"ЕВРЕИ НЕ ВОЕВАЛИ"
Оригинал взят у alfred_griber в ЕВРЕИ НЕ ВОЕВАЛИ
ЕВРЕИ НЕ ВОЕВАЛИ
А. Гордон
"Евреи не воевали" - слышалось и слышится, и будет звучать эхо этого вечного приговора.
Евреи Киева не воевали, ибо их уничтожили в сентябре 1941 года, истребили всех, кто не смог уйти.
"Евреи сумели сытно устроиться в послевоенном голодном Киеве заместителями директоров в продуктовых магазинах. Они ели украинский хлеб и украинское сало (?), тогда как украинцы жили впроголодь". Я слышал это обвинение с детства и до самого расставания с "матерью городов русских", вплоть до выезда в Израиль.
На доске сотрудников нашего института, погибших на фронте, был большой процент евреев, больший, чем их процент среди населения, и значительно превышавший данные кровавого навета "евреи не воевали".
"Евреи не воевали" - ложь о не пролитии крови евреями на войне - тоже кровавый навет, новейший в еврейской истории кровавый навет.
Евреи не воевали, а умирали, их убивали: процент евреев среди населения уменьшился после казней в Бабьем Яре. Многие киевские евреи не смогли попасть в заместители директоров продуктовых магазинов: им не требовалась еда - они были убиты нацистами и их украинскими сотрудниками.
В Киеве плодородная почва. На ней всё хорошо растёт, в том числе и антисемитизм.
В овраге под названием Бабий Яр земля была особенно плодородной. Там росло всё, что было угодно природе. Женщины Киева ещё со времён Киевской Руси провожали там мужей на войны. Слёзы скорби смешивались с водами разливающегося Днепра.
Влаги в Бабьем Яре было предостаточно. Раздолье для всего растущего, и горе евреям, хотевшим жить. Нацисты выбрали самый большой и самый печальный овраг Киева местом казни.
Пятьдесят лет после тех массовых расстрелов мой квартирный хозяин в Штутгарте, где я работал в институте имени Макса Планка, г-н Маурер, фельдшер германских военно-воздушных сил, рассказывал мне, как он слышал пулемётные и автоматные очереди в Бабьем Яре, а его жена вспоминала, как он просыпался от ночных кошмаров, от звуков этих очередей, от криков и молитв "Шма Исраэль!" (Слушай, Израиль!). Он просыпался, а мои родные спали там вечным сном.
После войны Киев восстанавливался, строился, рос. Построили кирпичные заводы. Киев стал большой стройкой. Местные кирпичные заводы гнали в Бабий Яр свои отходы, которые разжижались водой. Овраг постепенно заполнялся пульпой, смесью песка, глины, воды.
Население Киева росло. Рядом с Бабьим Яром был жилой район Куренёвка. Бабий Яр находился на высоте шестидесяти пяти метров над Куренёвкой. Киевские власти построили земляную дамбу, чтобы отделить миллионы тонн скапливающейся в овраге пульпы от жилых массивов.
13 марта 1961 года пульпа прорвала дамбу. Лавина мокрого грунта шириной около двадцати метров покатилась по главной улице Куренёвки, улице Фрунзе, сметая всё на своем пути. Валы грязной жижи высотой до четырнадцати метров со скоростью до двадцати километров в час обрушились на Куренёвку. Люди были затоплены в домах, в трамваях, в автобусах, в трамвайном депо имени Красина, во временном вагонном городке. Они были погребены за несколько минут под трёхметровым слоем жидкой грязи.
Трагедия замалчивалась. Власти уничтожили все документы следствия, запрещали массовые похороны, не писали на кладбищенских памятниках точную дату смерти погибших. Жалобщиков арестовывали. Целый месяц находили трупы. Погибло больше тысячи человек. Тогда в Киеве проживало полтора миллиона человек.
Трагедия Киева по удельному весу была намного страшнее трагедии Нью-Йорка, уничтожения двух гигантских зданий террористами, сорок лет спустя.
12 апреля 1961 года в космос был запущен первый человек - Юрий Гагарин. Вся страна праздновала. Киевские власти делали всё, чтобы отвлечь пострадавшее население неземными успехами империи от земной скорби, от вспышки гнева Бабьего Яра.
Пошли слухи: убитые евреи мстят Киеву. Это месть за соучастие в убийстве, за то, что не похоронили и не поставили памятник. Цунами грязи и скорби затопили Куренёвку.
Перед отъездом в Израиль я привёл туда своего пятилетнего сына. Мы пришли попрощаться с теми, кто не смог уехать с нами.
А потом мы стояли в Берген-Бельзене и в Дахау и всматривались в прошлое. И в Берген-Бельзене я прочитал в присутствии сына письмо моему дяде Марку Борисовичу Поволоцкому (1921-1941гг.). Я прочёл это письмо к дяде там, ибо не могу придти на его могилу. Её нет, а вместо неё разносится "евреи не воевали".
"Дорогой Мара!
Ты ушёл на фронт Второй мировой войны, как герой твоего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя Фредерик Генри ушёл на фронт Первой мировой войны. Ты ушёл из дому с улыбкой. Ты не вернулся с той войны. Ты погиб сразу - в августе 1941 года.
Я пытался воспроизвести твой образ в беседах с твоим отцом, братом моей бабушки. Я часто смотрел на твою единственную фотографию, присланную твоей бабушке, моей прабабушке Фане, с надписью "Дорогой и горячо любимой бабушке от внука-курсанта полковой школы" и сделанную 17-го апреля 1940 года в городе Красногвардейске (с 1929-го по 1944-й год Гатчина называлась Красногвардейск, а с 1923-го по 1929-й - Троцк).
Я вчитывался в два письма, которые ты успел написать моей матери. Ты писал: "Война идёт, она надвигается, как чёрная тень над перевёрнутой землёй. У войны свой голос. Это грохот, гул, вой и скорбь расставания, расставания с родными и с теми, с кем ты только что лежал в землянке и в окопе.".
Ты не знал, что через несколько дней после отправки твоего письма так же расстанутся с тобой те, которые лежали рядом с тобой в землянке и в окопе.
Ты не узнал, что вся семья твоей матери казнена в Бабьем Яре.
Ты не успел услышать, что "евреи не воевали".
Ты не узнал, что эта война Отечественная, но не для тебя, ибо ты по рождению был лишён права на отечество.
Ты не узнал, что твоя двоюродная сестра Лия, сестра моей матери, была "побита камнями" во время погрома "космополитов" в 1949 году.
Ты не узнал, что мой отец Яков Гордон, с которым ты вёл дискуссии о мировой литературе, объявлен "изменником родины" за похвалы своему соплеменнику, великому немецкому поэту Генриху Гейне.
Ты не узнал, что мой отец обвинён в предательстве и в сотрудничестве с иностранной разведкой.
Ты не узнал, что я, сын твоей двоюродной сестры Доры, обвинён в предательстве родине и задержан по подозрению в шпионаже в пользу Израиля через тридцать лет после космополитического погрома.
У тебя не было жены. Твои дети, мои троюродные братья и сёстры, так и не родились и не стали моими друзьями.
Ты не сумел состариться. Ты остался двадцатилетним парнем, солдатом. Ты не родился солдатом - "солдатами не рождаются", солдатами умирают.
Ты любил жить, смеяться, острословить.
Мы с тобой не знакомы, Мара, так как я родился после той войны.
Ты умер с оружием в руках, в бою с нацистами в Эстонии, где-то на острове Даго (сегодня Хийумаа).
Я приехал жить в страну нашего народа и тоже держал оружие в руках. И мой сын, и моя дочь.
Евреи воевали, евреи воюют, но снова и снова звучит и будет звучать: "евреи не воевали".
"Евреи не воевали"
"Воевали" украинцы, убивая еврейских женщин и детей.
Победили?
ЕВРЕИ НЕ ВОЕВАЛИ
А. Гордон
"Евреи не воевали" - слышалось и слышится, и будет звучать эхо этого вечного приговора.
Евреи Киева не воевали, ибо их уничтожили в сентябре 1941 года, истребили всех, кто не смог уйти.
"Евреи сумели сытно устроиться в послевоенном голодном Киеве заместителями директоров в продуктовых магазинах. Они ели украинский хлеб и украинское сало (?), тогда как украинцы жили впроголодь". Я слышал это обвинение с детства и до самого расставания с "матерью городов русских", вплоть до выезда в Израиль.
На доске сотрудников нашего института, погибших на фронте, был большой процент евреев, больший, чем их процент среди населения, и значительно превышавший данные кровавого навета "евреи не воевали".
"Евреи не воевали" - ложь о не пролитии крови евреями на войне - тоже кровавый навет, новейший в еврейской истории кровавый навет.
Евреи не воевали, а умирали, их убивали: процент евреев среди населения уменьшился после казней в Бабьем Яре. Многие киевские евреи не смогли попасть в заместители директоров продуктовых магазинов: им не требовалась еда - они были убиты нацистами и их украинскими сотрудниками.
В Киеве плодородная почва. На ней всё хорошо растёт, в том числе и антисемитизм.
В овраге под названием Бабий Яр земля была особенно плодородной. Там росло всё, что было угодно природе. Женщины Киева ещё со времён Киевской Руси провожали там мужей на войны. Слёзы скорби смешивались с водами разливающегося Днепра.
Влаги в Бабьем Яре было предостаточно. Раздолье для всего растущего, и горе евреям, хотевшим жить. Нацисты выбрали самый большой и самый печальный овраг Киева местом казни.
Пятьдесят лет после тех массовых расстрелов мой квартирный хозяин в Штутгарте, где я работал в институте имени Макса Планка, г-н Маурер, фельдшер германских военно-воздушных сил, рассказывал мне, как он слышал пулемётные и автоматные очереди в Бабьем Яре, а его жена вспоминала, как он просыпался от ночных кошмаров, от звуков этих очередей, от криков и молитв "Шма Исраэль!" (Слушай, Израиль!). Он просыпался, а мои родные спали там вечным сном.
После войны Киев восстанавливался, строился, рос. Построили кирпичные заводы. Киев стал большой стройкой. Местные кирпичные заводы гнали в Бабий Яр свои отходы, которые разжижались водой. Овраг постепенно заполнялся пульпой, смесью песка, глины, воды.
Население Киева росло. Рядом с Бабьим Яром был жилой район Куренёвка. Бабий Яр находился на высоте шестидесяти пяти метров над Куренёвкой. Киевские власти построили земляную дамбу, чтобы отделить миллионы тонн скапливающейся в овраге пульпы от жилых массивов.
13 марта 1961 года пульпа прорвала дамбу. Лавина мокрого грунта шириной около двадцати метров покатилась по главной улице Куренёвки, улице Фрунзе, сметая всё на своем пути. Валы грязной жижи высотой до четырнадцати метров со скоростью до двадцати километров в час обрушились на Куренёвку. Люди были затоплены в домах, в трамваях, в автобусах, в трамвайном депо имени Красина, во временном вагонном городке. Они были погребены за несколько минут под трёхметровым слоем жидкой грязи.
Трагедия замалчивалась. Власти уничтожили все документы следствия, запрещали массовые похороны, не писали на кладбищенских памятниках точную дату смерти погибших. Жалобщиков арестовывали. Целый месяц находили трупы. Погибло больше тысячи человек. Тогда в Киеве проживало полтора миллиона человек.
Трагедия Киева по удельному весу была намного страшнее трагедии Нью-Йорка, уничтожения двух гигантских зданий террористами, сорок лет спустя.
12 апреля 1961 года в космос был запущен первый человек - Юрий Гагарин. Вся страна праздновала. Киевские власти делали всё, чтобы отвлечь пострадавшее население неземными успехами империи от земной скорби, от вспышки гнева Бабьего Яра.
Пошли слухи: убитые евреи мстят Киеву. Это месть за соучастие в убийстве, за то, что не похоронили и не поставили памятник. Цунами грязи и скорби затопили Куренёвку.
Перед отъездом в Израиль я привёл туда своего пятилетнего сына. Мы пришли попрощаться с теми, кто не смог уехать с нами.
А потом мы стояли в Берген-Бельзене и в Дахау и всматривались в прошлое. И в Берген-Бельзене я прочитал в присутствии сына письмо моему дяде Марку Борисовичу Поволоцкому (1921-1941гг.). Я прочёл это письмо к дяде там, ибо не могу придти на его могилу. Её нет, а вместо неё разносится "евреи не воевали".
"Дорогой Мара!
Ты ушёл на фронт Второй мировой войны, как герой твоего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя Фредерик Генри ушёл на фронт Первой мировой войны. Ты ушёл из дому с улыбкой. Ты не вернулся с той войны. Ты погиб сразу - в августе 1941 года.
Я пытался воспроизвести твой образ в беседах с твоим отцом, братом моей бабушки. Я часто смотрел на твою единственную фотографию, присланную твоей бабушке, моей прабабушке Фане, с надписью "Дорогой и горячо любимой бабушке от внука-курсанта полковой школы" и сделанную 17-го апреля 1940 года в городе Красногвардейске (с 1929-го по 1944-й год Гатчина называлась Красногвардейск, а с 1923-го по 1929-й - Троцк).
Я вчитывался в два письма, которые ты успел написать моей матери. Ты писал: "Война идёт, она надвигается, как чёрная тень над перевёрнутой землёй. У войны свой голос. Это грохот, гул, вой и скорбь расставания, расставания с родными и с теми, с кем ты только что лежал в землянке и в окопе.".
Ты не знал, что через несколько дней после отправки твоего письма так же расстанутся с тобой те, которые лежали рядом с тобой в землянке и в окопе.
Ты не узнал, что вся семья твоей матери казнена в Бабьем Яре.
Ты не успел услышать, что "евреи не воевали".
Ты не узнал, что эта война Отечественная, но не для тебя, ибо ты по рождению был лишён права на отечество.
Ты не узнал, что твоя двоюродная сестра Лия, сестра моей матери, была "побита камнями" во время погрома "космополитов" в 1949 году.
Ты не узнал, что мой отец Яков Гордон, с которым ты вёл дискуссии о мировой литературе, объявлен "изменником родины" за похвалы своему соплеменнику, великому немецкому поэту Генриху Гейне.
Ты не узнал, что мой отец обвинён в предательстве и в сотрудничестве с иностранной разведкой.
Ты не узнал, что я, сын твоей двоюродной сестры Доры, обвинён в предательстве родине и задержан по подозрению в шпионаже в пользу Израиля через тридцать лет после космополитического погрома.
У тебя не было жены. Твои дети, мои троюродные братья и сёстры, так и не родились и не стали моими друзьями.
Ты не сумел состариться. Ты остался двадцатилетним парнем, солдатом. Ты не родился солдатом - "солдатами не рождаются", солдатами умирают.
Ты любил жить, смеяться, острословить.
Мы с тобой не знакомы, Мара, так как я родился после той войны.
Ты умер с оружием в руках, в бою с нацистами в Эстонии, где-то на острове Даго (сегодня Хийумаа).
Я приехал жить в страну нашего народа и тоже держал оружие в руках. И мой сын, и моя дочь.
Евреи воевали, евреи воюют, но снова и снова звучит и будет звучать: "евреи не воевали".
"Евреи не воевали"
"Воевали" украинцы, убивая еврейских женщин и детей.
Победили?