пиктхоры Ачхыман? Точно? Через пять минут буду на месте". Я рванул в институт.
Таможня, похоже, чемодан не открывала, потому что всё, что было в нём, пребывало в целостности и сохранности - два велосипедных насоса, прочая велосипедная амуниция, трусы, носки, хлеба, колбасы, сыры, панир (paneer), "Нутела", сливочное масло... Последнее по краям слегка деформировалось, но тому нахожу разумное объяснение: оно было в пути четыре дня и, как пить дать, ни минуты не находилось в холодильнике. Последние сутки, думаю, были для него самым трудным временем. Сейчас в Корее жара.
Тыква писала, обращаясь к трём иностранным отпускникам: "У вас иное, чем у сотрудников из местных, положение. У вас больше бенефитов. В частности, вы наслаждаетесь оплачиваемым четырёхнедельным отпуском, тогда как у местных он всего неделю. По распоряжению ЕС, начиная с этого года, выплата вам транспортных прекращается". Так называемые деньги на покрытие транспортных расходов 교통비 (триста тысяч вон, прим. $300) мы получали перед отпуском. Это была своего рода денежная премия. Две другие премии в таком же размере мы получаем на День благодарения и на Новый год.
Мунский писал: "ЕС рекомендует всем вступить в научное общество Хвандан. Заполните прилагаемое заявление, подпишите и передайте мне". Это означало, что из наших зарплат будет вычитаться энная сумма на поддержку нового проекта лидера религии, или, попросту, нам будут недоплачивать.
Я разозлился и написал ответы.
Тыкве написал: "Да, вы верно подметили, что наше положение иное, чем у местных. Наши семьи, семьи иностранных работников, далеко, они не в Сеуле и не в Пусане, и наши транспортные расходы куда больше, чем у местных. Лично я, чтобы повидаться с семьёй, трачу в год около четырёх тысяч долларов. Я с благодарностью получал триста тысяч и хотел бы получать больше".
Мунскому написал: "Ввиду отсутствия у меня должных знаний и способностей моё членство в Обществе не выглядит разумным. Также я не могу позволить себе тратить деньги на членство, которое не имеет отношения к исполнению мною прямых должностных обязанностей. Мой ответ: но, тэнкхы ю (конглиш, от англ. No, thank you)". Пока писал, взъярился ещё больше и написал: "В последнее время в институте заметна нехорошая тенденция. Уже несколько лет не повышают зарплату, отобрали оплачиваемое жильё, а в этом году прекратили выплату транспортных. Прошу вас дать мне хинтхы (от англ. hint) относительно финансового положения института и всей религии".
Тыква промолчала, но я уверен, что мой ответ отправился на самый верх.
Мунский отыскал меня в обед. Он сказал: "Прошу вас, как младший брат просит старшего, прошу как друг: подпишите. Это моя личная просьба". Я повторил свои аргументы. Он: "Значит, для вас на первом месте денежный аспект?". Конечно! Я думаю об интересах своей семьи. Ей нет дела до моего членства, а есть до потерянных пятидесяти или ста долларах в год. Я сказал: "Это затрагивает и ваши интересы. Поглядите. У меня отобрали транспортные, а ведь я тратил их на то, чтобы проставиться после отпуска. Так что в этом году похода в китайский ресторан не предвидится". Мунский сказал: "С этим разберусь. Я не знал, что иностранцев лишили транспортных. Давайте так. Я добьюсь, чтобы вам выдали транспортные, а вы станете членом редакционного совета общества. Взносов платить не надо, а всего лишь надо будет раз в год взглянуть на материалы, имеющие отношение к Хвандану и России". Упаси Бог! Я же сказал, что моя квалификация не позволяет судить о первородности корейской нации так, как этого хочет ваше общество.
О вступлении сотрудников института Мунский должен доложить в понедельник. Для института мой отказ, конечно, морока. Бухгалтерия могла бы вычитать взносы из зарплаты у всех скопом, разом, а так со мной надо будет возиться. У меня впереди ночь и утро, чтобы решить, быть мне членом или не быть. Принципиально вопрос стоит так: хочу я долгие годы работать в организации или не хочу?
______________________________________________________
Вчера утром пришёл в институт. Посидел. В обед сходил в столовку. После обеда сходил к стилисту. С этим делом в Корее строго. Вот чудно! Была бы здесь непролазная грязь, люди бы обращали внимание не на седины, а на грязные башмаки и брюки...
______________________________________________________
Около пяти часов позвонил доставщик чемодана: "Я правильно позвонил? Пиктхоры Ачхыман? Точно? Через пять минут буду на месте". Я рванул в институт.
Таможня, похоже, чемодан не открывала, потому что всё, что было в нём, пребывало в целостности и сохранности - два велосипедных насоса, прочая велосипедная амуниция, трусы, носки, хлеба, колбасы, сыры, панир (paneer), "Нутела", сливочное масло... Последнее по краям слегка деформировалось, но тому нахожу разумное объяснение: оно было в пути четыре дня и, как пить дать, ни минуты не находилось в холодильнике. Последние сутки, думаю, были для него самым трудным временем. Сейчас в Корее жара.