Собачья логика
У собак все устроено по-другому. Порассуждаем в человеческой логике: вот мы каждый день в течение двух лет ходим гулять по одному и тому же маршруту, и если как-то так получилось, что мы потеряли друг друга из виду, то самое правильное в этой ситуации, наверное, - дойти до конечной точки и подождать. Особенно если учесть, что конец пути приходится на крыльцо родного дома. Отставший рано или поздно придет туда же, мы, в конце концов, именно так ходили раз семьсот.
Собачья логика в этом случае такова: в последний раз хозяина я видела тут, в этом конкретном месте. Буду бегать кругами на одном месте, тогда увижу его опять. Мы так семьсот раз ходили и каждый раз приходили домой? - Нет, не слышала.
Впрочем, эту своеобразную логику с лихвой компенсируют острый слух, точное распознавание голосов и способность моментально примчаться на свист, не считаясь с любыми преградами. Не на всякий, нужно заметить, свист, а только на хозяйский.
***
Или вот щеночки. Щеночка легко узнать по круглому толстому пузику, лобастой башке, неуверенным лапкам и общей раскоординации движений. Щенок долго фокусирует взгляд на всем том новом, что встречается на его пути. Он пахнет особым теплым щеночно-молочным запахом, от которого хочется прижиматься к нему лицом. Он впадает то в восторженность, то в преувеличенную серьезность. Он мягок на ощупь, мокронос и невероятно доверчив - если, конечно, еще не встретился с жестокостью этого мира в виде взрослой собаки, всегда готовой указать этому самому щеночку на его место в стайной иерархии.
Я стараюсь уберегать щенков от этих встреч, грозно говоря: «Эксюня, нельзя! Нельзя обижать маленьких! Он потом вырастет и все тебе вспомнит!» - поэтому альфа-Эксюня, которой очень хочется потрепать крохотного бульдожку за холку (ну вот когда, когда еще минипинчер сможет потрепать бульдога, такой шанс?) недовольно отходит в сторонку, глядит исподлобья, презрительно морщит нос. А потом так и вообще демонстративно задирает заднюю лапу, не смущаясь моими сескистскими восклицаниями «Эксюня, ты же девочка!»
Девочка, всем видом выражая неуважение, медленно уходит в траву, а хозяин щеночка тем временем поражает меня в самое сердце вопросом:
- А как вы ее научили поднимать лапу? А то вот Чарли все время садится...
И я неожиданно понимаю, насколько этот молодой человек на самом деле огорчен тем, что его мужественный друг Чарли как-то так очень не по-мужски присаживается, чтобы сделать маленькую щенячью лужицу. И как боится, что так будет всегда, и даже взрослый серьезный бульдог Чарльз будет позорить своего взрослого серьезного хозяина девчачьим поведением.
Щеночки - смешные и трогательные, а мы, люди, смешные и жалкие, думаю я, объясняя хозяину Чарли, что мы не учили собаку поднимать лапку. Что она сама научилась. Что она делает так, как ей удобно, и все мои восклицания относятся совершенно не к ней, а, наоборот, к окружающим людям. Что собаку совершенно не волнует ничье на свете мнение по поводу ее способа сделать лужу. И что щенок Чарли всему научится сам, со временем, когда поймет, что круглое щенячье пузико могут удерживать на весу всего три щенячьи лапки, а не четыре.
Собачья логика в этом случае такова: в последний раз хозяина я видела тут, в этом конкретном месте. Буду бегать кругами на одном месте, тогда увижу его опять. Мы так семьсот раз ходили и каждый раз приходили домой? - Нет, не слышала.
Впрочем, эту своеобразную логику с лихвой компенсируют острый слух, точное распознавание голосов и способность моментально примчаться на свист, не считаясь с любыми преградами. Не на всякий, нужно заметить, свист, а только на хозяйский.
***
Или вот щеночки. Щеночка легко узнать по круглому толстому пузику, лобастой башке, неуверенным лапкам и общей раскоординации движений. Щенок долго фокусирует взгляд на всем том новом, что встречается на его пути. Он пахнет особым теплым щеночно-молочным запахом, от которого хочется прижиматься к нему лицом. Он впадает то в восторженность, то в преувеличенную серьезность. Он мягок на ощупь, мокронос и невероятно доверчив - если, конечно, еще не встретился с жестокостью этого мира в виде взрослой собаки, всегда готовой указать этому самому щеночку на его место в стайной иерархии.
Я стараюсь уберегать щенков от этих встреч, грозно говоря: «Эксюня, нельзя! Нельзя обижать маленьких! Он потом вырастет и все тебе вспомнит!» - поэтому альфа-Эксюня, которой очень хочется потрепать крохотного бульдожку за холку (ну вот когда, когда еще минипинчер сможет потрепать бульдога, такой шанс?) недовольно отходит в сторонку, глядит исподлобья, презрительно морщит нос. А потом так и вообще демонстративно задирает заднюю лапу, не смущаясь моими сескистскими восклицаниями «Эксюня, ты же девочка!»
Девочка, всем видом выражая неуважение, медленно уходит в траву, а хозяин щеночка тем временем поражает меня в самое сердце вопросом:
- А как вы ее научили поднимать лапу? А то вот Чарли все время садится...
И я неожиданно понимаю, насколько этот молодой человек на самом деле огорчен тем, что его мужественный друг Чарли как-то так очень не по-мужски присаживается, чтобы сделать маленькую щенячью лужицу. И как боится, что так будет всегда, и даже взрослый серьезный бульдог Чарльз будет позорить своего взрослого серьезного хозяина девчачьим поведением.
Щеночки - смешные и трогательные, а мы, люди, смешные и жалкие, думаю я, объясняя хозяину Чарли, что мы не учили собаку поднимать лапку. Что она сама научилась. Что она делает так, как ей удобно, и все мои восклицания относятся совершенно не к ней, а, наоборот, к окружающим людям. Что собаку совершенно не волнует ничье на свете мнение по поводу ее способа сделать лужу. И что щенок Чарли всему научится сам, со временем, когда поймет, что круглое щенячье пузико могут удерживать на весу всего три щенячьи лапки, а не четыре.