Посвящение в Тантру
(из романа Ивана Ефремова "Таис Афинская")
"Лисипп укрылся где-то в глубине храма, а Эхефила увели для "выколачивания любви", как грубовато сказал учитель.
В таком ленивом оцепенении и застал Таис старший жрец. Эрис набросила на Таис легкое покрывало и поднялась, усевшись в привычную для всего Востока и индийцев позу.
Темнокожий сел точно так же и устремил упорный взгляд на афинянку Обнажённый до пояса, он слегка наклонился вперед. Крупные мышцы вздулись буграми под гладкой кожей спины и плеч, резко обозначились морщины лица.
- Я пришёл задать тебе три вопроса, прекрасная женщина, - медленно сказал он по-персидски, подбирая простые слова, понятные Таис.
- Говори. Я постараюсь тебе ответить. Пусть не мешает тебе присутствие моей подруги - мы неразлучны.
- Тем лучше. Я задам и ей вопросы, в зависимости от твоих ответов. Так вот первое. Ты метнула в меня несколько взглядов, подобных агниястре - огненному дротику Брахмы. Означает ли это желание испытать меня или приблизить?
- Только испытать.
- Вызвано ли это внезапное желание испытать жреца науки Тантр присущим тебе озорством или припадком внезапной тоски по угасшей в тебе любви. Я вижу огонёк в твоих глазах, но ты отвечай мне не как женщина, а как посвящённая.
- Я остаюсь женщиной.
- Тогда как та и другая.
- Тогда и то и другое, - и тон жрецу ответила Таис.
- Хочешь ли ты сжечь прошлое в огне Тантры? Обещаю тебе равновесие твоего сердца.
- Испытать с тобой? Как могу я знать, что ты...
- Можешь не продолжать, - перебил индиец, - я расскажу тебе ещё притчу. В древние времена при дворе одного царя жил великий знаток любви, мастер тантрических обрядов, автор руководства для влюблённых и художников. На празднестве, в присутствии вельмож и воинов, царь выбирал себе наложниц, как вдруг перед ним явилась якшини, демон женского пола, совершенно нагая и распалённая, как тигрица, ищущая тигра. Она стала жаловаться царю, что не нашла мужчину в его царстве, который дал бы ей нужное удовлетворение, и потребовала, чтобы сам царь или кто-нибудь из приближённых уединился с нею. Смутился и царь и его храбрые воины, а бесстыдная якшини стала осыпать их насмешками. Тогда из толпы вышел жрец Тантр и мастер любви, взял бесстыдницу за руку и повёл в покои дворца. Спустя некоторое время он привел её назад, уже одетую, как надлежит, и плачущую от счастья. Весь двор владыки прокричал хвалу в честь знатока Тантр.
Слушая жреца, Таис вдруг с изумлением, граничащим с испугом, поняла, что индиец ничего не говорит, а у нее в мыслях, подобные словам, рождаются образы происходящего при царском дворе. Безумная якшини вошла в неё, огонь дикого желания поднялся по её спине, туманя голову, расслабляя колени.
Усилием воли стряхнув наваждение, афинянка резко спросила:
- Не понимаю, какое отношение имеет ко мне эта сказка?
- Легенда лишь отражение тайной истины. И ты не якшини, а высшее создание. Неужели ты испугаешься испытания и познания великой силы, о какой, я ручаюсь, ты не имеешь представления. Я полагаю, редко кто так полно создан для Тантр, как ты и, пожалуй, она, - он показал на Эрис. - Ведь не боюсь же я тебя, хоть подвергаюсь немалой опасности.
- Что за опасность?
- Она всегда существует на высотах любви, куда поднимаются посвящаемые и посвящающие. Поскользнуться на пути подобно падению в пропасть. Так решаешься?
Таис, вся дрожа, отрицательно покачала головой.
Жрец поднялся. Повелительная усмешка заиграла на белейших зубах, окруженных густой, иссиня-чёрной бородой.
- Полагал, эллины смелее, и не думал испугать знаменитую служительницу богини любви. Ты привыкла к преклонению. Сильные мужчины сгибаются, как трава, под ступнями твоих великолепных ног. Но когда могущество бога Камы сталкивается с твоей гордостью и силой Эроса, возникает пламя. Ты не потушишь его сама. Неужели тебе не стала ещё ясной неотвратимость скрещения наших с тобой путей? Не зря же приехала ты в Эриду, не зря совет круга посвящённых избрал меня для тебя и моего собрата для неё, - он указал на Эрис. - Пойдём же, не противься судьбе, не гневи Кали и Каму. Послушайся внутреннего голоса, который говорит тебе - иди.
Прерывисто дыша, Таис встала как во сне, слегка запнулась на соскользнувшем покрывале. Жрец обнял её, подхватив рукой, точно отлитой из бронзы. Другой он поднял к себе её лицо и поцеловал в губы с такой силой, что Таис застонала. Эрис вспрыгнула, как подброшенная катапультой, и кинулась на индийца. Не опуская Таис, жрец выбросил вперед раскрытую ладонь, и этот простой жест остановил ярость чёрной жрицы. Она зашаталась, поднося руку к глазам. Индиец издал свист, похожий на шипение змея Нага, и в келью вошел высокий жрец. Он безбоязненно обнял Эрис за талию, шепча ей на ухо какие-то слова, и увел без сопротивления.
В непонятном влечении Таис положила руку на его плечо и заглянула в могущественные, чёрные как ночь глаза. Он улыбнулся, и губы её сложились в ответную улыбку, а в душе проснулось гордое сознание своей женской силы и неистовое желание выпустить её на волю.
К недоумению Таис, жрец отвёл её в подземелье к жрице, повелительнице змей. Та омыла афинянку каким-то составом из пахнущих трав, растёрла и намазала зельем, похожим на мазь храма Кибелы. После этого Таис дали пить жёлтый настой и надолго оставили без еды в полной темноте прохладного помещения. Таис лежала, размышляя. Порыв её утих. Все эти растирания и снадобья очень походили на испробованные в храме Кибелы-Реи, для вызывания силы Эроса, пробуждая ёе в теле, а не в сердце. Если тантрический путь, как назвал его жрец, заключается в давно известных ей древних, как Земля, способах Кибелы, тогда зачем обряды с темнотой, подземельным уединением и постом? Дать жрецу и себе несколько капель из флакона со звездой, подарка главной жрицы, и всё! Но тогда к чему и жрец, храм Эриду и все таинственные разговоры о Тантре? Таис захотелось уйти, но она вспомнила о поцелуйном обряде со змеем. Если Тантра даёт темнокожей девушке такую поразительную власть над телом... важно узнать путь. Афинянка припомнила танец со змеёй, виденный ещё в Персеполисе - несомненно, дальний отзвук страшного обряда, пришедший сквозь века и страны. Тогда она, в роли царицы амазонок, сидела рядом с Александром и великий царь нежно заглядывал в её лицо, играя влюблённого... Играя? Да, конечно да! Только играя! С тех пор прошло много времени, и все её друзья и сам Александр ушли к пределам ойкумены. Александр нашёл себе царицу - Роксану. Да, мудрецы - Лисипп и этот властный жрец - правы. Отравленное копьё должно быть вырвано! Иначе чего стоят её убеждения и мечты о любви свободной и лёгкой, радостной и светлой, как у богов, как возвещает Афродита Урания!
Таис твёрдо решила ждать, склониться перед тем странным даром, который посылает ей судьба, чувствуя, как начинает жить отдельной жизнью каждая жилка и каждая мышца, грудь дышит глубоко и редко, а сердце переполняется чувством, подобным игре с могучими волнами моря, качающими, сверкающими и ласкающими. Напоенность тела энергией стихий достигла предела.
Таис больше не могла оставаться неподвижной. Потребность нестись в бешеном танце, извиваться до пределов возможности заставила её вскочить, нашаривая выход. В это мгновение вошёл темнокожий могучий индиец, как будто следил за состоянием афинянки. Он взял её на руки, как крохотного ребенка, и понёс так легко, как мог бы это сделать лишь Менедем. Он шёл во тьме не спеша, время от времени целуя Таис, и та лишь по походке могла догадаться, что они поднимаются вверх по нескончаемой лестнице. Внезапно индиец остановился, словно к чему-то прислушиваясь, и издал тихий свист.
С громоподобным раскатом широко распахнулась бронзовая дверь. Таис невольно вскрикнула, прикрывая глаза руками. Они оказались на огромной высоте, на самой вершине башни храма. Бездонное голубое небо раскинулось над ними, украшенное быстро несущимися ослепительно белыми, плотными облаками. Только низкий барьер отделял площадку от бесконечного простора знойных равнин, протянувшихся во все стороны до горизонта, и в то же время надёжно скрывал от глаз внизу, создавая абсолютное уединение. Жрец положил ошеломлённую афинянку на диван небесно-голубой кожи, стоявший у барьера, и представил ей упиваться солнечной высотой, всегда поднимающей чувства человека...
Прошло несколько дней. Или целый месяц? Время обычного счёта перестало существовать для Таис. Потеряло значение многое с ним связанное из прошлого, настоящего и будущего. Всё это в равной степени спокойно, без горя и азарта, чаяния радости, режущих воспоминаний и сожаления о несбывшемся смешалось в уравновешенном сердце Таис...
Впоследствии, когда она снова соединилась с Эрис и обе сравнили случившееся с каждой из них, ощущения оказались очень сходны, за одним исключением. Высокий индиец, посвящавший Эрис, в конце концов ослабел и, видимо, заболел, так как его унесли в забытьи, бормочущим непонятные слова. У Эрис не было «отравленного копья» в сердце, и она сразу «выпустила себя».
Лисипп появился, чему-то ухмыляясь, и нашёл обеих лениво возлежавшими рядышком и с большим аппетитом уничтожавшими лепёшки со сливками. Приглядываясь к ним, ваятель не заметил никаких перемен, кроме западинок на щеках и воистину олимпийского спокойствия обеих".
Ефремов И. А. Таис Афинская / Собрание сочинений в 6-ти томах. Т. 6. - М.: Современный писатель. 1992. - С. 399-403.