Вторая зрелость 5 июля Дорога
Вторая зрелость 5 июля В дороге
5 июля
К шести утра постели были свернуты, вещи сдвинуты в проход. Короткие пригороды закончились быстро, поезд остановился. Высокой платформы здесь тоже не было, спускались и спрыгивали на песок. Утро было ясным. Под легким небом шелковисто блестела путаница рельсов, утренний ветер доносил ароматы трав.
Первой неудачей стала черная сумка на колесиках, валившаяся на бок от любой трещины на облупленном асфальте, а впереди лесные километры!
- Для паркета сумочка, - голубые глаза его прищурились..
Шуточки начались.
Несмотря на ранний час, вокзальная касса работала и без задержки распечатала обратный билет на восьмое июля, через три дня на четвертый.
- Так скоро?- удивился Март. - Не погорячилась?
- Неизвестно, как всё будет.
Скромный незатейливый городок начинался сразу за привокзальной площадью с памятником Ленину из серого шершавого гранита посередине. Любят в провинции таких истуканов! Тут же размещалась автостанция. От нее один за другим отошли два автобуса. Номера были не те, но как хотелось откинуться на плюшевые сидения и смотреть, смотреть! Нужного автобуса предстояло ждать на сером пятачке два с половиной постылых часа. Март взял билеты, их узкие ленты свисали из его ладони. На скамейках под навесом сидели несколько человек, с краю у дороги дожидались две легковушки. Простое решение возникло мгновенно.
- Две женщины да мы, на четверых не дороже автобуса.
- Вот же билеты.
- Но мы уже здесь, - Аннета не допускала отказа. - Сдать можно?
- Все можно, - подумав, согласился он. - Ладно, там разберемся.
И они понеслись. Сужаясь к дальним холмами, вторя им, черное шоссе стелилось в просторе земли и неба, в голубом и зеленом, в некошеных лугах, перелесках, мимо желтых дорог, редких домиков. Пролетели по мосту над руслом и протоками, и вновь вырвались на приволье, напитывая глаза красотой, под тугими порывами теплого ветра. Завезли одну попутчицу, другую, став свидетелями двух непохожих родственных встреч. Все, теперь к себе.
Вживую первое озеро засветилось сквозь сосны, едва свернули в настоящий лес. Тихая водная гладь, оживленная косячками ряби с переливами солнечных светлячков, покоилась среди лесистых лобастых, берегов. Покрывающий из хвойный бор словно взбирался вверх по склону тесной толпой верхушек, в зелени которых резко белели прямые стволы древостоя.
Высадив их на лужайке близ воды, машина ушла. Дальше предстояло идти пешком.
Они огляделись. От тишины и хвойного настоя кружилась голова. Рослые камыши покачивались у берега, по воде, между отраженных берегов плыли облака. Случайная полянка казалась обитаемой. На короткой травке, устилавшей подножье высокой сосны с выступающими корнями, виднелись следы бледного кострища, там-сям случайно нашлись две-три пивные пробки, в прибрежных камышах светлел узкий расчищенный сход к воде.
- Купайся! - предложил Март.
Она отказалась.
Тогда он скинул одежду, ладный, сбитый, какими бывают невысокие мужчины, бросился в воду, нырнул-вынырнул, поплыл. Молодец! Это поступок - вот так раздеться. Трусики у него короткие, отечественные, новые.
- Купайся! - крикнул из воды.
- Купальник забыла.
Не забыла, а не взяла. Закатав брюки, ступила на волнистый песочек дна. В теплом мелководье резвились мальки, бежали солнечные блики.
- Мягкая вода.
- Ногами почувствовала?
- Да. Ласковая, живая.
Пока он плавал, она поднялась по склону. Россыпи земляники, черника на кустиках. Шмель звенит. Душа моя, ты вернулась? Зеленый поворот в лесную чащу. Почему так волнуют изгибы дороги?
- Купайся, - смеялся Март. - Я отвернусь!
- Да, да.
Шуточки, шуточки.
Одевшись, он достал из рюкзака белую капитанскую фуражку с золотым позументом и в ней показался еще бывалее, и, вместе, моложе и озорнее.
- Пошли?
- Пошли.
- Тут недалеко, четыре километра.
На поясе его виднелся фотоаппарат, за плечами набитый рюкзак. Зеленый поворот остался позади справа, Март взял левее, к набитой желтой колее, по которой могла бы, да не захотела ехать машина. Подъём начался сразу, вверх, вверх, вверх на вершину бугра, затем спуск в низинку к топкой луже вниз, вниз, вниз, и снова вверх, вверх, вверх и вниз, вниз, вниз, бугор за бугром по желтой дороге. По обе стороны, освещенный утренним солнцем, стоял сосновый лес, чистый, строевой, как принято говорить, стоял по обе стороны, оттеснённый вширь на несколько метров, и больше ничего не было видно ни впереди, ни за спиной. Вверх, вверх, вверх… вниз, вниз, вниз.
- Моренная гряда, - усмехнулась Аннета-геолог.
- Разве здесь было море?
- Морена - не марина. Это ледниковые отложения.
Вверх, вверх - вниз, вниз.
Вопреки опасениям, колесики вертелись исправно, но лишь на твердых суглинках, стоило же встретиться прослою песка, как они умирали и сумка превращалась в труп, оставлявший неровные борозды.
- Для паркета сумка., - язвил спутник.
- Не говори. А ведь был выбор.
- Стой! Обернись, - фотоаппарат смотрел на неё.- Вот, хорошо.
На очередном песочном подъеме Март, похожий на муравья под своим рюкзаком, дернул сумку к себе.
- Давай я потащу.
- Тогда вместе.
Надежно с ним.
Холмы моренной гряды занимают пространство между зелеными равнинами средней полосы и озерной голубизной северов. Это память о леднике. Миллионы лет назад тяжкая ледяная толща, нарастая на поверхности Скандинавского щита, вмерзая в себя гранитные глыбы и плавясь от собственной мощи, медленно расползалась к югу. Оглушительные трещины разрывали ледяной массив, в крошку, в пески-суглинки, в круглые валуны перетирались граниты внутри этой давильни. И неужели все это разыгрывалось перед пустым залом? Конечно, были глаза. Светловолосый светлоглазый народ отступал вместе с ледником. С потеплением, когда ледяная махина растаяла и горы мусора легли холмистой грядой, люди вернулись, прекрасный сильный возвышенный народ. Его священные письмена на валунах - по-русски! - мы недавно научились читать.
Вверх, вверх, вниз, вниз. Крепок хвойный воздух! А комарья, слепней! Жалят сквозь черную майку, чуть остановишься.
Между тем, солнышко поднялось к полудню. Жар донимает, пот выступает. Второй час пути, однако. Идут, идут. Четыре километра?
«Не подавай виду».
Теперь на вершинках, через три на четвертой, Аннета стала отдыхать.
- Постоим?
- Давай.
Она, женщина, предлагала, которой ой-ой-ой! как тяжко с сумкой на колесах! Он хватался за сигареты.
- Кха-кха.
Что они делают, мужчины, со своим здоровьем?
Вверх, вверх, вверх, вниз, вниз, вниз… Сколько горбатых километров? Молчать. Что-то происходит. Вверх, вверх, вверх.
- Отдохнём?
- Пожалуй.
Вперёд, вперёд. Укатали Сивку крутые горки.
- Отдохнём?
- Можно.
А ягод! Земляники - полные пригоршни. И редкие бутылки.
- Это охотники бросают, не местные, - он был краток.
- Пошли?
- Вперед.
После одного из перекуров как обычно направилась под уклон.
- Эй, геолог! Обратно повернула?
- Разве?
Впереди, позади все те же холмы под желтой дорогой, лишь след от сумки показал ошибку. А как явственно тянуло туда, туда! Не к тому ли зелёному повороту? По солнцу же и определяться не стала, горе-геолог! Так. Солнце на юго-юго-востоке, в правую щёку, идем на северо-восток.
Вверх, вниз, песочек, суглинок. Зеленая ветка от комаров. К землянике уже лень нагибаться. Солнце, солнце, солнце. Ни голода, ни жажды, ни мелких нужд. Ясно, что внутри открылась «запаска», А если бы не утренние разминки да не восточные занятия?
- Пошли.
Соразмерный, ладный, с мальчишеской «капитанкой» на голове.
- Устала?
- Я за этим ехала.
À la guerre comme à la guerre, на войне как на войне. Трудись, душа, трудись, отрешенно, без жалости. Испытание есть испытание, оно безлично.
- Это последний подъём.
Да, как же! Гряда неумолима. Вверх, вниз. Не думать, не ослабляться. Кончится и эта заморочка. Март заметался. Или давно понял? Конечно, понял. Неожиданный шум мотора за спиной внушил надежды. Подбросят? Ага, разбежалась.
- Мы на участок, на участок.
Ах, они так хорошо сидят, две дамочки и мужичок, им так уютно в плюшевой тесноте! Зачем им потные туристы?
… В настоящих же, геологических, маршрутах случается так.
Чуть замечтаешься в удобном седле, как попадаешь в страшный сон: карта и местность враждебны друг к другу: вместо горы - ручей, вместо болота - гора, всё чуже, хищно, ужас вползает в душу - где я?! Или так: всё сходится до мелочей, всё, кроме зимника, где намечена ночевка. Уже наливаются яркостью ночные звёзды, вознесенные вершины темны и бесстрастны, а отряд, ведя коней в поводу, все хлюпает и хлюпает в ледяной каше, спускаясь с перевала. Поди знай, что на прошлой неделе пастухи перетащили сруб за соседний выступ. Что им мелкомасштабная карта!
Главное, идти, не стоять, сама ходьба - и цель и спасение. Такова дорога. Путь.
Сейчас этот мрак свалился на Марта.
- Пошли?
- Вперед.
Песок-песочек.
- Давай помогу.
- Давай.
Вверх, вниз, вверх.
- Это последний подъём. Уже близко.
Мечется, жалеет её, теряет силу. Ух, каково ему сейчас! А голос ровный.
Вторая машина. Аннета не подошла, пусть спрашивает наедине. Водитель описал рукой полукруг на юго-запад, в обратную сторону.
Итак, направо к озеру и деревне, оттуда еще пол-столько к дому Юрса.
- Это последний подъем.
- Седьмой раз слышу!
Грустно сказать, деревня: серые брошенные избы, одинокая курица. Вот поздоровались со старушкой на сером крылечке. За восемьдесят, бодренькая. Название деревни сообщили Юрсу, пусть спешит на выручку, и в полном изнеможении повалились на прибрежные мостки. Уф.
Тело не верило в окончание безумной ходьбы. Пришлось сознательно расслаблять руки-ноги, набирать силу в солнечное сплетение. Светлота воды бежала в глазах, плескались о столбики мелкие волны - плеск-плеск, и ширяли, ширяли на твердых стеклянных крыльях сухие хищные стрекозы - стрш-стрш .
Юрс-спаситель уже торопился навстречу. Какой он?
- Давай-ка разгрузим твою сумку, - обстоятельно распорядился Март. - Теперь нас трое.
Продукты-угощения в один пакет, тряпки в другой. Сумка опустела, зато вся тяжесть набилась в пакеты.
- Брось тряпки, бери продукты.
Аннета расширила глаза.
- Ни за что. Я женщина, и скорее брошу продукты, чем тряпки.
- О!
Шуточки, шуточки.
- Ааууу! - кричал Март
- О-о, о-о, о-о! - слышалось из леса.
Наконец, свершилось. Юрс вышел из зарослей - полуседой бородатый Робинзон в очках. Высокий, худой, интеллигентный. Поэт.
- Ты куда забрёл?!
Друзья обнялись.
продолжение следует
http://astra.web-bib.ru/
5 июля
К шести утра постели были свернуты, вещи сдвинуты в проход. Короткие пригороды закончились быстро, поезд остановился. Высокой платформы здесь тоже не было, спускались и спрыгивали на песок. Утро было ясным. Под легким небом шелковисто блестела путаница рельсов, утренний ветер доносил ароматы трав.
Первой неудачей стала черная сумка на колесиках, валившаяся на бок от любой трещины на облупленном асфальте, а впереди лесные километры!
- Для паркета сумочка, - голубые глаза его прищурились..
Шуточки начались.
Несмотря на ранний час, вокзальная касса работала и без задержки распечатала обратный билет на восьмое июля, через три дня на четвертый.
- Так скоро?- удивился Март. - Не погорячилась?
- Неизвестно, как всё будет.
Скромный незатейливый городок начинался сразу за привокзальной площадью с памятником Ленину из серого шершавого гранита посередине. Любят в провинции таких истуканов! Тут же размещалась автостанция. От нее один за другим отошли два автобуса. Номера были не те, но как хотелось откинуться на плюшевые сидения и смотреть, смотреть! Нужного автобуса предстояло ждать на сером пятачке два с половиной постылых часа. Март взял билеты, их узкие ленты свисали из его ладони. На скамейках под навесом сидели несколько человек, с краю у дороги дожидались две легковушки. Простое решение возникло мгновенно.
- Две женщины да мы, на четверых не дороже автобуса.
- Вот же билеты.
- Но мы уже здесь, - Аннета не допускала отказа. - Сдать можно?
- Все можно, - подумав, согласился он. - Ладно, там разберемся.
И они понеслись. Сужаясь к дальним холмами, вторя им, черное шоссе стелилось в просторе земли и неба, в голубом и зеленом, в некошеных лугах, перелесках, мимо желтых дорог, редких домиков. Пролетели по мосту над руслом и протоками, и вновь вырвались на приволье, напитывая глаза красотой, под тугими порывами теплого ветра. Завезли одну попутчицу, другую, став свидетелями двух непохожих родственных встреч. Все, теперь к себе.
Вживую первое озеро засветилось сквозь сосны, едва свернули в настоящий лес. Тихая водная гладь, оживленная косячками ряби с переливами солнечных светлячков, покоилась среди лесистых лобастых, берегов. Покрывающий из хвойный бор словно взбирался вверх по склону тесной толпой верхушек, в зелени которых резко белели прямые стволы древостоя.
Высадив их на лужайке близ воды, машина ушла. Дальше предстояло идти пешком.
Они огляделись. От тишины и хвойного настоя кружилась голова. Рослые камыши покачивались у берега, по воде, между отраженных берегов плыли облака. Случайная полянка казалась обитаемой. На короткой травке, устилавшей подножье высокой сосны с выступающими корнями, виднелись следы бледного кострища, там-сям случайно нашлись две-три пивные пробки, в прибрежных камышах светлел узкий расчищенный сход к воде.
- Купайся! - предложил Март.
Она отказалась.
Тогда он скинул одежду, ладный, сбитый, какими бывают невысокие мужчины, бросился в воду, нырнул-вынырнул, поплыл. Молодец! Это поступок - вот так раздеться. Трусики у него короткие, отечественные, новые.
- Купайся! - крикнул из воды.
- Купальник забыла.
Не забыла, а не взяла. Закатав брюки, ступила на волнистый песочек дна. В теплом мелководье резвились мальки, бежали солнечные блики.
- Мягкая вода.
- Ногами почувствовала?
- Да. Ласковая, живая.
Пока он плавал, она поднялась по склону. Россыпи земляники, черника на кустиках. Шмель звенит. Душа моя, ты вернулась? Зеленый поворот в лесную чащу. Почему так волнуют изгибы дороги?
- Купайся, - смеялся Март. - Я отвернусь!
- Да, да.
Шуточки, шуточки.
Одевшись, он достал из рюкзака белую капитанскую фуражку с золотым позументом и в ней показался еще бывалее, и, вместе, моложе и озорнее.
- Пошли?
- Пошли.
- Тут недалеко, четыре километра.
На поясе его виднелся фотоаппарат, за плечами набитый рюкзак. Зеленый поворот остался позади справа, Март взял левее, к набитой желтой колее, по которой могла бы, да не захотела ехать машина. Подъём начался сразу, вверх, вверх, вверх на вершину бугра, затем спуск в низинку к топкой луже вниз, вниз, вниз, и снова вверх, вверх, вверх и вниз, вниз, вниз, бугор за бугром по желтой дороге. По обе стороны, освещенный утренним солнцем, стоял сосновый лес, чистый, строевой, как принято говорить, стоял по обе стороны, оттеснённый вширь на несколько метров, и больше ничего не было видно ни впереди, ни за спиной. Вверх, вверх, вверх… вниз, вниз, вниз.
- Моренная гряда, - усмехнулась Аннета-геолог.
- Разве здесь было море?
- Морена - не марина. Это ледниковые отложения.
Вверх, вверх - вниз, вниз.
Вопреки опасениям, колесики вертелись исправно, но лишь на твердых суглинках, стоило же встретиться прослою песка, как они умирали и сумка превращалась в труп, оставлявший неровные борозды.
- Для паркета сумка., - язвил спутник.
- Не говори. А ведь был выбор.
- Стой! Обернись, - фотоаппарат смотрел на неё.- Вот, хорошо.
На очередном песочном подъеме Март, похожий на муравья под своим рюкзаком, дернул сумку к себе.
- Давай я потащу.
- Тогда вместе.
Надежно с ним.
Холмы моренной гряды занимают пространство между зелеными равнинами средней полосы и озерной голубизной северов. Это память о леднике. Миллионы лет назад тяжкая ледяная толща, нарастая на поверхности Скандинавского щита, вмерзая в себя гранитные глыбы и плавясь от собственной мощи, медленно расползалась к югу. Оглушительные трещины разрывали ледяной массив, в крошку, в пески-суглинки, в круглые валуны перетирались граниты внутри этой давильни. И неужели все это разыгрывалось перед пустым залом? Конечно, были глаза. Светловолосый светлоглазый народ отступал вместе с ледником. С потеплением, когда ледяная махина растаяла и горы мусора легли холмистой грядой, люди вернулись, прекрасный сильный возвышенный народ. Его священные письмена на валунах - по-русски! - мы недавно научились читать.
Вверх, вверх, вниз, вниз. Крепок хвойный воздух! А комарья, слепней! Жалят сквозь черную майку, чуть остановишься.
Между тем, солнышко поднялось к полудню. Жар донимает, пот выступает. Второй час пути, однако. Идут, идут. Четыре километра?
«Не подавай виду».
Теперь на вершинках, через три на четвертой, Аннета стала отдыхать.
- Постоим?
- Давай.
Она, женщина, предлагала, которой ой-ой-ой! как тяжко с сумкой на колесах! Он хватался за сигареты.
- Кха-кха.
Что они делают, мужчины, со своим здоровьем?
Вверх, вверх, вверх, вниз, вниз, вниз… Сколько горбатых километров? Молчать. Что-то происходит. Вверх, вверх, вверх.
- Отдохнём?
- Пожалуй.
Вперёд, вперёд. Укатали Сивку крутые горки.
- Отдохнём?
- Можно.
А ягод! Земляники - полные пригоршни. И редкие бутылки.
- Это охотники бросают, не местные, - он был краток.
- Пошли?
- Вперед.
После одного из перекуров как обычно направилась под уклон.
- Эй, геолог! Обратно повернула?
- Разве?
Впереди, позади все те же холмы под желтой дорогой, лишь след от сумки показал ошибку. А как явственно тянуло туда, туда! Не к тому ли зелёному повороту? По солнцу же и определяться не стала, горе-геолог! Так. Солнце на юго-юго-востоке, в правую щёку, идем на северо-восток.
Вверх, вниз, песочек, суглинок. Зеленая ветка от комаров. К землянике уже лень нагибаться. Солнце, солнце, солнце. Ни голода, ни жажды, ни мелких нужд. Ясно, что внутри открылась «запаска», А если бы не утренние разминки да не восточные занятия?
- Пошли.
Соразмерный, ладный, с мальчишеской «капитанкой» на голове.
- Устала?
- Я за этим ехала.
À la guerre comme à la guerre, на войне как на войне. Трудись, душа, трудись, отрешенно, без жалости. Испытание есть испытание, оно безлично.
- Это последний подъём.
Да, как же! Гряда неумолима. Вверх, вниз. Не думать, не ослабляться. Кончится и эта заморочка. Март заметался. Или давно понял? Конечно, понял. Неожиданный шум мотора за спиной внушил надежды. Подбросят? Ага, разбежалась.
- Мы на участок, на участок.
Ах, они так хорошо сидят, две дамочки и мужичок, им так уютно в плюшевой тесноте! Зачем им потные туристы?
… В настоящих же, геологических, маршрутах случается так.
Чуть замечтаешься в удобном седле, как попадаешь в страшный сон: карта и местность враждебны друг к другу: вместо горы - ручей, вместо болота - гора, всё чуже, хищно, ужас вползает в душу - где я?! Или так: всё сходится до мелочей, всё, кроме зимника, где намечена ночевка. Уже наливаются яркостью ночные звёзды, вознесенные вершины темны и бесстрастны, а отряд, ведя коней в поводу, все хлюпает и хлюпает в ледяной каше, спускаясь с перевала. Поди знай, что на прошлой неделе пастухи перетащили сруб за соседний выступ. Что им мелкомасштабная карта!
Главное, идти, не стоять, сама ходьба - и цель и спасение. Такова дорога. Путь.
Сейчас этот мрак свалился на Марта.
- Пошли?
- Вперед.
Песок-песочек.
- Давай помогу.
- Давай.
Вверх, вниз, вверх.
- Это последний подъём. Уже близко.
Мечется, жалеет её, теряет силу. Ух, каково ему сейчас! А голос ровный.
Вторая машина. Аннета не подошла, пусть спрашивает наедине. Водитель описал рукой полукруг на юго-запад, в обратную сторону.
Итак, направо к озеру и деревне, оттуда еще пол-столько к дому Юрса.
- Это последний подъем.
- Седьмой раз слышу!
Грустно сказать, деревня: серые брошенные избы, одинокая курица. Вот поздоровались со старушкой на сером крылечке. За восемьдесят, бодренькая. Название деревни сообщили Юрсу, пусть спешит на выручку, и в полном изнеможении повалились на прибрежные мостки. Уф.
Тело не верило в окончание безумной ходьбы. Пришлось сознательно расслаблять руки-ноги, набирать силу в солнечное сплетение. Светлота воды бежала в глазах, плескались о столбики мелкие волны - плеск-плеск, и ширяли, ширяли на твердых стеклянных крыльях сухие хищные стрекозы - стрш-стрш .
Юрс-спаситель уже торопился навстречу. Какой он?
- Давай-ка разгрузим твою сумку, - обстоятельно распорядился Март. - Теперь нас трое.
Продукты-угощения в один пакет, тряпки в другой. Сумка опустела, зато вся тяжесть набилась в пакеты.
- Брось тряпки, бери продукты.
Аннета расширила глаза.
- Ни за что. Я женщина, и скорее брошу продукты, чем тряпки.
- О!
Шуточки, шуточки.
- Ааууу! - кричал Март
- О-о, о-о, о-о! - слышалось из леса.
Наконец, свершилось. Юрс вышел из зарослей - полуседой бородатый Робинзон в очках. Высокий, худой, интеллигентный. Поэт.
- Ты куда забрёл?!
Друзья обнялись.
продолжение следует
http://astra.web-bib.ru/