Американская легенда
Городской прокурор пил.
Нет, он не был большим любителем виски, иначе надолго бы не задержался на своей должности. Про него даже можно было сказать, что пьёт он довольно мало - чуть меньше, чем нормальный американец. Ненамного - как раз чтобы не вызывать раздражения ни у кого. У него была безупречная репутация.
Сейчас к тому же в конторе уже никого не осталось, он снова немного засиделся. Нет, на этот раз даже больше, чем немного. Но сегодня он мог себе это позволить.
Обычно он после окончания рабочего дня ещё час-два сверял бумаги, искал зацепки, созванивался с помощниками и свидетелями, делал пометки в талмудах, описывающих хитросплетения законов, актов и прочих предписаний. В эти моменты он чувствовал себя моряком, попавшим в шторм: ты находишься прямо в центре событий и пытаешься держать их под контролем, навязать стихии человеческую волю. Многие не выдерживают напора волн и ветра, и их лодка разбивается; у умелых людей получается вывести судно невредимым; но только истинные мастера способны обуздать бурю, заставить её вести корабль туда, куда надо им самим.
Прокурор улыбнулся. Вот это - настоящая жизнь! Однако ничто в мире не постоянно - и вот сейчас судьба подкинула ему затишье. Поместила прямо в центр урагана.
Перед ним на столе лежало досье Эдварда Филлермана, знаменитого предпринимателя и мецената. Прокурор поставил стакан прямо на его фотографию.
Прокурор не очень любил светские вечеринки, но посещал их регулярно. Почему? Да потому что такая публичная персона, как городской прокурор, просто обязана время от времени выходить в свет. Иначе - такова, видно, человеческая природа - неизбежно появятся какие-либо слухи. Слухи - любимое развлечение богемы, лишённой простого человеческого общения и сублимирующей таким извращённым образом. А прокурор дорожил своей репутацией.
- Мистер Джексон, что-то вы заскучали. Быть может, шампанское и беседа (не для протокола) чуть поднимет ваше настроение? - рядом с ним оказался полноватый мужчина с бокалом в каждой руке; один из них он уже протягивал собеседнику.
- С интересом приму ваше предложение, мистер Филлерман, - прокурор учтиво улыбнулся.
Древние люди были лишены доступной современному воину возможности мирно поговорить с врагом. У них всё было проще - не было ни дипломатии, ни законодательств. Были только палки.
- Как продвигается ваше расследование? - буднично спросил предприниматель.
- Полным ходом, спасибо. Материал уже набран, и как раз в момент нашей беседы моя команда формирует дело.
Филлерман картинно вздохнул:
- Ох, перерабатываете вы, боюсь, мистер Джексон. Вам бы больше отдыхать. Взяли бы отпуск, провели бы время с семьёй, съездили бы куда-нибудь…
- Совершенно с вами согласен. Было бы лучше, если бы все уделяли время семье, а не юриспруденции или иным непонятным делам.
Филлерман намёк понял, но виду не подал.
- Вы знаете, это всё-таки вредно. Так и здоровье может пострадать.
- Жертва на алтарь Фемиды! Впрочем, всё же надеюсь, что с моим здоровьем ничего не случится. Надеюсь, ваше в порядке? В вашем возрасте вредны перемены климата. Кстати, отведайте вон тот ростбиф, для вас он может считаться деликатесом.
- Это почему же?
- Его не во всех заведениях подают, - улыбка оставалась только на губах прокурора, в глазах не было на неё ни намёка.
Джексон сидел в молчании. Три часа назад он закончил работать, завтра ему предстоял день, насыщенный разговорами и событиями. Сейчас же он мог отдохнуть. Ему никто не мешал. Поэтому он спокойно допил бутылку виски, и после этого ещё сидел некоторое время в задумчивости. У него промелькнула мысль остаться здесь, в своём кабинете, но он вспомнил про недавний звонок и поморщился.
Надо иметь мужество.
Поэтому он встал, достал дипломат и спокойно сложил туда все документы, паркеровскую ручку и ряд мелочей, потом закрыл кейс, надел пальто и направился к выходу. Однако перед дверью остановился и, подумав, вернулся. Он снял со стены застеклённую раму, вынул оттуда газету с той - самой первой - статьёй про его последнее дело и, аккуратно свернув, положил в карман. После чего уже вышел на улицу.
Пустую бутылку он оставил на столе.
За их противостоянием следило полгорода. Молодой юрист бросает вызов магнату, ответственному за проституцию и оборот наркотиков и, по слухам, контролирующему полицию и мэрию - от этого попахивало средневековыми историями про рыцарей и драконов. Джексон знал, что одно время было популярно делать ставки, сколько он проживёт до несчастного случая, но всерьёз этого не боялся. Он подготовился к этой схватке, смог создать шумиху и привлечь к себе внимания, и теперь его нельзя было просто убрать. Он знал, что противник ему попался действительно умный, и в этом были свои плюсы. Филлерман понимал, что гибель прокурора, занимающегося его делом, может стать той самой искрой, после которой разгорается лесной пожар: о тёмных делах предпринимателя знали все, и народному гневу мог потребоваться лишь один повод. Поэтому меценату пришлось думать над другим способом уничтожения противника, что было ой как непросто - шантажировать его было нечем, жену Джексон отправил для безопасности два года назад к родственникам на другой конец континента, жил же он сейчас исключительно в отелях и передвигался с помощью общественного транспорта и такси. К огрехам в профессиональной карьере подкопаться было нельзя, ведь их просто не было - прокурор следил за своей репутацией.
Кажется, он уходил последним: охранник, кивнув на прощание, запер за ним дверь. Джексон, подойдя к дороге, покрутил головой, однако не увидел ни одного такси. Вероятно, решили, что все, кто хотел, уже уехал, и отправились попытать счастья в других местах. Но зато на остановке открыл дверь трамвай, видимо, только что подъехав. Прокурор пригляделся - да, он вполне довезёт его до отеля. Придётся пройти квартал пешком, но это в любом случае лучше, чем идти отсюда. Поэтому он не счёл постыдным даже пробежаться - не сильно, лишь чтобы дать водителю понять, что он заинтересован в попадании на борт.
Трамвай уезжать и не собирался, и, оказавшись внутри, прокурор понял, почему: он стал единственным пассажиром транспорта, и водителю ничего не стоило подождать. Джексон заплатил за проезд и сел на место, после чего положил кейс на колени и, раскрыв его, начал перебирать бумаги - просто по привычке, а не из-за реальной необходимости. Но, когда трамвай тронулся, он всё-таки не удержался и кинул последний взгляд на окно своего офиса, где проработал столько времени - до сегодняшнего дня.
За три часа до этого прокурора отвлёк от работы звонок телефона.
- Джексон.
- Добрый вечер, Эндрю, - звонил Лайбер, его непосредственный начальник, - всё трудишься?
- Конечно, мистер Лайбер, - прокурор насторожился: старик говорил тихо и немного тянул звуки, что указывало на расстройство, - делопроизводство идёт полным ходом.
Начальник чуть слышно вздохнул.
- Не слушаешь ты моих советов. Много раз говорил тебе отказаться от этого дела, Филлерман тебе не по зубам. Беду накличешь.
Джексон устало прикрыл глаза:
- Мистер Лайбер, я много раз отвечал настолько простой фразой, что она давно стала банальностью: закон един для всех. Если мы так и будем бояться людей, подобных Филлерману, то они так и будут нами помыкать. И решение моё окончательное. Преступник будет сидеть в тюрьме, за какие бы ниточки он ни дёргал. Да и что он мне может сделать?
- Самоуверен ты очень, Эндрю. Полезное качество, но до определённого предела. Мог бы быть великолепным профессионалом.
Лайбер помолчал. Джексон тоже ничего не говорил: задавать вопрос по поводу этого «мог бы» было глупо, начальник сейчас сам расскажет.
- У меня тут на столе, к сожалению, лежат определённые бумаги, Эндрю. И на них зафиксированы свидетельские показания о твоих связях с коммунистами.
Прокурор похолодел. О чём он? Мысль лихорадочно бежала. Какие связи с коммунистами? В детстве? Нет. Родители? Нет. Кейт? Нет. Может, что-то из ведомых дел? Джексон мысленно открыл каталог с файлами и начал пролистывать их один за одним…
- Его больше нет в городе.
Джексон посмотрел, как собеседник тушит сигарету о пепельницу и незамедлительно достаёт новую.
- А где же он?
- Оттуда его не достать.
- Вы уверены?
Собеседник исподлобья взглянул на него:
- Друг, если бы мы не были уверены, тебе бы не пришлось его искать. Мы, так и быть, прислали бы тебе кусочек.
Вероятно, мужчина надеялся на какую-то реакцию, но прокурор ему её не предоставил. Курильщик вздохнул и, посчитав разговор оконченным, откинулся на стуле. Он поймал взгляд Джексона, а затем перевёл глаза на дверь.
- Подождите. Я гоняюсь за Цирреном уже полтора месяца. Вся его банда уже сидит и понятия не имеет, почему он не с ними. Родственники и друзья уже опрошены и ничего не знают. Я обратился к вашим товарищам и нашёл зацепку. И эта зацепка привела меня в уютное помещение, где я имею удовольствие беседовать с вами. И вы просто говорите, что его нет. И меня, прошу прощения, гложут сомнения.
- Какие? Что я решил спровадить вас, а потом самому заняться поисками Циррена? Есть одна загвоздочка. Если б я мог сам его найти, я бы искал, а не сидел здесь. В другом случае - зачем мне заворачивать вас вместе со всей судебно-производственной системой США, которая с имеющимися у неё ресурсами вполне могла сделать работу за меня? И мне оставалось бы лишь поговорить с нашим приятелем где-то во время его перевозки - что, уверяю вас, довольно просто. В любом случае, я бы с вами не разговаривал. Разумно?
Джексон внутренне вздохнул. Действительно, это было вполне разумно. Но он не мог сдаться просто так, после стольких усилий:
- Знаете, как я вас нашёл? Мне указала на вас пара человек. А на них - другая пара человек. Их в свою очередь упомянули третьи люди. Ну и так далее. Понимаете? Вы же говорите, что Циррен просто исчез. И цепь обрывается. Так не бывает.
Собеседник засмеялся, причём с таким видом, что прокурору показалось, что он сейчас постучит себя пальцем по носу - дескать, мы понимаем друг друга. Но он этого не сделал - возможно, потому, что Джексон не понимал, что такого смешного сказал.
- Ну, во-первых, бывает. А во-вторых, я-то могу указать, кто помог Циррену сбежать. Но это тебе не поможет.
- А давайте попытаемся.
- Да запросто, - курильщик пожал плечами, - его увёл Проводник.
Прокурор нахмурился:
- Кто?
- Проводник, - курильщик снова пожал плечами и ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.
Джексон молчал, пытаясь уловить смысл новой шутки.
- Да брось! Не выдержал собеседник, - ты наверняка о нём слышал. Тот самый Проводник, да-да. Который уводит… отсюда. Которого можно искать, но невозможно найти - но если действительно желать, он найдёт тебя сам. Ну, дальше про него совсем сказочки…
Прокурор прищурился:
- Что это за чушь? Мы вроде бы обсуждаем серьёзный вопрос! Куда делся Циррен?
- Я же говорил, - пробормотал собеседник, затягиваясь, - что тебе это не поможет.
- Дело Циррена? Мистер Лайбер, вы же знаете, что я общался с ними, только чтоб выйти на него. Я ни разу не нарушил закон во время этих контактов. Я…
- Эндрю, Эндрю… - прервал его начальник, - я тебе верю - но увы, вот бумаги, записи, доказательства. Извини. Ты же знал, что это за люди, эти комми. Не стоило тебе с ними связываться.
- Или не стоило браться за Филлермана, - спокойно проговорил Джексон, - Так вы тоже с ним. Вот оно как.
- Нет, Эндрю. Не обижай меня такими подозрениями. Я бы хотел, чтоб всё было иначе, но у меня связаны руки. Если б я мог чем-то помочь…
- Перестаньте.
- Эндрю… Прости, но с таким компроматом карьера юриста для тебя закрыта. Извини. Заявление уже передо мной, и у меня нет выбора. Завтра можешь с ним ознакомиться. До свидания.
Раздавшиеся гудки прервали нечто большее, чем телефонный разговор.
Тряска трамвая убаюкивала. Городской прокурор не хотел спать, даже после принятого алкоголя - скорее просто умиротворился, будто эти покачивания выветрили из головы и ядовитые пары, и мрачные мысли. Он смотрел в окно, глядя на спящий город. Город, которому он себя посвятил, и который предпочёл ему Филлермана. То есть - всё-таки чужой город. С ним связано немало приятных воспоминаний, но скорее как с коллегой, а не с другом. Друг всегда с тобой, а коллега - только пока не кончится работа. Да и само здание суда, мимо которого трамвай проехал, тоже оставляло тёплое чувство от многих побед. Там он жил на самом деле, отстаивая правду с законом вместо меча. Теперь этим будет заниматься кто-то другой - юристов в стране хватает, надолго место не опустеет.
А вот, по левой стороне - дом, где они жили с Кейт. Прекрасное время. Чудесно, когда тебя кто-то ждёт дома. Тот, кто после любого тяжёлого дня скажет, как он гордится тобой и тем, что ты делаешь. Кейт всегда улыбалась так, как никто другой, даже если он приходил после трёхдневного отсутствия из-за всяких дел, даже если он был не в настроении, даже если он и дома занимался работой. Джексона мучила совесть, что он не уделяет ей внимания. Он понятия не имел, чем она занималась в его отсутствие. Она почти никогда не жаловалась и была ему настоящим другом. Другом. Прокурор грустно улыбнулся, глядя на тёмные окна. Вот именно - другом, а не возлюбленной. Он не знал, они что-то потеряли, или этого изначально не было, но… Когда он занялся Филлерманом и предложил ей уехать ради её же безопасности, ему показалось, это даже принесло ей какое-то облегчение. Он не был уверен, что не заставил себя это увидеть, но помочь ему разрешить этот вопрос никто не мог.
А вот его любимая закусочная, где он и познакомился с Кейт. И до, и после этого он всегда обедал именно там, нигде нет яичницы с беконом лучше. И пусть путь от здания суда до заведения был неблизкий, ради…
Городской прокурор шумно вдохнул и внимательней всмотрелся в окно. Он глядел до боли в глазах, пытаясь понять, в чём дело, найти ошибку. Но нет, это было то самое место.
Вот только по улице, на которой стояла закусочная, никогда не были проложены трамвайные рельсы.
Прокурор вскочил и направился к кабине:
- Куда вы меня везёте?
- Куда тебе надо, Эндрю, - водитель внимательно следил за дорогой, время от времени переключая какие-то рычажки. Прокурор хотел подумать, что в нормальном трамвае таких рычажков нет, но ему мешало то, что он совершенно не разбирался в устройстве этого транспортного средства.
- Откройте дверь, - прошептал он.
Водитель с интересом посмотрел на него.
- Допустим, я так и сделаю. И куда же ты пойдёшь?
- В отель.
- А завтра?
Джексон открыл было рот, но понял, что у него нет столь же очевидного ответа.
- Вот туда мы и едем, - промолвил водитель.
- Но я же ничего не сказал.
- Это не важно. Мы едем туда, куда тебе надо.
- Кто вы?
Водитель снял свою форменную фуражку и положил на приборную панель, после чего встал и вышел в салон - видимо, для удобства беседы. Трамвай продолжил ехать, как ни в чём ни бывало. Забавно, но только сейчас городской прокурор осознал, что происходит нечто ненормальное. Какая-то его часть захотела вскочить, заорать, вышибить окно или наброситься на этого типа - но он не стал давать ей волю. В конце концов, он цивилизованный человек, с высшим образованием, считающий себя рассудительным. Разобраться в ситуации получилось бы куда лучше без вышеуказанных мер.
Поэтому он сел на одно из сидений - но так, чтобы не видеть пустой кабины водителя.
- Драться ты не будешь, - проговорил тот, садясь напротив, - это хорошо. Так мне гораздо больше нравится.
- Кто ты? - тихо повторил прокурор.
- Но ты же уже знаешь, - Проводник всмотрелся в лицо собеседника, - впрочем, вслух ты этого не скажешь. Тебе тяжело в это поверить.
- Почему я здесь нахожусь?
Проводник подался вперёд и легонько щёлкнул пальцем по карману Джексона, из которого торчал билет на трамвай:
- Потому что ты заплатил за проезд. Такова природа общественного транспорта, он за небольшую плату возит людей. Ты хотел уехать, и вот ты едешь. Многие ответы довольно просты, чтоб не думать о них слишком долго.
- Но трамвай же не ходит по этой улице, - настаивал городской прокурор.
Проводник чуть заметно покачал головой:
- Люди слишком цепляются за условности. Неужели важна такая мелочь, где именно ходит трамвай? Разве не интересней вопрос, почему он в принципе ходит? Что такое электричество, и как оно даёт ему жизнь? И, раз уж на то пошло - что такое жизнь в принципе? Вот на какие вопросы не жалко тратить время. Тебе же ответить крайне просто: трамвай должен был пройти по этим улицам, потому что ты должен был проститься.
- Значит, я уезжаю? Куда?
- В данный момент всё ещё «откуда». От старой жизни.
Некоторое время прокурор сидел молча, прислушиваясь к своим ощущениям. Слова Проводника не вызывали у него диссонанса. Наоборот, ему было легко, будто он ехал на такси в ту самую закусочную в обеденный перерыв после спокойного утра. Проводник же с любопытством смотрел в окно.
- А надо ли ещё прощаться? - спросил его прокурор.
Тот отвернулся от окна и задумчиво взглянул на спутника.
- Нет, теперь это довольно бессмысленно, - проговорил он, - получится ненатурально, - и отвернулся к окну, снова оставляя Джексона наедине со своими мыслями.
Трамвай ехал, покачиваясь. За всё время он ни разу не остановился на светофоре. Более того: прокурор не присматривался, но был уверен, что мимо них не проехала ни одна машина.
- Но я ведь тебя не искал. Я даже не верил…
- За тебя попросили, - Проводник вновь повернулся к спутнику, - она была очень убедительна.
- Кейт? Но… каким образом? Чего же она хотела?
- Я не знаю, Эндрю, - совершенно серьёзно ответил он, - я ведь не читаю мысли. По поводу же всего остального: не думай о мелочах. Просто знай, что то, что сейчас с тобой происходит - происходит в самое нужное время. Но ты и так это знаешь.
Джексон кивнул:
- Значит, ты мне не скажешь, почему это произошло?
- Нет. Это не входит в мои обязанности.
Прокурор подумал ещё немного.
- А зачем ты вообще всё это делаешь? Зачем уводишь людей? Раз все эти легенды - правда?
- Далеко не все, - парировал Проводник, - и - провожаю, а не увожу. Поверь, это совершенно разные вещи, - он сделал паузу, - затем, Эндрю, что иногда с людьми так случается, что место, где они были, становится им чужим и совершенно неподходящим, и лучше для них будет, если найдут они место новое. Мне кажется, с тобой именно это и произошло. Нельзя было тебе тут оставаться.
Прокурор хотел, что-то уточнить, но в этот момент трамвай остановился и открыл переднюю дверь. Проводник поднялся и подошёл к ней, после чело развернулся, загородив таким образом выход. Джексон посмотрел в окно и увидел за ним спящий в ночи вокзал.
- А разве поезда сейчас ходят?
- Нужный тебе - ходит. Поднимайся, сейчас будет самое важное.
Прокурор послушно встал и подошёл к Проводнику.
- Тебе надо сесть на поезд, как ты уже догадался, - начал пояснять он, - но в поезд я с тобой не сяду - и более того, даже до платформы не доведу. Ибо это будет незачем. Ты сам во всём разберёшься, ибо у тебя будет билет, где указаны и номер, и вагон, и путь, и всё остальное. Нельзя же ездить в поезде без билета - это как путешествовать по жизни без цели. Билет этот уже куплен и находится у меня.
Он достал из кармана указанный предмет и показал городскому прокурору.
- С вас пятнадцать долларов, семьдесят пять центов, - официальным тоном проговорил он, - и ваш кейс.
- Что?
- Ты слышал, - спокойно ответил Проводник, - кейс.
- Зачем он тебе?
- Снова условности. Важно - а зачем он тебе?
Прокурора одолевали сомнения.
- Ты можешь вынуть оттуда носовой платок, бумажник и карандаш. И несъеденный сэндвич, - без тени улыбки добавил Проводник. И протянул руку.
Прокурор сел на ближайшее сиденье, открыл кейс и заглянул внутрь. Сверху конечно лежало дело Филлермана. Прокурор медленно достал его и открыл.
«Условность» - было написано вместо заглавия. Прокурор закрыл глаза и помотал головой - как делают люди, которых клонит в сон. Но, перед тем, как он открыл глаза, ему пришло понимание. Он ещё раз прокрутил в голове прошедший день и эту странную поездку. После чего медленно закрыл папку и убрал её обратно в кейс. После чего открыл глаза. Указанные Проводником предметы спокойно и буднично перекочевали в карманы пальто прокурора.
- Положи ещё в кейс… - начал Проводник, но замолк, видя, что прокурор его понял. Пропуск и газетная вырезка легли в чемодан. Клацнула крышка. Щёлкнули защёлки
- Сдачи не надо, - сказал Джексон, вручая кейс и деньги Проводнику.
- Это очень неразумно, - вздохнул тот, доставая из кармана монетки и отсчитывая нужное количество, - никогда не стоит пренебрегать тем, что возвращает тебе жизнь. Наоборот, следует быть к этому крайне внимательным. В этом вся суть, Эндрю.
Вручив Джексону сдачу и билет, он посторонился, открывая выход. Пассажир решительно прошёл мимо него и вышел на площадь. Выпрямившись, он шагал вперёд, стараясь не думать ни о чём, но в какой-то момент всё-таки не выдержал и обернулся.
Трамвая уж не было, хотя он не слышал, как тот уходил. Впрочем, не было и трамвайных путей, и площадь была такой, как её Джексон помнил. Только совершенно безлюдной. И посреди неё в свете фонарей была видна высокая и тонкая фигура Проводника. С кейсом в руке.
- Поезд отходит вовремя, Эндрю, - донеслось до уезжающего, - советую не опаздывать. Не стоит тебе здесь задерживаться.
Спасибо krayk за отличный текст!
Нет, он не был большим любителем виски, иначе надолго бы не задержался на своей должности. Про него даже можно было сказать, что пьёт он довольно мало - чуть меньше, чем нормальный американец. Ненамного - как раз чтобы не вызывать раздражения ни у кого. У него была безупречная репутация.
Сейчас к тому же в конторе уже никого не осталось, он снова немного засиделся. Нет, на этот раз даже больше, чем немного. Но сегодня он мог себе это позволить.
Обычно он после окончания рабочего дня ещё час-два сверял бумаги, искал зацепки, созванивался с помощниками и свидетелями, делал пометки в талмудах, описывающих хитросплетения законов, актов и прочих предписаний. В эти моменты он чувствовал себя моряком, попавшим в шторм: ты находишься прямо в центре событий и пытаешься держать их под контролем, навязать стихии человеческую волю. Многие не выдерживают напора волн и ветра, и их лодка разбивается; у умелых людей получается вывести судно невредимым; но только истинные мастера способны обуздать бурю, заставить её вести корабль туда, куда надо им самим.
Прокурор улыбнулся. Вот это - настоящая жизнь! Однако ничто в мире не постоянно - и вот сейчас судьба подкинула ему затишье. Поместила прямо в центр урагана.
Перед ним на столе лежало досье Эдварда Филлермана, знаменитого предпринимателя и мецената. Прокурор поставил стакан прямо на его фотографию.
Прокурор не очень любил светские вечеринки, но посещал их регулярно. Почему? Да потому что такая публичная персона, как городской прокурор, просто обязана время от времени выходить в свет. Иначе - такова, видно, человеческая природа - неизбежно появятся какие-либо слухи. Слухи - любимое развлечение богемы, лишённой простого человеческого общения и сублимирующей таким извращённым образом. А прокурор дорожил своей репутацией.
- Мистер Джексон, что-то вы заскучали. Быть может, шампанское и беседа (не для протокола) чуть поднимет ваше настроение? - рядом с ним оказался полноватый мужчина с бокалом в каждой руке; один из них он уже протягивал собеседнику.
- С интересом приму ваше предложение, мистер Филлерман, - прокурор учтиво улыбнулся.
Древние люди были лишены доступной современному воину возможности мирно поговорить с врагом. У них всё было проще - не было ни дипломатии, ни законодательств. Были только палки.
- Как продвигается ваше расследование? - буднично спросил предприниматель.
- Полным ходом, спасибо. Материал уже набран, и как раз в момент нашей беседы моя команда формирует дело.
Филлерман картинно вздохнул:
- Ох, перерабатываете вы, боюсь, мистер Джексон. Вам бы больше отдыхать. Взяли бы отпуск, провели бы время с семьёй, съездили бы куда-нибудь…
- Совершенно с вами согласен. Было бы лучше, если бы все уделяли время семье, а не юриспруденции или иным непонятным делам.
Филлерман намёк понял, но виду не подал.
- Вы знаете, это всё-таки вредно. Так и здоровье может пострадать.
- Жертва на алтарь Фемиды! Впрочем, всё же надеюсь, что с моим здоровьем ничего не случится. Надеюсь, ваше в порядке? В вашем возрасте вредны перемены климата. Кстати, отведайте вон тот ростбиф, для вас он может считаться деликатесом.
- Это почему же?
- Его не во всех заведениях подают, - улыбка оставалась только на губах прокурора, в глазах не было на неё ни намёка.
Джексон сидел в молчании. Три часа назад он закончил работать, завтра ему предстоял день, насыщенный разговорами и событиями. Сейчас же он мог отдохнуть. Ему никто не мешал. Поэтому он спокойно допил бутылку виски, и после этого ещё сидел некоторое время в задумчивости. У него промелькнула мысль остаться здесь, в своём кабинете, но он вспомнил про недавний звонок и поморщился.
Надо иметь мужество.
Поэтому он встал, достал дипломат и спокойно сложил туда все документы, паркеровскую ручку и ряд мелочей, потом закрыл кейс, надел пальто и направился к выходу. Однако перед дверью остановился и, подумав, вернулся. Он снял со стены застеклённую раму, вынул оттуда газету с той - самой первой - статьёй про его последнее дело и, аккуратно свернув, положил в карман. После чего уже вышел на улицу.
Пустую бутылку он оставил на столе.
За их противостоянием следило полгорода. Молодой юрист бросает вызов магнату, ответственному за проституцию и оборот наркотиков и, по слухам, контролирующему полицию и мэрию - от этого попахивало средневековыми историями про рыцарей и драконов. Джексон знал, что одно время было популярно делать ставки, сколько он проживёт до несчастного случая, но всерьёз этого не боялся. Он подготовился к этой схватке, смог создать шумиху и привлечь к себе внимания, и теперь его нельзя было просто убрать. Он знал, что противник ему попался действительно умный, и в этом были свои плюсы. Филлерман понимал, что гибель прокурора, занимающегося его делом, может стать той самой искрой, после которой разгорается лесной пожар: о тёмных делах предпринимателя знали все, и народному гневу мог потребоваться лишь один повод. Поэтому меценату пришлось думать над другим способом уничтожения противника, что было ой как непросто - шантажировать его было нечем, жену Джексон отправил для безопасности два года назад к родственникам на другой конец континента, жил же он сейчас исключительно в отелях и передвигался с помощью общественного транспорта и такси. К огрехам в профессиональной карьере подкопаться было нельзя, ведь их просто не было - прокурор следил за своей репутацией.
Кажется, он уходил последним: охранник, кивнув на прощание, запер за ним дверь. Джексон, подойдя к дороге, покрутил головой, однако не увидел ни одного такси. Вероятно, решили, что все, кто хотел, уже уехал, и отправились попытать счастья в других местах. Но зато на остановке открыл дверь трамвай, видимо, только что подъехав. Прокурор пригляделся - да, он вполне довезёт его до отеля. Придётся пройти квартал пешком, но это в любом случае лучше, чем идти отсюда. Поэтому он не счёл постыдным даже пробежаться - не сильно, лишь чтобы дать водителю понять, что он заинтересован в попадании на борт.
Трамвай уезжать и не собирался, и, оказавшись внутри, прокурор понял, почему: он стал единственным пассажиром транспорта, и водителю ничего не стоило подождать. Джексон заплатил за проезд и сел на место, после чего положил кейс на колени и, раскрыв его, начал перебирать бумаги - просто по привычке, а не из-за реальной необходимости. Но, когда трамвай тронулся, он всё-таки не удержался и кинул последний взгляд на окно своего офиса, где проработал столько времени - до сегодняшнего дня.
За три часа до этого прокурора отвлёк от работы звонок телефона.
- Джексон.
- Добрый вечер, Эндрю, - звонил Лайбер, его непосредственный начальник, - всё трудишься?
- Конечно, мистер Лайбер, - прокурор насторожился: старик говорил тихо и немного тянул звуки, что указывало на расстройство, - делопроизводство идёт полным ходом.
Начальник чуть слышно вздохнул.
- Не слушаешь ты моих советов. Много раз говорил тебе отказаться от этого дела, Филлерман тебе не по зубам. Беду накличешь.
Джексон устало прикрыл глаза:
- Мистер Лайбер, я много раз отвечал настолько простой фразой, что она давно стала банальностью: закон един для всех. Если мы так и будем бояться людей, подобных Филлерману, то они так и будут нами помыкать. И решение моё окончательное. Преступник будет сидеть в тюрьме, за какие бы ниточки он ни дёргал. Да и что он мне может сделать?
- Самоуверен ты очень, Эндрю. Полезное качество, но до определённого предела. Мог бы быть великолепным профессионалом.
Лайбер помолчал. Джексон тоже ничего не говорил: задавать вопрос по поводу этого «мог бы» было глупо, начальник сейчас сам расскажет.
- У меня тут на столе, к сожалению, лежат определённые бумаги, Эндрю. И на них зафиксированы свидетельские показания о твоих связях с коммунистами.
Прокурор похолодел. О чём он? Мысль лихорадочно бежала. Какие связи с коммунистами? В детстве? Нет. Родители? Нет. Кейт? Нет. Может, что-то из ведомых дел? Джексон мысленно открыл каталог с файлами и начал пролистывать их один за одним…
- Его больше нет в городе.
Джексон посмотрел, как собеседник тушит сигарету о пепельницу и незамедлительно достаёт новую.
- А где же он?
- Оттуда его не достать.
- Вы уверены?
Собеседник исподлобья взглянул на него:
- Друг, если бы мы не были уверены, тебе бы не пришлось его искать. Мы, так и быть, прислали бы тебе кусочек.
Вероятно, мужчина надеялся на какую-то реакцию, но прокурор ему её не предоставил. Курильщик вздохнул и, посчитав разговор оконченным, откинулся на стуле. Он поймал взгляд Джексона, а затем перевёл глаза на дверь.
- Подождите. Я гоняюсь за Цирреном уже полтора месяца. Вся его банда уже сидит и понятия не имеет, почему он не с ними. Родственники и друзья уже опрошены и ничего не знают. Я обратился к вашим товарищам и нашёл зацепку. И эта зацепка привела меня в уютное помещение, где я имею удовольствие беседовать с вами. И вы просто говорите, что его нет. И меня, прошу прощения, гложут сомнения.
- Какие? Что я решил спровадить вас, а потом самому заняться поисками Циррена? Есть одна загвоздочка. Если б я мог сам его найти, я бы искал, а не сидел здесь. В другом случае - зачем мне заворачивать вас вместе со всей судебно-производственной системой США, которая с имеющимися у неё ресурсами вполне могла сделать работу за меня? И мне оставалось бы лишь поговорить с нашим приятелем где-то во время его перевозки - что, уверяю вас, довольно просто. В любом случае, я бы с вами не разговаривал. Разумно?
Джексон внутренне вздохнул. Действительно, это было вполне разумно. Но он не мог сдаться просто так, после стольких усилий:
- Знаете, как я вас нашёл? Мне указала на вас пара человек. А на них - другая пара человек. Их в свою очередь упомянули третьи люди. Ну и так далее. Понимаете? Вы же говорите, что Циррен просто исчез. И цепь обрывается. Так не бывает.
Собеседник засмеялся, причём с таким видом, что прокурору показалось, что он сейчас постучит себя пальцем по носу - дескать, мы понимаем друг друга. Но он этого не сделал - возможно, потому, что Джексон не понимал, что такого смешного сказал.
- Ну, во-первых, бывает. А во-вторых, я-то могу указать, кто помог Циррену сбежать. Но это тебе не поможет.
- А давайте попытаемся.
- Да запросто, - курильщик пожал плечами, - его увёл Проводник.
Прокурор нахмурился:
- Кто?
- Проводник, - курильщик снова пожал плечами и ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.
Джексон молчал, пытаясь уловить смысл новой шутки.
- Да брось! Не выдержал собеседник, - ты наверняка о нём слышал. Тот самый Проводник, да-да. Который уводит… отсюда. Которого можно искать, но невозможно найти - но если действительно желать, он найдёт тебя сам. Ну, дальше про него совсем сказочки…
Прокурор прищурился:
- Что это за чушь? Мы вроде бы обсуждаем серьёзный вопрос! Куда делся Циррен?
- Я же говорил, - пробормотал собеседник, затягиваясь, - что тебе это не поможет.
- Дело Циррена? Мистер Лайбер, вы же знаете, что я общался с ними, только чтоб выйти на него. Я ни разу не нарушил закон во время этих контактов. Я…
- Эндрю, Эндрю… - прервал его начальник, - я тебе верю - но увы, вот бумаги, записи, доказательства. Извини. Ты же знал, что это за люди, эти комми. Не стоило тебе с ними связываться.
- Или не стоило браться за Филлермана, - спокойно проговорил Джексон, - Так вы тоже с ним. Вот оно как.
- Нет, Эндрю. Не обижай меня такими подозрениями. Я бы хотел, чтоб всё было иначе, но у меня связаны руки. Если б я мог чем-то помочь…
- Перестаньте.
- Эндрю… Прости, но с таким компроматом карьера юриста для тебя закрыта. Извини. Заявление уже передо мной, и у меня нет выбора. Завтра можешь с ним ознакомиться. До свидания.
Раздавшиеся гудки прервали нечто большее, чем телефонный разговор.
Тряска трамвая убаюкивала. Городской прокурор не хотел спать, даже после принятого алкоголя - скорее просто умиротворился, будто эти покачивания выветрили из головы и ядовитые пары, и мрачные мысли. Он смотрел в окно, глядя на спящий город. Город, которому он себя посвятил, и который предпочёл ему Филлермана. То есть - всё-таки чужой город. С ним связано немало приятных воспоминаний, но скорее как с коллегой, а не с другом. Друг всегда с тобой, а коллега - только пока не кончится работа. Да и само здание суда, мимо которого трамвай проехал, тоже оставляло тёплое чувство от многих побед. Там он жил на самом деле, отстаивая правду с законом вместо меча. Теперь этим будет заниматься кто-то другой - юристов в стране хватает, надолго место не опустеет.
А вот, по левой стороне - дом, где они жили с Кейт. Прекрасное время. Чудесно, когда тебя кто-то ждёт дома. Тот, кто после любого тяжёлого дня скажет, как он гордится тобой и тем, что ты делаешь. Кейт всегда улыбалась так, как никто другой, даже если он приходил после трёхдневного отсутствия из-за всяких дел, даже если он был не в настроении, даже если он и дома занимался работой. Джексона мучила совесть, что он не уделяет ей внимания. Он понятия не имел, чем она занималась в его отсутствие. Она почти никогда не жаловалась и была ему настоящим другом. Другом. Прокурор грустно улыбнулся, глядя на тёмные окна. Вот именно - другом, а не возлюбленной. Он не знал, они что-то потеряли, или этого изначально не было, но… Когда он занялся Филлерманом и предложил ей уехать ради её же безопасности, ему показалось, это даже принесло ей какое-то облегчение. Он не был уверен, что не заставил себя это увидеть, но помочь ему разрешить этот вопрос никто не мог.
А вот его любимая закусочная, где он и познакомился с Кейт. И до, и после этого он всегда обедал именно там, нигде нет яичницы с беконом лучше. И пусть путь от здания суда до заведения был неблизкий, ради…
Городской прокурор шумно вдохнул и внимательней всмотрелся в окно. Он глядел до боли в глазах, пытаясь понять, в чём дело, найти ошибку. Но нет, это было то самое место.
Вот только по улице, на которой стояла закусочная, никогда не были проложены трамвайные рельсы.
Прокурор вскочил и направился к кабине:
- Куда вы меня везёте?
- Куда тебе надо, Эндрю, - водитель внимательно следил за дорогой, время от времени переключая какие-то рычажки. Прокурор хотел подумать, что в нормальном трамвае таких рычажков нет, но ему мешало то, что он совершенно не разбирался в устройстве этого транспортного средства.
- Откройте дверь, - прошептал он.
Водитель с интересом посмотрел на него.
- Допустим, я так и сделаю. И куда же ты пойдёшь?
- В отель.
- А завтра?
Джексон открыл было рот, но понял, что у него нет столь же очевидного ответа.
- Вот туда мы и едем, - промолвил водитель.
- Но я же ничего не сказал.
- Это не важно. Мы едем туда, куда тебе надо.
- Кто вы?
Водитель снял свою форменную фуражку и положил на приборную панель, после чего встал и вышел в салон - видимо, для удобства беседы. Трамвай продолжил ехать, как ни в чём ни бывало. Забавно, но только сейчас городской прокурор осознал, что происходит нечто ненормальное. Какая-то его часть захотела вскочить, заорать, вышибить окно или наброситься на этого типа - но он не стал давать ей волю. В конце концов, он цивилизованный человек, с высшим образованием, считающий себя рассудительным. Разобраться в ситуации получилось бы куда лучше без вышеуказанных мер.
Поэтому он сел на одно из сидений - но так, чтобы не видеть пустой кабины водителя.
- Драться ты не будешь, - проговорил тот, садясь напротив, - это хорошо. Так мне гораздо больше нравится.
- Кто ты? - тихо повторил прокурор.
- Но ты же уже знаешь, - Проводник всмотрелся в лицо собеседника, - впрочем, вслух ты этого не скажешь. Тебе тяжело в это поверить.
- Почему я здесь нахожусь?
Проводник подался вперёд и легонько щёлкнул пальцем по карману Джексона, из которого торчал билет на трамвай:
- Потому что ты заплатил за проезд. Такова природа общественного транспорта, он за небольшую плату возит людей. Ты хотел уехать, и вот ты едешь. Многие ответы довольно просты, чтоб не думать о них слишком долго.
- Но трамвай же не ходит по этой улице, - настаивал городской прокурор.
Проводник чуть заметно покачал головой:
- Люди слишком цепляются за условности. Неужели важна такая мелочь, где именно ходит трамвай? Разве не интересней вопрос, почему он в принципе ходит? Что такое электричество, и как оно даёт ему жизнь? И, раз уж на то пошло - что такое жизнь в принципе? Вот на какие вопросы не жалко тратить время. Тебе же ответить крайне просто: трамвай должен был пройти по этим улицам, потому что ты должен был проститься.
- Значит, я уезжаю? Куда?
- В данный момент всё ещё «откуда». От старой жизни.
Некоторое время прокурор сидел молча, прислушиваясь к своим ощущениям. Слова Проводника не вызывали у него диссонанса. Наоборот, ему было легко, будто он ехал на такси в ту самую закусочную в обеденный перерыв после спокойного утра. Проводник же с любопытством смотрел в окно.
- А надо ли ещё прощаться? - спросил его прокурор.
Тот отвернулся от окна и задумчиво взглянул на спутника.
- Нет, теперь это довольно бессмысленно, - проговорил он, - получится ненатурально, - и отвернулся к окну, снова оставляя Джексона наедине со своими мыслями.
Трамвай ехал, покачиваясь. За всё время он ни разу не остановился на светофоре. Более того: прокурор не присматривался, но был уверен, что мимо них не проехала ни одна машина.
- Но я ведь тебя не искал. Я даже не верил…
- За тебя попросили, - Проводник вновь повернулся к спутнику, - она была очень убедительна.
- Кейт? Но… каким образом? Чего же она хотела?
- Я не знаю, Эндрю, - совершенно серьёзно ответил он, - я ведь не читаю мысли. По поводу же всего остального: не думай о мелочах. Просто знай, что то, что сейчас с тобой происходит - происходит в самое нужное время. Но ты и так это знаешь.
Джексон кивнул:
- Значит, ты мне не скажешь, почему это произошло?
- Нет. Это не входит в мои обязанности.
Прокурор подумал ещё немного.
- А зачем ты вообще всё это делаешь? Зачем уводишь людей? Раз все эти легенды - правда?
- Далеко не все, - парировал Проводник, - и - провожаю, а не увожу. Поверь, это совершенно разные вещи, - он сделал паузу, - затем, Эндрю, что иногда с людьми так случается, что место, где они были, становится им чужим и совершенно неподходящим, и лучше для них будет, если найдут они место новое. Мне кажется, с тобой именно это и произошло. Нельзя было тебе тут оставаться.
Прокурор хотел, что-то уточнить, но в этот момент трамвай остановился и открыл переднюю дверь. Проводник поднялся и подошёл к ней, после чело развернулся, загородив таким образом выход. Джексон посмотрел в окно и увидел за ним спящий в ночи вокзал.
- А разве поезда сейчас ходят?
- Нужный тебе - ходит. Поднимайся, сейчас будет самое важное.
Прокурор послушно встал и подошёл к Проводнику.
- Тебе надо сесть на поезд, как ты уже догадался, - начал пояснять он, - но в поезд я с тобой не сяду - и более того, даже до платформы не доведу. Ибо это будет незачем. Ты сам во всём разберёшься, ибо у тебя будет билет, где указаны и номер, и вагон, и путь, и всё остальное. Нельзя же ездить в поезде без билета - это как путешествовать по жизни без цели. Билет этот уже куплен и находится у меня.
Он достал из кармана указанный предмет и показал городскому прокурору.
- С вас пятнадцать долларов, семьдесят пять центов, - официальным тоном проговорил он, - и ваш кейс.
- Что?
- Ты слышал, - спокойно ответил Проводник, - кейс.
- Зачем он тебе?
- Снова условности. Важно - а зачем он тебе?
Прокурора одолевали сомнения.
- Ты можешь вынуть оттуда носовой платок, бумажник и карандаш. И несъеденный сэндвич, - без тени улыбки добавил Проводник. И протянул руку.
Прокурор сел на ближайшее сиденье, открыл кейс и заглянул внутрь. Сверху конечно лежало дело Филлермана. Прокурор медленно достал его и открыл.
«Условность» - было написано вместо заглавия. Прокурор закрыл глаза и помотал головой - как делают люди, которых клонит в сон. Но, перед тем, как он открыл глаза, ему пришло понимание. Он ещё раз прокрутил в голове прошедший день и эту странную поездку. После чего медленно закрыл папку и убрал её обратно в кейс. После чего открыл глаза. Указанные Проводником предметы спокойно и буднично перекочевали в карманы пальто прокурора.
- Положи ещё в кейс… - начал Проводник, но замолк, видя, что прокурор его понял. Пропуск и газетная вырезка легли в чемодан. Клацнула крышка. Щёлкнули защёлки
- Сдачи не надо, - сказал Джексон, вручая кейс и деньги Проводнику.
- Это очень неразумно, - вздохнул тот, доставая из кармана монетки и отсчитывая нужное количество, - никогда не стоит пренебрегать тем, что возвращает тебе жизнь. Наоборот, следует быть к этому крайне внимательным. В этом вся суть, Эндрю.
Вручив Джексону сдачу и билет, он посторонился, открывая выход. Пассажир решительно прошёл мимо него и вышел на площадь. Выпрямившись, он шагал вперёд, стараясь не думать ни о чём, но в какой-то момент всё-таки не выдержал и обернулся.
Трамвая уж не было, хотя он не слышал, как тот уходил. Впрочем, не было и трамвайных путей, и площадь была такой, как её Джексон помнил. Только совершенно безлюдной. И посреди неё в свете фонарей была видна высокая и тонкая фигура Проводника. С кейсом в руке.
- Поезд отходит вовремя, Эндрю, - донеслось до уезжающего, - советую не опаздывать. Не стоит тебе здесь задерживаться.
Спасибо krayk за отличный текст!