"The Catcher in the Rye": подросток в поисках смысла
Давно читал, плохо помню, если честно, все детали произведения. У Сэллинджера, кстати, и симпатичные рассказы есть - "Выше стропила, плотники" и другие. А параллель, подмеченная автором заметки, книги Сэллинджера (которая на самом деле "Ловец во ржи", а не "Над пропастью во ржи") с книгой Виктора Франкла "Человек в поисках смысла" - интересная. Правда, книгу Сэллинджера правильнее назвать "Подросток в поисках смысла". И именно про современного подростка (ведь книга написана относительно недавно) в поисках смысла никто, пожалуй, с тех пор лучше не написал.
Оригинал взят у vlavajir в Стеречь ребят над пропастью во ржи
Дж. Д. Сэлинджер в своем произведении «Над пропастью во ржи» ведет повествования от лица молодого человека 16 лет Холдена Колфилда, которого выгнали за неуспеваемость из школы. Языком 17-летнего подростка с чертыханиями и пр. оборотами описывается несколько дней из его жизни, когда молодой человек уходит из школы. Главный герой на страницах романа поносит всю окружающую реальность, нормы и правила, всех людей. Но почему? Молодой человек ищет в окружающем мире настоящий смысл, настоящего собеседника, который поймет его, поймет, что он по кабакам и отелям пытается разрешить самый важный вопрос. И когда он видит, что окружающая реальность дает ему только фальшивки и суррогаты и все лишь приспосабливаются к ним, он начинает отрицать устои существующего общества.
Бессмысленность и внутренняя пустота заполняется скукой.
Для 17-летнего Холдена это естественно состояние поиска смысла своего существования, что характерно для всех юношей и девушек этого возраста.
Вообще смотреть на них было приятно, вы меня понимаете. Приятно и вместе с тем как-то грустно, потому что все время думалось: а что с ними со всеми будет? Ну, окончат они свои колледжи, пансионы. Я подумал, что большинство, наверно, выйдут замуж за каких-нибудь гнусных типов. За таких типов, которые только и знают, что хвастать, сколько миль они могут сделать на своей дурацкой машине, истратив всего галлон горючего. За таких типов, которые обижаются как маленькие, когда их обыгрываешь не только в гольф, но и в какую-нибудь дурацкую игру вроде пинг-понга. За очень подлых типов. За типов, которые никогда ни одной книжки не читают. За ужасно нудных типов…
Каждый раз на героя находит грусть, как он сталкивается с вопросом о смысле и пытается убежать от этой реальности:
Вдруг я перестал жечь спички, наклонился к ней через весь стол. Мне надо было о многом с ней поговорить.
- Слушай, Салли! - говорю.
- Что? - спрашивает. А сама смотрит на какую-то девчонку в другом конце зала.
- С тобой случается, что вдруг все осточертевает? - спрашиваю. - Понимаешь, бывает с тобой так, что тебе кажется - все проваливается к чертям, если ты чего-нибудь не сделаешь, бывает тебе страшно? Скажи, ты любишь школу, вообще все?
- Нет, конечно, там скука смертная.
- Но ты ее н е н а в и д и ш ь или нет? Я знаю, что это скука смертная, но ты ненавидишь все это или нет?
- Как тебе сказать? Не то что ненавижу. Всегда как-то приходится...
- А я ненавижу. Господи, до чего я все это ненавижу. И не только школу. Все ненавижу. Ненавижу жить в Нью-Йорке. Такси ненавижу, автобусы, где кондуктор орет на тебя, чтоб выходил через заднюю площадку, ненавижу знакомиться с ломаками, которые называют Лантов "ангелами", ненавижу ездить в лифтах, когда просто хочется выйти на улицу, ненавижу мерить без конца костюмы у Брукса, когда тебе...
- Не кричи, пожалуйста! - перебила Салли.
Глупо, я и не думал кричать.
- Например, машины, - сказал я ужасно тихим голосом. - Смотри, как люди сходят с ума по машинам. Для них трагедия, если на их машине хоть малейшая царапина, а они вечно рассказывают, на сколько миль хватает галлона бензина, а как только купят новую машину, сейчас же начинают ломать голову, как бы им обменять ее на самую новейшую марку. А я даже с т а р ы е машины не люблю. Понимаешь, мне не интересно. Лучше бы я себе завел лошадь, черт побери. В лошадях хоть есть что-то человеческое. С лошадью хоть поговорить можно.
- Не понимаю, о чем ты... Ты так перескакиваешь...
- Знаешь, что я тебе скажу? - сказал я. - Если бы не ты, я бы сейчас не сидел в Нью-Йорке. Если бы не ты, я бы, наверно, сейчас удрал к черту на рога. Куда-нибудь в леса или еще подальше. Ты - единственное, из-за чего я торчу здесь.
- Какой ты милый! - говорит. Но сразу было видно, что ей хочется
переменить разговор.
- Ты бы поучилась в мужской школе. Попробовала бы! - говорю. - Сплошная липа. И учатся только для того, чтобы стать какими-нибудь пронырами, заработать на какой-нибудь треклятый "кадиллак", да еще вечно притворяются, что им очень важно, проиграет их футбольная команда или нет. А целые дни только и разговору что про выпивку, девочек и что такое секс, и у всякого своя компания, какая-нибудь гнусная мелкая шайка. У баскетбольных игроков - своя шайка, у католиков - своя, у этих треклятых интеллектуалов - своя, у игроков в бридж - своя компания. Даже у абонентов этого дурацкого Книжного клуба - своя шайка. Попробуй с кем-нибудь
поговорить по-настоящему.
- Нет, это неверно! - сказала Салли. - Многим мальчишкам школа куда больше дает.
- Согласен! Согласен, что многим школа дает больше. А мне - ничего!
Понятно? Я про это и говорю. Именно про это, черт побери! Мне вообще ничто
ничего не дает. Я в плохом состоянии. Я в ужасающем состоянии!
- Да, ты в ужасном состоянии.
И вдруг мне пришла в голову мысль.
- Слушай! - говорю. - Вот какая у меня мысль. Хочешь удрать отсюда ко всем чертям? Вот что я придумал. У меня есть один знакомый в Гринич-Вилледж, я у него могу взять машину недельки на две. Он учился в нашей школе и до сих пор должен мне десять долларов. Мы можем сделать вот что. Завтра утром мы можем поехать в Массачусетс, в Вермонт, объездить там
всякие места. Красиво там до черта, понимаешь? Удивительно красиво! - Чем больше я говорил, тем больше я волновался. Я даже наклонился и схватил Салли за руку, идиот проклятый! - Нет, кроме шуток! - говорю. - У меня есть около ста восьмидесяти долларов на книжке. Завтра утром, как только откроют банк, я их возьму, а потом можно поехать и взять машину у этого
парня. Кроме шуток. Будем жить в туристских лагерях и во всяких таких местах, пока деньги не кончатся. А когда кончатся, я могу достать работу, будем жить где нибудь у ручья, а потом когда-нибудь мы с тобой поженимся, все как надо. Я сам буду рубить для нас дрова зимой. Честное слово, нам так будет хорошо, так весело! Ну как? Ты поедешь? Поедешь со мной? Поедешь, да?
В условиях отсутствия смысла война и готовность солдата умереть воспринимается как нечто не понятное и не ясное. А за что умирать? Враг не ощущается как враг. И вообще не ясно в кого стрелять. Все размывается, потому, что нет ориентиров:
…пока шел, все думал про войну. Военные фильмы всегда наводят на такие мысли. Наверно, я не выдержал бы, если бы пришлось идти на войну. Вообще не страшно, если бы тебя просто отправили куда-нибудь и там убили, но ведь надо торчать в а р м и и бог знает сколько времени. В этом все несчастье. Мой брат, Д.Б., четыре года как проклятый торчал в армии. Он и на войне был, участвовал во втором фронте и все такое - но, по-моему, он ненавидел армейскую службу больше, чем войну. Я был еще совсем маленький, но помню, когда он приезжал домой в отпуск, он все время лежал у себя на кровати. Он даже в гостиную выходил редко. Потом он попал в Европу, на войну, но не был ранен, и ему даже не пришлось ни в кого стрелять. Целыми днями он только и делал, что возил какого-то ковбойского генерала в штабной машине. Он как-то сказал нам с Алли, что, если б ему пришлось стрелять, он не знал бы в кого пустить пулю. Он сказал, что в армии полно сволочей, не хуже, чем у фашистов.
Брата Холдена, Д.Б. сравнивает служащих своей армии с фашистами и не понимает куда стрелять. Если в 50-х гг. западное общество не видело смысла в борьбе против фашизма, то сегодня, тем более. Что мы и наблюдаем в попытках лишить нас Победы. Но сегодня в России все понимают и чувствуют смысл великой Победы и Великую Отечественную войну мы называем священной. Все понимают, что герои пали не зря их смерть была полна великим смыслом. Наша борьба - это борьба с абсолютным злом, борьба жизни со смертью, смерть героев - жертва ради мира и свободы. Холден этого не понимает, т.к. реальность ему дает совсем другое. Из западного общества смысл был изъят давно и заменен на спектакль и потреблятсво, в которых человек осатаневается.
Но Холден ищет и, как ему кажется, находит смысл. Так он говорит своей сестрёнке Фиби:
Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак.
Герой находит смысл в служении, в помощи сохранять в людях мечту, сохранять не инфантильность, а искренность, которая в миг заменяется масками и фальшами при столкновении юноши с реальностью. «Стеречь ребят над пропастью во ржи» и не давать им упасть в бездну, в бездну бессмысленного существования и прозябания.
Я видел смысл своей жизни в том, чтобы помогать другим увидеть смысл в своей жизни.
Так начинается книга В. Франкла «Человек в поисках смысла». Произведение Сэлинджера можно было бы назвать также.