Мемуары А.Даниловой (Глава 2. Часть 2)
Утром меня разбудила одна из горничных, которая ходила по спальне и громко звонила в колокольчик. У умывальника ко мне подошла другая горничная и спросила: "Вы мисс Данилова?" Это была моя горничная Ксения, и в качестве представления она устроила мне ледяной душ - горячей воды не было.
Затем она расчесала мои волосы, заплела их в одну большую косу и уложила в шиньон. "Но я не ношу такую прическу", - запротестовала я. "Ничего страшного, - сказала она мне, - именно так должны причесываться все девушки, когда идут танцевать". Она показала мне, как надевать длинные розовые хлопчатобумажные чулки, как завязывать их резинкой на бедрах, чтобы они не спадали, и как завязывать ленточки на балетных туфлях. Затем она помогла мне надеть танцевальный костюм, который состоял из светло-серого накрахмаленного хлопчатобумажного платья с маленькими пышными рукавами и накрахмаленной нижней юбкой, создающей эффект балетной пачки. Мне выдали шаль под номером 21. Все это внимание со стороны наших горничных было только в первый день - с этого момента нам пришлось одеваться самим.
После второго звонка мы должны были собраться в холле. Там мы выстроились по двое, от самой маленькой (это была я) до самой высокой, и дежурная сестра провела нас осмотрела. Как и все остальные девочки, я сделала реверанс, сказав "Доброе утро", и, получив ее одобрение, вошла в столовую. Сначала, все еще стоя, под руководством одной из старших девочек мы прочитали утреннюю молитву. Потом мы сели завтракать - выпили по кружке чая, съели немного хлеба с маслом и одно яйцо. Ровно через пятнадцать минут мы все явились на наше первое занятие. По общеобразовательным предметам наши занятия были совмещены, хотя мальчиков всегда сажали в одном конце комнаты, а девочек - в другом. Но уроки танцев у нас были раздельными. Мы, маленькие дети, ходили в танцевальный класс с десяти до одиннадцати, занятия у старших продолжались полтора часа. Затем, после урока, мы все отправлялись в уборную, где менияли наши танцевальные платья на униформу - длинные, василькового цвета шерстяные платья с длинными рукавами, белые косынки и черные фартуки поверх юбок. Независимо от моды, которая приходила и уходила, этот стиль был присущ девочкам в школе. Ученицы интерната, которые оставались в школе на выходные, носили эти платья с белыми фартуками по воскресеньям. Мальчики были одеты в черные шерстяные брюки и куртки с высокими воротниками, с вышитыми на каждой стороне воротника лирами - эмблемой искусства.
На обед была квашенная капуста (choucroûte) - капуста с небольшим количеством сосисок, или окрошка, иногда рыба и снова чай. Малышей заставляли пить молоко, которое я терпеть не могла. Поев, мы надевали длинные пальто, которые нам выдавала гардеробщица, и забавные шляпы, абсолютно плоские, как тарелка, и отправлялись на перемену во внутренний дворик. Старшие девочки использовали это время для чтения или подготовки к дневным урокам, в то время как мы, малыши, всегда играли и бегали как сумасшедшие. К часу дня мы должны были вернуться в школу, и вся вторая половина дня, до пяти, была занята учебными предметами. Когда я училась в театральной школе, там было сорок восемь девочек и двадцать восемь мальчиков. Из них лишь немногие учились на дневном отделении, остальные были стажерами или учащимися интерната, как я. Большинство крупных школ в России в то время были школами-интернатами - вероятно, из-за погоды, а также, я полагаю, из-за бытующего мнения, что кто-то другой сможет воспитать ваших детей лучше, чем вы. В глазах школы мы все были просто учениками, но в глазах друг друга некоторые из нас были гораздо важнее других. Нас, младших девочек, учили обращаться к девочкам постарше официально, на "вы", хотя они называли нас на "ты". Чтобы войти в их ванную комнату, которая была отделена от нашей, мы должны были спрашивать у них разрешения. "Зачем?"- отвечали они. Должна была быть причина или подарок, который мы купили для одной из них. А потом, как только мы заканчивали, они говорили нам, чтобы мы убирались. Они были очень напыщенными, а мы, в свою очередь, - само смирение. Мы, мелюзга, должны были заплетать волосы в одну косу, и только по достижении пятнадцатилетнего возраста нам разрешалось заплетать две. Когда мы утром надевали свои танцевальные костюмы, нам не разрешалось надевать шали, сложенные треугольником, - это тоже было признаком статуса, предназначенным для последнего класса, для самых старших девочек. Мы называли их "богини". В центре круглой библиотеки, которая была известна как "круглая комната", стоял стол, за которым наши богини собирались, чтобы почитать, вышивать или вязать, а иногда просто посидеть и поболтать. Когда мы проходили через эту комнату по пути на занятия, нам приходилось идти на цыпочках, и нам не разрешалось разговаривать, потому что это была их комната. Честно говоря, мы обходили ее стороной, когда могли. В то время как все мы ходили на уроки танцев в серых платьях, девочки из старшей группы, если они были достойными, получали розовые платья, чтобы выделяться из толпы. Но еще лучше выглядели девочки в белых платьях: во всей школе их было только две - Ольга Спесивцева и Фелия Дубровская, ученицы последних двух классов. Я часто внимательно наблюдал за ними. Обе выглядели важными и надменными - они ни на кого не обращали внимания. Что ж, думала я про себя, так и должно быть, потому что они намного лучше нас.
Пятница была важным днем - днем банным. После ужина, начиная с восьми часов, нас группами отправляли в баню, где наши горничные оттирали нас. Затем мы возвращались в школу, надевали ночные рубашки и распускали волосы сушиться. В мою первую пятницу в школе, после того как я приняла ванну, одна из моих новых подруг подошла ко мне и спросила приглушенным голосом: "Данилова, ты бы хотела посмотреть пьесу?" "Ну да, конечно", - сказала я ей. "Тогда пойдем к Ричу", - ответила она. "The Rich", которое мы произносили как "Reach" - это было наше название комнаты, которая находилась отдельно от наших классных комнат и танцевальных залов. Говорили, что в этой комнате повесился монах по имени Рич. Конечно, это было глупо. В России никого не называют Ричем, а театральная школа никогда не была монастырем. Но мы предпочитали забыть обо всем этом и верить в легенду. Мы немного боялись этого места, как будто в нем водились привидения.
Продолжение следует
Затем она расчесала мои волосы, заплела их в одну большую косу и уложила в шиньон. "Но я не ношу такую прическу", - запротестовала я. "Ничего страшного, - сказала она мне, - именно так должны причесываться все девушки, когда идут танцевать". Она показала мне, как надевать длинные розовые хлопчатобумажные чулки, как завязывать их резинкой на бедрах, чтобы они не спадали, и как завязывать ленточки на балетных туфлях. Затем она помогла мне надеть танцевальный костюм, который состоял из светло-серого накрахмаленного хлопчатобумажного платья с маленькими пышными рукавами и накрахмаленной нижней юбкой, создающей эффект балетной пачки. Мне выдали шаль под номером 21. Все это внимание со стороны наших горничных было только в первый день - с этого момента нам пришлось одеваться самим.
После второго звонка мы должны были собраться в холле. Там мы выстроились по двое, от самой маленькой (это была я) до самой высокой, и дежурная сестра провела нас осмотрела. Как и все остальные девочки, я сделала реверанс, сказав "Доброе утро", и, получив ее одобрение, вошла в столовую. Сначала, все еще стоя, под руководством одной из старших девочек мы прочитали утреннюю молитву. Потом мы сели завтракать - выпили по кружке чая, съели немного хлеба с маслом и одно яйцо. Ровно через пятнадцать минут мы все явились на наше первое занятие. По общеобразовательным предметам наши занятия были совмещены, хотя мальчиков всегда сажали в одном конце комнаты, а девочек - в другом. Но уроки танцев у нас были раздельными. Мы, маленькие дети, ходили в танцевальный класс с десяти до одиннадцати, занятия у старших продолжались полтора часа. Затем, после урока, мы все отправлялись в уборную, где менияли наши танцевальные платья на униформу - длинные, василькового цвета шерстяные платья с длинными рукавами, белые косынки и черные фартуки поверх юбок. Независимо от моды, которая приходила и уходила, этот стиль был присущ девочкам в школе. Ученицы интерната, которые оставались в школе на выходные, носили эти платья с белыми фартуками по воскресеньям. Мальчики были одеты в черные шерстяные брюки и куртки с высокими воротниками, с вышитыми на каждой стороне воротника лирами - эмблемой искусства.
На обед была квашенная капуста (choucroûte) - капуста с небольшим количеством сосисок, или окрошка, иногда рыба и снова чай. Малышей заставляли пить молоко, которое я терпеть не могла. Поев, мы надевали длинные пальто, которые нам выдавала гардеробщица, и забавные шляпы, абсолютно плоские, как тарелка, и отправлялись на перемену во внутренний дворик. Старшие девочки использовали это время для чтения или подготовки к дневным урокам, в то время как мы, малыши, всегда играли и бегали как сумасшедшие. К часу дня мы должны были вернуться в школу, и вся вторая половина дня, до пяти, была занята учебными предметами. Когда я училась в театральной школе, там было сорок восемь девочек и двадцать восемь мальчиков. Из них лишь немногие учились на дневном отделении, остальные были стажерами или учащимися интерната, как я. Большинство крупных школ в России в то время были школами-интернатами - вероятно, из-за погоды, а также, я полагаю, из-за бытующего мнения, что кто-то другой сможет воспитать ваших детей лучше, чем вы. В глазах школы мы все были просто учениками, но в глазах друг друга некоторые из нас были гораздо важнее других. Нас, младших девочек, учили обращаться к девочкам постарше официально, на "вы", хотя они называли нас на "ты". Чтобы войти в их ванную комнату, которая была отделена от нашей, мы должны были спрашивать у них разрешения. "Зачем?"- отвечали они. Должна была быть причина или подарок, который мы купили для одной из них. А потом, как только мы заканчивали, они говорили нам, чтобы мы убирались. Они были очень напыщенными, а мы, в свою очередь, - само смирение. Мы, мелюзга, должны были заплетать волосы в одну косу, и только по достижении пятнадцатилетнего возраста нам разрешалось заплетать две. Когда мы утром надевали свои танцевальные костюмы, нам не разрешалось надевать шали, сложенные треугольником, - это тоже было признаком статуса, предназначенным для последнего класса, для самых старших девочек. Мы называли их "богини". В центре круглой библиотеки, которая была известна как "круглая комната", стоял стол, за которым наши богини собирались, чтобы почитать, вышивать или вязать, а иногда просто посидеть и поболтать. Когда мы проходили через эту комнату по пути на занятия, нам приходилось идти на цыпочках, и нам не разрешалось разговаривать, потому что это была их комната. Честно говоря, мы обходили ее стороной, когда могли. В то время как все мы ходили на уроки танцев в серых платьях, девочки из старшей группы, если они были достойными, получали розовые платья, чтобы выделяться из толпы. Но еще лучше выглядели девочки в белых платьях: во всей школе их было только две - Ольга Спесивцева и Фелия Дубровская, ученицы последних двух классов. Я часто внимательно наблюдал за ними. Обе выглядели важными и надменными - они ни на кого не обращали внимания. Что ж, думала я про себя, так и должно быть, потому что они намного лучше нас.
Пятница была важным днем - днем банным. После ужина, начиная с восьми часов, нас группами отправляли в баню, где наши горничные оттирали нас. Затем мы возвращались в школу, надевали ночные рубашки и распускали волосы сушиться. В мою первую пятницу в школе, после того как я приняла ванну, одна из моих новых подруг подошла ко мне и спросила приглушенным голосом: "Данилова, ты бы хотела посмотреть пьесу?" "Ну да, конечно", - сказала я ей. "Тогда пойдем к Ричу", - ответила она. "The Rich", которое мы произносили как "Reach" - это было наше название комнаты, которая находилась отдельно от наших классных комнат и танцевальных залов. Говорили, что в этой комнате повесился монах по имени Рич. Конечно, это было глупо. В России никого не называют Ричем, а театральная школа никогда не была монастырем. Но мы предпочитали забыть обо всем этом и верить в легенду. Мы немного боялись этого места, как будто в нем водились привидения.
Продолжение следует