Как полуостров Рыбачий выстоял против вермахта
Когда война идет в высоких широтах, к тому же в горах, у солдат примерно равные шансы погибнуть от огня противника и замерзнуть при сорокаградусном морозе. 29 июня 1941 г. в Мурманской области РСФСР началась Битва за Заполярье.
Про полуостров Рыбачий, самую северную часть Кольского полуострова, сейчас знают в основном благодаря песне военных лет «Прощайте, скалистые горы». Она посвящена морякам Северного флота, которые вышли в поход, чтобы защищать Мурманск с моря. Про тех, кто защищал город с суши, песен не сложено.
Через неделю после 22 июня война добралась и до Заполярья. На Мурманск наступал немецкий 19-й горно-егерский корпус. Часть советских войск отходила вдоль берега Баренцева моря на Мурманск. Другая - на север, где заняла оборону по хребту Муста-Тунтури («Черные горы» по-фински). Здесь фронт встал до осени 1944 г.
Места там красивые, но суровые. Деревья на Муста-Тунтури не выживают. Только мох и люди. Немцы набирали своих сверхчеловеков среди австрийских горцев. Советских суперменов пришлось назначать из числа моряков, пехотинцев и местного населения.
Оставлять Рыбачий было нельзя. С его берегов немцам было бы проще перехватывать караваны английских и американских судов, которые везли в СССР оружие, продовольствие, взрывчатку, бензин, алюминий... И Рыбачий держался, несмотря на отсутствие сухопутной связи с «большой землей».
Виктор Николаевич Леонов в 1942 г. в звании старшины 2-й статьи командовал группой управления в составе десяти разведчиков. Впоследствии он станет дважды Героем Советского Союза и напишет книгу «Лицом к лицу» о том, как воевал на севере.
«Нас, разведчиков, в шутку называют моряками сухопутья, - вспоминал Леонов. - Море провожает нас в трудный и опасный путь. При высадке шум прибоя заглушает шаги десантников, ступивших на вражий берег. А бой мы нередко ведем далеко от моря: в сопках и в поросшей мхом-ягелем тундре, на вершинах гор и в расщелинах скал. Когда возвращаемся к берегу, к катерам, темная ночь, надвигаясь с Баренцева моря, укрывает нас от преследователей. Моряки с катеров помнят, сколько нас высадилось, и видят, сколько нас вернулось. Разделяя нашу скорбь, они ничего не спрашивают о тех, кто остался в горах».
Без лишнего пафоса Леонов описывает сложнейшие рейды в тыл немцев. Противника он тоже называет обыденно и без ненависти: просто «егеря».
«Это было примерно полгода назад. Мы долго шли по обледенелым сопкам, незаметно просачивались в горы и, когда полярная ночь озарялась всполохами северного сияния, недвижно лежали на заснеженных хребтах скал. Потом опять пробирались вперед, пока не увидели белые холмики у подножья той сопки, к которой шли. Это и были покрытые снегом землянки егерей.
Группе Кашутина приказали овладеть укреплением на вершине сопки. Радышевцев, Агафонов и Харабрин по-пластунски подползали к часовому, маячившему у крайней землянки. Но разведчики Кашутина уже завязали бой. Из крайней землянки выскочил офицер в распахнутом мундире с автоматом наперевес и наскочил на Радышевцева. Треск автоматов, лязг стволов и придушенные крики... Началась та ожесточенная схватка, когда внезапность и стремительность нападающих дают перевес небольшому отряду над целым батальоном.
Отход прикрывала группа Кашутина. Впереди Радышевцев вел своего „языка“: немецкого офицера Карла Курта.
А через день, в базе, комиссар читал нам недописанное письмо Карла Курта. Он настойчиво просил родных застраховать имущество от пожара и, невесело иронизируя, сокрушался, что нельзя застраховаться от русских разведчиков. „И еще бы мне застраховаться от этого ужасного холода. Боюсь, мама, что когда-нибудь у меня замерзнут кишки в животе“».
Письма неизвестного отца
Герхард Вальтер Клёвер из 6-й горнострелковой дивизии был из тех самых егерей, с которыми воевал Леонов. Мемуаров он не написал: погиб от пули русского снайпера в феврале 1944 года. Но письма Клёвера домой через много лет издала его дочь Герда, которую он не видел ни разу в жизни. Книга называется «Письма моего неизвестного отца».
«Здесь лежит глубокий снег, болотные ямы и низменности замерзли, - писал про бои на Муста-Тунтури Клёвер. - Иногда заметает по самую крышу. Мы постоянно откапываемся из снега. Русские часто стреляют из пушек и минометов. Здесь только горы и снег. Населения здесь нет. Ближайшее поселение в 60 км позади нас, и, конечно же, в 40 км перед нами, но туда пока попасть нельзя, там русские... Путаница из за белой маскировки с обеих сторон.
30.10.41 Питание плохое, быстро остывает. Пришли, пожалуйста, каких-нибудь крепких горячительных напитков. Еще кубиков для супа „Магги“, если есть в продаже.
25.1.42 Сегодня мне доктор сделал укол от тифа, плохо себя чувствую. Мы носим воду из замерзшего озера, но в нем плавают части тел русских и трупы животных. Мы не погребаем их. Около нас лежат еще 3 самолета. Одна машина не пробила лед при посадке и проскользнула по льду озера. Пилот, полностью промерзший, сидит в кабине и сторожит свой самолет. Редкая по своей отвратительности картина.
12. 3. 42 Моя пятка обморожена. Сапог был немного надорван, и я получил обморожение второй степени. Снова дали о себе знать паразиты. На сегодняшней охоте поймал 38 штук. Все люди чешутся.
7.5.1942 Продолжительная атака русских на наш пункт обороны. Мы окружены. Нет снабжения. На человека 1 плитка шоколада.
9.5.1942 Прорыв сквозь окружения и возвращение на свои позиции. 16 убитых и 12 раненых. В плен попали русские женщины и дети 12 лет, они управляли оленьими упряжками».
Позиционная война на Рыбачьем продолжалась до самой Петсамо-Киркенесской операции, когда 7 октября 1944 года советские войска погнали немцев на запад.
Сергей Осипов
источник