Записки одиночного велосипедиста (2)
3/10/06
Утром Авдотий уговорил оставить у него велосипед и подняться на гору на джипе, который приедет забрать повариху: "До горы сорок километров, а там десять километров крутого серпантина в гору". Мой организм был ослаблен обилием впечатлений прошедшего дня, и я поддался уговорам своего заботливого хозяина.
Обсерватория стоит аккурат под самой вершиной самой высокой горы округи - Похёнсан. Чуть выше, на лысой макушке горы, белеет сараеподобное сооружение - под ним скрывается самый большой в Корее телескоп.
Авдотий провел по пустынной обсерватории - все помещения открыты, ни одна дверь не заперта на ключ, нигде не увидишь надписи "Посторонним вход запрещен". Библиотека, серия комнат с многими компьютерами и телевизорами, жилые номера. На каждом шагу, для удобства астрономов, стоят кофейные машины с дармовым кофе... В одной из комнат в компьютерные игры режутся чьи-то дети. Из дальней комнаты вышла Аниретта и как ни в чем не бывало сказала: "Приехал? Пошли бегать кросс".
Мы побежали вниз по крутой дороге. Моя соперница, пользуясь разницей в весовой категории, летела словно на крыльях. Мой же бег сдерживали не только две увесистые гирьки, болтавшиеся у меня чуть ниже спины, но и камера, которую я предусмотрительно прихватил с собой. Время от времени я выдыхал: "Погоди, я увидел необычный цветок" и скрывался отдышаться в кустах.
Таким макаром мы пробежали примерно с километр. Аниретта остановилась и, не прекращая перебирать ногами, сноровисто сделала серию разминочных движений, развернулась на сто восемьдесят градусов и так же легко побежала в гору.
Я же сделал для себя удивительное открытие: чем дольше находишься на горе, тем больше цветов и красок открывается твоему взору!...
Ровно в двенадцать весь персонал обсерватории собрался на обед. Нас было девять человек, включая двух детей.
Время после обеда прошло в прогулках по горе, наблюдению за парапланеристами, улетавшими с горы в бескрайнюю ёнчхонскую даль, чтении книжек, дыхании чистейшим горным воздухом, игре в настольный теннис...
Я начинал понимать прелести работы астрофизиков.
Вечер был посвящен приготовлению и поеданию пельменей. Заквасили тесто, пивной бутылкой размяли кружочки, смешали говяжий и свиной фарш и налепили с сотню или больше кружевных пельменей. Их, по заведенной у астрономов традиции, ели в полночь под телескопом. Блюдо, состоявшее из пельменей и ядреного кимчхи, называлось "российско-корейская дружба".
Но вот пельмени съедены, и Гас, который наблюдал этой ночью, дал корейским помощникам отмашку - можно вести гостя наверх и показывать телескоп. Бывший агроном Слива, заслуженный гид Похёнсанской обсерватории, рассказывал о телескопе, заученно расцвечивая рассказ специальными словечками. Чувствовалось, что опыт проведения еженедельных дней открытых дверей не прошел для него даром. Казалось, усыпи его, и он и во сне выдаст тебе этот рассказ без сучка и задоринки!
Вышли наружу из сарая - на десятки километров вокруг переливались, моргали огоньки Ёнчхона, Пхохана, Тэгу... Вдали горело море - на лов креветок вышли рыбаки.
Третий час ночи, а завтра утром - кросс по горному серпантину, после обеда - в Ёнчхон, откуда верный конек умчит меня в Кёнчжу.
Утром Авдотий уговорил оставить у него велосипед и подняться на гору на джипе, который приедет забрать повариху: "До горы сорок километров, а там десять километров крутого серпантина в гору". Мой организм был ослаблен обилием впечатлений прошедшего дня, и я поддался уговорам своего заботливого хозяина.
Обсерватория стоит аккурат под самой вершиной самой высокой горы округи - Похёнсан. Чуть выше, на лысой макушке горы, белеет сараеподобное сооружение - под ним скрывается самый большой в Корее телескоп.
Авдотий провел по пустынной обсерватории - все помещения открыты, ни одна дверь не заперта на ключ, нигде не увидишь надписи "Посторонним вход запрещен". Библиотека, серия комнат с многими компьютерами и телевизорами, жилые номера. На каждом шагу, для удобства астрономов, стоят кофейные машины с дармовым кофе... В одной из комнат в компьютерные игры режутся чьи-то дети. Из дальней комнаты вышла Аниретта и как ни в чем не бывало сказала: "Приехал? Пошли бегать кросс".
Мы побежали вниз по крутой дороге. Моя соперница, пользуясь разницей в весовой категории, летела словно на крыльях. Мой же бег сдерживали не только две увесистые гирьки, болтавшиеся у меня чуть ниже спины, но и камера, которую я предусмотрительно прихватил с собой. Время от времени я выдыхал: "Погоди, я увидел необычный цветок" и скрывался отдышаться в кустах.
Таким макаром мы пробежали примерно с километр. Аниретта остановилась и, не прекращая перебирать ногами, сноровисто сделала серию разминочных движений, развернулась на сто восемьдесят градусов и так же легко побежала в гору.
Я же сделал для себя удивительное открытие: чем дольше находишься на горе, тем больше цветов и красок открывается твоему взору!...
Ровно в двенадцать весь персонал обсерватории собрался на обед. Нас было девять человек, включая двух детей.
Время после обеда прошло в прогулках по горе, наблюдению за парапланеристами, улетавшими с горы в бескрайнюю ёнчхонскую даль, чтении книжек, дыхании чистейшим горным воздухом, игре в настольный теннис...
Я начинал понимать прелести работы астрофизиков.
Вечер был посвящен приготовлению и поеданию пельменей. Заквасили тесто, пивной бутылкой размяли кружочки, смешали говяжий и свиной фарш и налепили с сотню или больше кружевных пельменей. Их, по заведенной у астрономов традиции, ели в полночь под телескопом. Блюдо, состоявшее из пельменей и ядреного кимчхи, называлось "российско-корейская дружба".
Но вот пельмени съедены, и Гас, который наблюдал этой ночью, дал корейским помощникам отмашку - можно вести гостя наверх и показывать телескоп. Бывший агроном Слива, заслуженный гид Похёнсанской обсерватории, рассказывал о телескопе, заученно расцвечивая рассказ специальными словечками. Чувствовалось, что опыт проведения еженедельных дней открытых дверей не прошел для него даром. Казалось, усыпи его, и он и во сне выдаст тебе этот рассказ без сучка и задоринки!
Вышли наружу из сарая - на десятки километров вокруг переливались, моргали огоньки Ёнчхона, Пхохана, Тэгу... Вдали горело море - на лов креветок вышли рыбаки.
Третий час ночи, а завтра утром - кросс по горному серпантину, после обеда - в Ёнчхон, откуда верный конек умчит меня в Кёнчжу.