Блокировки.
Сегодня повышенный интерес вызвала публикация текста очередной порции возможных американских санкций. При этом особое внимание было обращено на российский банковский сектор, а если точнее - на семь российских банков с госучастием, которые могут потенциально попасть под ограничения. Не совсем понятно почему, но по какой-то странной причине в СМИ опубликовали информацию о возможной блокировке *активов* банков с госучастием, хотя в тексте предлагаемого законопроекта четко указано слово property, а не assets (как по идее должно быть).
Дело в том, что важные юридические документы, к каковым безусловно относятся тексты законопроектов, имеют свою особую терминологию, которая подразумевает исключение двоякой трактовки. Так вот, согласно строгой трактовке термин property подразумевает под собой нечто материальное (земля, оборудование, здания и помещения, и.т.д.), а термин assets подразумевает под собой вообще все активы, которыми может владеть бизнес. Активы могут быть представлены в виде основных (fixed assets) средств (земля, оборудование, здания), текущих (current assets) средств (например, дебиторская задолженность), ликвидных (liquid assets) активов (все, что может быть обращено в деньги за короткий срок). Таким образом получается, что property является лишь частным случаем активов - поэтому не совсем понятно, что конкретно собрались блокировать американские законодатели? Здания и помещения, приобретенные банками? Или все же что-то другое?
В качестве примера можно привести эпопею с блокировкой иранских активов - Iran's 'Frozen' Assets: Exaggeration on Both Sides of the Debate
Some Iranian assets are frozen, that is, they cannot be used by their owners (whether the Iranian government or other entities). The Treasury Department's most recent "Terrorist Assets Report" cites $1.973 billion of Iranian financial assets frozen in the United States, and $19 million of unfrozen assets (e.g., funds belonging to Iran's UN mission, which are protected by diplomatic immunity). Due to problems evaluating the worth of real estate, the report's figures do not include tangible property (e.g., 650 Fifth Avenue in New York City, a building worth at least $800 million, which a court has ordered frozen).
Other Iranian assets are subject to such heavy restrictions that they might as well be frozen. When the EU adopted tight restrictions on financial transactions with the Islamic Republic, Iranian banks and companies could not access money they had in Europe or were owed by Europeans. A prominent example is the $2.3 billion that Shell says it owes the National Iranian Oil Company (NIOC) for crude supplies delivered before the restrictions took effect (oil is typically paid for thirty or more days after delivery).
But the largest funds often described as frozen are those held in the central banks of countries to which Iran has recently been selling oil, especially China, Japan, India, and South Korea. These assets total at least $50 billion, and by some accounts more. Iranians are learning how to use these funds to purchase items in the countries where they are being held; that is, most of the restrictions only prevent use of the money to buy goods from third countries. Both Treasury Secretary Jacob Lew and Central Bank of Iran (CBI) governor Valiollah Seif have stated that $20 billion or more of these restricted funds are already committed for future Iranian purchases, arguing that this money should not be included in any calculation of assets that will become available to Iran once the nuclear deal is implemented. A different way of interpreting this fact is that the funds in question were never really frozen in the first place, illustrating how Iran retained substantial access to foreign markets well before the nuclear deal was signed. This is especially true in the case of China: Iranians have been able to spend more than $20 billion of oil revenues held in Chinese banks, using them to purchase Chinese goods and services.