Бубырик!
Он знал точно, что он единственный в мире некий, который понимает до конца бесконечно этого двухногого, чей голос бархатный когда обратится к тебе - когда ты послушный - так скажем - или - драматический баритон с металом в голосе первой октавы ре-диез мажор - когда ты не послушный - но может ты тогда догадался что от тебя хотят; или устраивал что-нибудь совершенно противоположное ожидаемому от него двухногим, точно в знании чего хочет от него двухногий, лишь поддразнить его несколько, согласно их невысказаному договору без условий. Хвост существу французского бульдога не полагался вовсе и Бубырек крутит жопой каруселью в означении: " ну это шутка ведь, не серьёзно ведь, давай не ругаться". Не знал он никого, а двухногий знал всё и всех на свете, достаточно быть рядом c двухногим, достаточно обожать слово Бубырек.- Каждым утром рано они гуляли в парке, допустим - только часик, допустим- каждый раз он убегал от двухного чёрт знает куда, в кусты - допустим, чтоб не было двухногому различить собачку в гуще трав и веток, чтоб потом ,раздалось всполошное: "Бубырек!Бубырек!" - и сразу возникает удивительный праздник, им, его именем назван вдруг целый мир - Бубырек! - запах земли, влажной листвы, запах холода ветра, шумы и шелесты - Бубырек! Он - Бубырек- весь мир против них с двухногим ничто, а мы -Бубырек! и - быстро-быстро-быстро кривыми лапами ковылять к двухногому, в его руки, быть вознесённым к лицу, к пряным губам этого звука -Бубырек! - и - точно, точно знать - такое вот я существо - чёрный, курносый, сопливый, у которого глаза величиной с блюдца всегда слезятся, точно знать что и мир - Бубырек, и я - Бубырек, и я сейчас - здесь. В такой солоноватой нежности у лица двухногого, в тепле и терпкости дыма табака в этом волшебном тихом вздохе - Бубырек, ах, Бубырек! А потом, а потом - опять домой на поводке - этот вот договор, продление руки человека, согласие Бубырика с утверждением власти двухного. А потом душная полутьма ожидания, потому что двухногий исчезает. Прислушиваться к лестнице за дверью , дремать, в тенях сна приснившегося слова своего имени, сторожить шаг владыки, который его некогда назвал Бубыреком. Внезапно доносятся удары ног по ступеням лестницы - побудка! - Встретить звук метала ключа в замке лаем! - но - французский бульдог громкому пёсьему лаю научиться не считает нужным, у него даже нет тявканья - лишь - урчать, кряхтеть, бурчать взахлёб, подвзвизгивая радости при зрелище громадного двухного в распахнутой двери против света лестничной клетки. Сразу вихлявой жопой раскидать лапы в нелепом прыжке навстречу запаху мыла, чаду сигареты, горькому запаху пота, пыли улицы и тысяча-тысяч неопределимых тут же запахов странствий двухногого, который не был здесь - кажется, и вот -наконец - опять услышать: Бубырик! Бубырек, а Бубырек? Что делал ты без меня? Спал? И насыпет еду в миску собачки. Или вдруг сразу дадут что-то совсем настоящее, совсем вкусное, какие-то мясные ошмётки из Гастронома, чтоб напомнить Бубырику что он - Бубырек- ни папу ни маму не знает, ни бабушку ни дедушку не знал, не знает никого, кроме своих пра-пра-пра-пра давным-давно, которые двухногими выпущены были в мир, в грязь полей сражений 100 летней войны перегрызать глотки человеков раненных мечами, стрелами и копьями, брюхом по земле в крови между тел солдат Валуа и солдат Плантагенета, жадно внимать крику, хрипу и стону чавкая жратвой, когда теж двухногие науськивают - К делу! К делу! когда запах обнажённого мяса, топот копыт, храп лошадей, вся та страсть убийства кругом чёрного курносого, выпуклые глаза с блюдца бульдога, - сочащейся с брылей слюной Бубырик сейчас терзает потрашки из отдела снеди местного супермаркета. - Но уже полежавшее мясцо - как полагется у двухногих - только повсюду падаль, едят только падаль, только притворяются хищниками, друг-друга нанизывают на копья или вспарывают ножами пузы себе подобным, не как единое друг-другу зверьё, а - только как тщедушье, жрут всегда тухлятину, что подгнило, растения табака порежут , дадут этому подгнить, подсушат , завернут в трубочку чтоб поджечь , вдыхать дым, двухногим ради наслаждения праздником богатства их духа, выжать из всего сок, дать соку прокиснуть и праздновать обьём духа. Всё изуродовать и всех ранить - дух ведь плотскому чужд, дух пострадает слегка, подгниёт несколько в обещании ему бессмертия ; засол их жизни- эти рецепты маринадов и ферминтирования, чтоб вялить мясцо сначало освежают кадавр. На одре, уже пованивая, гордятся силой духа! В то время как ничего не боятся кроме грязи, всё чего они боятся, называют грязью. Собирают говно в мешочки, - двухногий оборачивает руку целофановым пакетом и подбирает с улицы говно Бубырика. Когда силой отрывает Бубырика от суки, когда уже подтекает семенная жидкость, пропитывает землю площадки для выгула собак, сводя с ума всё лохматое царство, тратуары улиц к их дому, - ему рваться с повадка, вобрать в ноздри аромат того или этого, следы и метки какой-то зверушки. Никакой собаке не разрешено отдаваться похоти. Все двухногие, все они стыдятся наслаждения, двухногие осуждают сладость любого тела, а прежде всего пещеристого. Они только и тем и занимаются, что себя усмиряют, или - что им проще - поводком оттягивать Бубырика от суки. Довольный этим двухногий отправляется на терассы ресторана, чтоб Бубырику зачарованно наблюдать как могучий ногами, руками, в далёкой-далёкой высоте неба пальцами вилочкой несёт в рот нечто источающее с паром благовония невероятного. Целое эстетическое наслаждение Бубырика, всё равно что для двухногих театр с запахом пыли кулис и портьеры, сладковатый запах мастики скользкого паркета, шорох одежд толпы и шарькнье туфель, раскат голосов со сцены и гул разговоров в калуарах -Когда-то совсем щенком Бубырик только на днях узнав, что он - Бубырик, пока ещё встречал по-всюду свою мочу, во тьме сумки, оказывается ношей раскачиваемой рукой двухного, который не мог оставить его ни дома ни в гардеробе театра . В этой глупости, во всей этой глупости, потому что у двухногих красота лишь противоественное, даже необычно противоественное, как, например, купировать хвосты щенкам французских бульдогов. Чтобы с века назад привезти его пра-пра-пра во Францию как декорацию прелести аристократов, дамам оттенять им изящество в рюшках и кружевах уродцами на их коленях в салонах БЕЛЬ ЭПОК, в предверии войны. В распоряжении двухногих позволить им демонстрировать их мужество. У двухногих нет никакого подшёрстка , безнадёжно голенькие прячут своё зловоние под слоями одежд. По рощам Грюневальда с рукой под локоток с его пассией в шлейф за ними влажного запаха увлечения друг другом, двухногий то и дело вплетает приказы Бубырику: Бубырик ко мне! Бубырик к ноге! Отдай! Отдай сюда, Бубырик! Немедленно! Фу что за гадость, Бубырик! ? - если собачка в прелом букете опавшей листвы раскопает забытую помойку и подхватит давно оборонённый кем-то носовой платок. В иерархии общежития с Бубыриком у двухного всегда инсигнии вожака - поводок и ложка с длинным черенком в руке - двухногому нельзя унижаться, наклонившись перед Бубыриком поднять ветку, бросить палочку, развлечь себя и собачку. Для этого нужна ложка, подобрать мячик и кинуть его совсем далеко: Бубырик, искать! Бубырик, - где? Где мячик? Бубырик возьми! - и Бубырику нестись за мячиком. Возлюбленная двухного тогда начинает хлопать в ладошки и громко смеятся. - Бубырик, возьми! Мячик плюхается чуть не посреди пруда, раскачивается в кругах серой воды. Ещё ведь не совсем холодно, Бубырика ещё не вправпляют в его комбинезончик перед их ежедневной прогулки. Ему надо тихо войти в воду, тронуть языком волну - не вкусно- понюхать водоросли и почуять холод бесответного сейчас одиночества. Бубырик уныло взглядывает в лицо двухного с вопросом где там наверху твои глаза? - не знаешь чтоль у нас нет подшёрстка!? С жалобным ворчанием Бубырик пишет круги вокруг ног могучего. Пока сознание долга и сила духа не превозмогает ропот плоти. Вошёл в обжигающе ледяную воду по грудь. В брызгах отпрянул прочь уже почти тявкая, в прыжке выше собственной жопы. - Ну, Бубырик!? Где мячик? Возьми, Бубырик! Возьми мячик! - Приходится лезть опять в воду, под шкурой капиляры от ужаса сжимаются, сердце набухает кровью, челюсти смыкаются упрятать язык, чтобы минимализировать теплобмен. Скорее-скорее-скорее перебрать лапами по дну водоёма пока не перестанешь слышать вес своего тела в квази-полёте и задрать морду над границей поверхности среды точно по следу запаха пластмассы мячика. Наконец распахнуть пасть, захлёбнуться, фыркнуть и отплевнуться, взять мячик. Почти зажмурившись обратно лапами-лапами быстро-быстро-быстро, задыхаясь уже. Ради неприкрытого презрения должного уничтожить каждого из двухногих, сразу уронить мячик на косогор у пруда. Потом к могучему поспешить между им и дамой, когда женщина от непонятного никому восторга умиления наклоняется над Бубыриком и тот основательно стряхивает с себя процедуру купания. Женщина вскрикивает от омерзения к самой себе, с лица у неё чёрными слезами течёт косметика, её светлые штаны в безобразных мокрых пятнах. Двухногие заботятся только о том хорошо ли они выглядят. У них нет ни нюха ни слуха, они смотрят, глядят и смотрятся. Всему что они увидят, дадут непременно имя, чтоб назвать этим друг для друга что-нибудь, чем хвастаться. У двухногих только слова, чтоб лгать или словам верить, а чаще им всё равно - верить или лгать. Произнесённое пропадает сразу. Что за странное слово "Бубырик", что оно значит? Разве знал двухногий, что "бубырь"это такая рыбка, что это на самом деле - пескарь? Пара лет тому назад в двухногом возникло слово "бубырик " когда увидел шестидневного брахицефала - лобастого, курносого чёрного, как уголь щенка. Может двухногий раньше случайно прочитал о немецком учёном Карле Фишере, который обучил пескаря брать корм по знаку свистка? Или может двухногий когда-то читал сказку Щедрина "Умный пескарь", где встречается слово "бубырь"? Бубырь не имеет никакого отношения к французскому бульдогу. Ни одно имя не называет поименованого. Существо брахицефала мощного корпуса поздравительного формата на коротких кривых лапах просто обожает звук слова "Бубырик" - голосом двухногого, который именно первый сказал щенку навстречу - Бубырик! И тихо погладил его по тонкой упругой шерсти головы . Имя не пощупать, лишь услышать. У слова только звук, только диатоническая и хроматическая гамма звукоряда неопределённой протяжённости, никакого запаха. Какой запах у слова "ждать!" с восклицанием в ре-диез мажор первой октавы? - Только запах двухного в завалах хлама их жилья или радость избавления от удушающей скуки, в момент явления двухногого. Или угощение, которое он принесёт Бубырику. Или голос двухногого - тёплый и мягкий, чтоб всё в ольфакторной пирамиде наконец встало на свои места - Бубырик живёт здесь, должен быть двухногий здесь. Зачем теперь на креслах остывшей машины в лесу ждать двухногого? - Когда зимой вечером они приехали в лес, только прошли скоренько аллею туда и обратно помочить корни дуба в заявлении права Бубырика на отрезок пути к паркплатцу, - где необъяснимая суматоха в огнях наплыва автомобилей, облака пара выхлоптных газов, оживление толпы прибывшей сюда публики. В мёрзлой тьме Бубырик во влажном кабинезончике пахнущим его мочой, лёгкой трусцой кривыми лапами спешит опять к стоянке машины у блещущего светом дома - и опять услышать - Бубырик! - Место!- Место, я сказал! Распахнутая дверь машины, куда послушно взабраться. - Лежать,Бубырик! Ждать! Ждать! Ждать, Бубырик! Теперь валятся на детских одеяльцах, на кресле над оставленной для него мисочки с водой на полу машины. - Ждать! - Всё общество исчезает в дверях дома. Пахнет кухней, горячим маслом, жареным луком в коктейле едкой дезинфекции. За стёклами дребезг веселья музыки будто чтоб отличить хаос там от покоя чёрных теней за машинами на паркплаце за фонарями - тут. Шевелить ушами в осторожном наблюдении, как крадётся лиса к урне с мусором; опрокинула, инспектирует теперь содержание. Пустилась ломая кусты прочь в лес прежде чем вдруг распахнулись двери. Гам и хохот праздника гурьбы, сутолка, жар алкоголя, вскрики, возгласы. Хлопушки, грохот, вспышки ракет. За стеклом машины над сидением вдруг лицо двухногого. - Сейчас-сейчас к нему навстречу! - Сердце прям взламывает рёбра, в ликовании вспрыгивает прям под горло, едва вздохнуть! - Носом размазать по стеклу сопли, когтями царапать обивку машины. Скорее-скорее! Почему ж не откроешь машину?! Двухногий неопределённо против света поднимает руку тенью приказа: Лежать! Бубырик! Ждать, Бубырик! Ждать! - По запотевшему стеклу медленно скатываются капли ленивого дождика. То и дело открываются, громко открываются двери, какие-то из двухногих вываливаются на паркплатц, возбуждённые голоса. Нехотя кряхтя заводятся моторы автомобилей. Уезжают. Опять тихо. Безнадёжно погружаешся в бездну дремоты. Утром становится холодно, Бубырик мелко дрожит. Робко в небе уступает ночь рассвету . Орава кабанов с потомством, завершив ночной поход за съестным, неспешно идёт в гущу леса спать в устроенных ими ложбинах под кустами. Моргнув, выключились лампы фонарей вдоль аллеи. Потихоньку всё замолкает. Гаснут огни в окнах дома перед паркплатцем. Когда вдруг распахнулись двери, целая свора двухногих занимает сразу только что опустевший паркплатц. В перестуке шагов и разговоров - шаги его двухногого, лишь он, больше никто, лишь он - который с каблука на носочек, ещё потом чуть-чуть носочком пошаркнет по дорожке. Сердце Бубырика сейчас же бьётся в ногу с шагом его двухногого, ожидает встретить тепло запаха двухногого, тепло объятия его голосом: Ах, Бубырик-Бубырик! Вот и мы, Бубырик!Дождался, Бубырик! Серое утро, лениво моросит. Уже его руками собачка прижата к пластмассе мокрой куртки. Бубырик сотрясённый сердцем двухногого, упоенный радостью слизывает с его лица всё в это время происшедшее - всё хорошее и всё плохое, запах выпитых вин, выкуривших двухногим сигарет, уже вонь перевареннного, смрад ртов замолкших разговоров праздника. - И нашептать в ухо Бубырика тайну их одиночества с собачкой - замешанных с ментолом зубной пасты речей двухногого с самим собой. Ах, Бубырик! Хороший Бубырик! Добрый Бубырик! Дождался меня Бубырик! Кто-то из компании, какой-то мужчина преграждает собой двухногому поворот к дверцам машины, женщина двухного, тянет его за рукав и ловко и хитро выпрастывает из пальцев руки ключи машины. -Угробишь всех, пьянь! - Он беспомощно шатается, пытается утвердить свою самостоятельность, толкает приятеля, роняет Бубырика на землю. Боль за порогом бешенства. Бубырик знает, что родился быть оружием. Кусать, рвать, душить. Как предки теперь декаративного бульдога, которых натравливали на быков кориды в аренах Франции. Или мужество войны, на фронтах которой те маленькие бульдоги неслись под пулями с сообщениями артилеристам у пушек или ради сигарет для солдатов - как обречённым на казнь. Рвать в лохмотья зубами - и в клочки! Штаны - в тряпки! Визг женщины. Приятели двухногого прыгают смешно, ногами целятся ударить Бубырика под рёбра. Увёртывается. Клыками в мышцы мяса и крови чьей-то конечности! Нагота бытия в рыке зверя, в пене с морды! Яростный вопль раненного. Бубырик вздёрнут за ошейник в воздух. -Откровенная порнография бесчинства! - Оголёная красная пиписька с голого розового живота бульдожки триумфально торчит напоказ. Как хлыстом холод голоса лица впритык к морде - Бубырик! Перестань! Бубырик! Хватит! Нельзя, Бубырик! - Теперь он сжат в скрещение рук двухногого - мы не понимаем злость нашей ласки другу - Бубырик всё ещё скалит зубы. Я не чую твоих слов, только музыку твоего голоса, только речь гадости твоей еды и твоего наслаждения, ах!, двухногий! Кто ещё защитит тебя от превратностей мира, кроме меня Бубырика!? Кто ещё разрешит тебе быть могучим властелином? Пьяная болтовня, возмущённые голоса голов компании двухногих - на высоте морды Бубырика, который ещё на руках - он может различить глаза, носы, рты, волосы, обычно ему невидимые где-то в точке схода перпективы под облаками. А хочется сейчас пуститься по аллее в кусты понюхать, чем какала лиса сегодня ночью. А в ноздрях пары алкогольного невоздержания ночью двухногого с приятелями. Он ведёт рукой по шерсти выи Бубырика от комбинизончика к морщинам лба , мягкая шкура эластично плывёт по твёрдым выпуклостям мышц плеч и шеи собачки. Другие посвятили себя рассматриванию стёкл своих телефонов в почти религиозном жесте мусульманина перед молитвенным омовением. Булькают сигналы записочек слов посланий врачам, такси, неизвестно кому. Наконец появляется такси привезти запах бензина и чеснока закусочных неблагополучных районов города. Водителем оказывается правоверный, который покинуть мечеть вместе с таксимоторной службой не в состоянии: какое-то благочестивое высказывание арабской вязью на заднем стекле автомобиля, - сюда нечистому животному нельзя ни в коем случае, тем более чёрному; злой кобель всех из публики перекусал - что не видите что-ли?! Нет и нет и нет! Ни в коем случае! Кто-то уже усаживается в машину, все говорят одновременно, все уговаривают друг-друга. Бубырик отмечает физиологическое происшествие вины двухногого в выделении им липкого пота. Двухногие живут благодаря мифу следствий и причин: виноваты причины в следствиях которых виноваты следствия новых причин. На сцене театра, где работает двухногий с приятелями, если весит ружьё, то в конце драмы ружьё выстрелит. В то время как Бубырик и любая даже зверушка при ольфакторном анализе испражнений деятеля культуры навскидку определит какие он роли сыграл, а какие двухногий не сыграет никогда. Не нужно и никакого ружья. Из-за чего ему приходится оправдываться, проводить время в надежде, что время залечит. Качается теперь полупьяный по дороге, несёт на руках Бубырика обратно в свою машину, тихой ворожбой шушукает над ухом собачки. Быбырик узнаёт только звук слова "ждать" , догадывается о слове " немножко", немножко и ждать. Пёсья гордость французскому бульдогу не позволяет отчаяние сопроводить воем, тем более, когда двухногий укладывает Бубырика на влажные холодные одеяльца на сидение машины. Смачно захлопнулась дверца в замке. Слышно, как двухногий идёт к такси - слегка пошаркивиет носочком в походке танцора. Уехали. Едва в воздухе остаётся подсказка на происшедшее - запах дешёвой еды бедных районов города. Коктейль запахов пластмассы , бензина машины, иногда если подует ветер - вкрадчивый запах хвои парка. Кислый дух сна кабанов где-то в недалеке в лесу под кустами. Одиночество двухного - это ему во тьме черепной коробке тыркаться меж непроизнесённых слов. Рядом нет Бубырика, которому приказать лечь!, сидеть!, ждать!, место! Бубырик на сиденьи в мёрзлой коробке автомобиля делает для самого себя вид, что спит. Он обладает в распоряжении вечность следить за признаками мимо летящего времени. Разгар серого зимнего дня в парке на краю леса. Автомобили урчат моторами иногда при доставке сюда семей выгуливать их питомцев. Оживлённая перекличка детей, лай и возня собак. Атмосфера ещё не подаренного гостинца - апельсин, печенье. Амиак отхожевого места, помойка на дворе ресторана. Без выкрика двухногим - Бубырик! - праздник жизни никак не возвращается. Бубырика здесь нет. - Бездвижен, сжавшись в горсточку в скользком комбинизончике валяется за стёклами на кресле машины. Подкрадываются сумерки. По-малу всё кругом замолкает. Зажигают фонари, стало темно. Осторожно хрустят кусты пустить лису на паркплатц к помойным бакам у ресторана. Шорохи и вздохи. Повеяло вонью свиньи и тутже глухой топот стада кабанов. - Отправились в еженочный поход в предместья города. За шеренгой фонарей по аллее за тенями парка - шелест бега лани. Натянутая струна полёта совы через открытое пространство над паркплатцем. Утро объявило себя Бубырику ароматом гадкой испарины на стекле. С гулом дизеля возник грузовик в намерении забрать помойные баки, заранее выставленные подле дома в ряд у аллеи в лес. Уже светает. Лиса успела ещё прихватить из мусора свёрток с недоеденным вчера днём отдыхающими бутерброд. По ту сторону жизни и сна Бубырик прежде чем он даже понял бубнёж мотора автомобиля, услышал как ветки на земле захрупали под колёсами, шорох гравия паркплатца - чует намёк буд-то дыхания двухногого, различает перегар и навязчивость зубной пасты прежде чем раздаётся выкрик: "Бубырик!" - в ответ напрягаяются мышцы спины и лап - выстрелить прыжком навстречу двухногому. Вот клацает замок дверцы машины. Сердце трепещет от восторга. Навстречу распахнутые руки принять Бубырика в объятия. Ему без оглядки высвободить себя почему-то как из-под горячего камня в груди. Сейчас лопнет сердце. В скоротечности полёта прыжка к двухногому не успеть собачке от самозабвенной радости вздохнуть. Внезапно не стало света, вдруг больше ничего нет. Двухногий поймал в руки тряпичную куклу тела французского бульдога, который только что взлетел к нему. Блестящие зеркальца глаз вдруг поблёкли, в которых не видит себя двухногий, просто из блюдцев что-то выплеснули что-ли. Бубырик с удивлением смотрит на всего двухного без запаха с мягкой игрушкой - наверное в виде Бубырика на руках. - Что же в мире назовётся "Бубыриком" теперь?