из беседы с Александром Пятигорским
Вас, кстати, не разочаровала книга писем Лотмана? Особенно на фоне эпистолярного блеска формалистов…
Вы знаете, я хочу сделать одну оговорку. Я человек, который не пишет писем. Человеку никогда не нужно заниматься не своим делом. Вы помните в "Священной Бхаггаватгите" сказано: лучше не выполнить свое дело, чем выполнить, даже хорошо, чужое. Я не эпистолярный человек, который в равной мере не может ни вести дневников, ни писать воспоминаний. Это у меня почти физиологическое. Мне не хочется никого обижать… Это совсем не риторика. Но выход писем Юрия Михайловича у меня немедленно вызвал отвращение. Еще земля не слежалась на могиле… Зачем?! Что это вообще за mania publicationis?! Меня это как-то покоробило… Вообще переписка - это страшная вещь. Я недавно прочел переписку Азадовского с Оксманом. Мой приятель оставил ее у меня… Я стал читать и подумал: Господи, какой кошмар! Ну что это? Это же глубоко неинтересно. Ну может быть, это что-то говорит о нравах, об обычаях. Для меня это чистая этнография. Это то же самое, как умываются зулусы. Откуда это? Ведь для всего нужен особый талант, в смысле зависимости от избранного тобой жанра. Когда я прочел дневники мной вообще-то любимого Корнея Ивановича [Чуковского], я пришел в ужас. В этом не было ни мысли, ни прозрения, ни интуиции. Все это вызывает у меня отторжение. У меня есть приятель, архивист Габриэль Гавриилович Суперфин. И вот однажды, по поводу одной штуки я спросил его, зачем вы все это собираете? Он сказал: вы не понимаете, что это может иметь свой смысл. Я с этим не спорю. Но это - не мой смысл. Мне было очень неприятно, что выходит переписка Юрия Михайловича. Нужна какая-то дистанция во времени. Знаете, когда я прочел волгинскую книгу о Достоевском…
Какую из трех?
Все три прочел. Причем не останавливаясь. Я подумал, почему это работает. И понял, что все дело в дистанции.
http://magazines.russ.ru/nrk/2002/1/piatig.html
Вы знаете, я хочу сделать одну оговорку. Я человек, который не пишет писем. Человеку никогда не нужно заниматься не своим делом. Вы помните в "Священной Бхаггаватгите" сказано: лучше не выполнить свое дело, чем выполнить, даже хорошо, чужое. Я не эпистолярный человек, который в равной мере не может ни вести дневников, ни писать воспоминаний. Это у меня почти физиологическое. Мне не хочется никого обижать… Это совсем не риторика. Но выход писем Юрия Михайловича у меня немедленно вызвал отвращение. Еще земля не слежалась на могиле… Зачем?! Что это вообще за mania publicationis?! Меня это как-то покоробило… Вообще переписка - это страшная вещь. Я недавно прочел переписку Азадовского с Оксманом. Мой приятель оставил ее у меня… Я стал читать и подумал: Господи, какой кошмар! Ну что это? Это же глубоко неинтересно. Ну может быть, это что-то говорит о нравах, об обычаях. Для меня это чистая этнография. Это то же самое, как умываются зулусы. Откуда это? Ведь для всего нужен особый талант, в смысле зависимости от избранного тобой жанра. Когда я прочел дневники мной вообще-то любимого Корнея Ивановича [Чуковского], я пришел в ужас. В этом не было ни мысли, ни прозрения, ни интуиции. Все это вызывает у меня отторжение. У меня есть приятель, архивист Габриэль Гавриилович Суперфин. И вот однажды, по поводу одной штуки я спросил его, зачем вы все это собираете? Он сказал: вы не понимаете, что это может иметь свой смысл. Я с этим не спорю. Но это - не мой смысл. Мне было очень неприятно, что выходит переписка Юрия Михайловича. Нужна какая-то дистанция во времени. Знаете, когда я прочел волгинскую книгу о Достоевском…
Какую из трех?
Все три прочел. Причем не останавливаясь. Я подумал, почему это работает. И понял, что все дело в дистанции.
http://magazines.russ.ru/nrk/2002/1/piatig.html