50 лет «Семнадцати мгновениям весны». Как современная цензура уродовала фильм.
11 августа 1973 года в СССР был впервые начат показ телесериала «Семнадцать мгновений весны».
Постсоветская цензура фильма. Интересно и показательно, что в постсоветской России этот ставший киноклассикой сериал не постеснялись подвергнуть цензуре. Благо представился предлог: в 2009 году сериал «раскрашивали», превращая из чёрно-белого в цветной. И попутно выстригли из него кое-что, что сильно резало уши современным поборникам «благочестия». Что же это? А вот диалоги агента гестапо Клауса с пастором Шлагом, где Клаус, изображая из себя коммуниста и атеиста, критиковал (причём довольно мягко) германскую католическую церковь. Вырезанные фрагменты обозначены полужирным шрифтом.
Клаус говорит пастору:
- Хм, прекрасно... Вы знаете, пастор, вам бы в Рим, трибуном. Но и здесь я вас ловлю за руку. Значит, обличать в человеке низменное и ужасное возможно?
Пастор отвечает:
- Безусловно. Но не врождённое, а привнесённое.
- Прекрасно. Так вот, до ареста я был журналистом, я вам об этом рассказывал. И вот мои корреспонденции запрещали нацисты и церковь одновременно.
Пастор Шлаг и агент Клаус. Кадр из фильма «Семнадцать мгновений весны»
- Что касается церкви, она, очевидно, была против вас, потому что вы неверно трактовали человека. Слишком жестоко, что ли.
- Нет, я не трактовал человека! Я показывал мир воров и проституток. Так вот, гитлеровцы считали это клеветой на высшую расу, а церковь - на человека.
- Я не боюсь правды...
- Боитесь. Не вы, так ваши коллеги. Я показывал падших, которые стремились попасть в церковь. Но церковь их отталкивала. Потому что паства не хотела принимать в храмах падших. А пастырь никогда не шёл против паствы.
- О, пастырю трудно идти против паствы. Но и идти за паствой тоже ему не следует...
И вот по этому безобидному, в общем-то, диалогу, буржуйская цензура не удержалась, чтобы не пройтись своими ножницами. Конечно, это были отнюдь не единственные правки сериала - весь его перекроили и урезали. Понятна горечь исполнителя главной роли Вячеслава Тихонова, который сказал: «То, что сделали с картиной, - преступление. Это не та картина, в которой я участвовал. Это не та картина, которую снимали оператор Пётр Катаев и художник-постановщик Борис Дуленков, это не та картина, для которой работали Таривердиев и Рождественский. И это ко всем нам не имеет почти никакого отношения».
Но, может быть, щелчки буржуйско-клерикальных ножниц над «17 мгновениями» - это что-то исключительное, небывалое? Вовсе нет. В том же духе порезали советский сериал «Вечный зов» - изменив пассажи, касающиеся веры и церкви. А советский документальный сериал «Великая Отечественная» («Неизвестная война»), наоборот, «дополнили» кадрами отлёта некоего самолёта с иконами и священниками для вознесения молитв... Почему молитвы надо было якобы возносить при помощи авиации - одному богу известно. Вероятно, во время войны для авиации не было иного, более насущного применения, нежели проведение молебнов. Или с самолёта для божьих ушей слышимость лучше?..
Иногда говорят, что с крушением социализма граждане бывшего СССР, мол, «обрели свободу». Свободу слова, печати (хотя с конца 80-х годов эти свободы существовали и в СССР). Действительно, у них появилась «свобода» устанавливать по обочинам дорог биллборды с портретами Николая II и слезливыми надписями «Прости нас, Государь!» - такое в СССР, даже перестроечном, представить себе всё же трудновато. А вот, например, свобода критически высказываться о религии и церкви, которую никто и никогда не ограничивал в СССР - исчезла. Как будто заработало старое царское уложение о наказаниях - которое карало тюрьмой за «богохульство и кощунство». Впрочем, разве оно и впрямь не заработало? И даже советскую киноклассику в угоду этим новым веяниям не постеснялись кромсать ножницами... Но тогда стоило ли останавливаться на полдороге? Следовало поменять и название раскрашенного сериала - вместо «Семнадцать мгновений весны» назвать его «Шестнадцать с половиной мгновений весны» или как-то в этом роде. По крайней мере, это было бы честнее...
В общем, возвращаясь к оценке сериала в целом, повторю, что фильм очень многоплановый. Хотя действие его происходит в 1940-е годы, в нём довольно ярко, как в зеркале, отразилось советское общество 1970-х годов. А потом, благодаря цензуре, ха-ха, и постсоветское ханжеское «благочестие»... :) И есть ещё немало пластов произведения, которые заслуживают отдельного рассмотрения. Но остановимся пока на этом...
виа https://maysuryan.livejournal.com/2407763.html
Постсоветская цензура фильма. Интересно и показательно, что в постсоветской России этот ставший киноклассикой сериал не постеснялись подвергнуть цензуре. Благо представился предлог: в 2009 году сериал «раскрашивали», превращая из чёрно-белого в цветной. И попутно выстригли из него кое-что, что сильно резало уши современным поборникам «благочестия». Что же это? А вот диалоги агента гестапо Клауса с пастором Шлагом, где Клаус, изображая из себя коммуниста и атеиста, критиковал (причём довольно мягко) германскую католическую церковь. Вырезанные фрагменты обозначены полужирным шрифтом.
Клаус говорит пастору:
- Хм, прекрасно... Вы знаете, пастор, вам бы в Рим, трибуном. Но и здесь я вас ловлю за руку. Значит, обличать в человеке низменное и ужасное возможно?
Пастор отвечает:
- Безусловно. Но не врождённое, а привнесённое.
- Прекрасно. Так вот, до ареста я был журналистом, я вам об этом рассказывал. И вот мои корреспонденции запрещали нацисты и церковь одновременно.
Пастор Шлаг и агент Клаус. Кадр из фильма «Семнадцать мгновений весны»
- Что касается церкви, она, очевидно, была против вас, потому что вы неверно трактовали человека. Слишком жестоко, что ли.
- Нет, я не трактовал человека! Я показывал мир воров и проституток. Так вот, гитлеровцы считали это клеветой на высшую расу, а церковь - на человека.
- Я не боюсь правды...
- Боитесь. Не вы, так ваши коллеги. Я показывал падших, которые стремились попасть в церковь. Но церковь их отталкивала. Потому что паства не хотела принимать в храмах падших. А пастырь никогда не шёл против паствы.
- О, пастырю трудно идти против паствы. Но и идти за паствой тоже ему не следует...
И вот по этому безобидному, в общем-то, диалогу, буржуйская цензура не удержалась, чтобы не пройтись своими ножницами. Конечно, это были отнюдь не единственные правки сериала - весь его перекроили и урезали. Понятна горечь исполнителя главной роли Вячеслава Тихонова, который сказал: «То, что сделали с картиной, - преступление. Это не та картина, в которой я участвовал. Это не та картина, которую снимали оператор Пётр Катаев и художник-постановщик Борис Дуленков, это не та картина, для которой работали Таривердиев и Рождественский. И это ко всем нам не имеет почти никакого отношения».
Но, может быть, щелчки буржуйско-клерикальных ножниц над «17 мгновениями» - это что-то исключительное, небывалое? Вовсе нет. В том же духе порезали советский сериал «Вечный зов» - изменив пассажи, касающиеся веры и церкви. А советский документальный сериал «Великая Отечественная» («Неизвестная война»), наоборот, «дополнили» кадрами отлёта некоего самолёта с иконами и священниками для вознесения молитв... Почему молитвы надо было якобы возносить при помощи авиации - одному богу известно. Вероятно, во время войны для авиации не было иного, более насущного применения, нежели проведение молебнов. Или с самолёта для божьих ушей слышимость лучше?..
Иногда говорят, что с крушением социализма граждане бывшего СССР, мол, «обрели свободу». Свободу слова, печати (хотя с конца 80-х годов эти свободы существовали и в СССР). Действительно, у них появилась «свобода» устанавливать по обочинам дорог биллборды с портретами Николая II и слезливыми надписями «Прости нас, Государь!» - такое в СССР, даже перестроечном, представить себе всё же трудновато. А вот, например, свобода критически высказываться о религии и церкви, которую никто и никогда не ограничивал в СССР - исчезла. Как будто заработало старое царское уложение о наказаниях - которое карало тюрьмой за «богохульство и кощунство». Впрочем, разве оно и впрямь не заработало? И даже советскую киноклассику в угоду этим новым веяниям не постеснялись кромсать ножницами... Но тогда стоило ли останавливаться на полдороге? Следовало поменять и название раскрашенного сериала - вместо «Семнадцать мгновений весны» назвать его «Шестнадцать с половиной мгновений весны» или как-то в этом роде. По крайней мере, это было бы честнее...
В общем, возвращаясь к оценке сериала в целом, повторю, что фильм очень многоплановый. Хотя действие его происходит в 1940-е годы, в нём довольно ярко, как в зеркале, отразилось советское общество 1970-х годов. А потом, благодаря цензуре, ха-ха, и постсоветское ханжеское «благочестие»... :) И есть ещё немало пластов произведения, которые заслуживают отдельного рассмотрения. Но остановимся пока на этом...
виа https://maysuryan.livejournal.com/2407763.html