Поперечим?
Незатейливо заботимся? Хотим всего самого-самого? А может быть, просто
хотим сказку типа «Давай, детка!» или «Хочу, бля» ? а может: «Иди-ка
нахуй, грешно же ведь вожделенно пялиться и внемлить!»
А с хуя ли? Безобразным честь дают нынче? О, …а скажите, в каких местах?
Слышала, андрогинны стали нынче прилежными солдатиками на святейшем
азиатском рынке блаженств. А андрогинны-альбиносы - это что-то вроде
живого амулета. Таких не грех и девственными оставить… в некоторых
местах,…ненадолго. А вдруг удачу принесёт хоть один. А раз не принесёт,
делов тут: отделить альбиноса от андрогинна, - и получится всё просто,
как безымянный палец без ногтя.
Мы в блядях, собственно, не росли; мы даже вроде можем зеркально постичь
неоценимый вклад маркиза де Сада или, как его, Пазолини. Можем люто
раскудахтаться при виде книги де ла Бретонна или читая критику Толика
Ульянова. Да, это мы можем. А ещё неплохо кидаемся эпиграфами
душещипательных романтиков-практиков и доводим своё уныние до говна.
Хули, спросите вы? Дык ибо в живом мире мёртвое попахивает мертвечинкой
(может вы удивитесь), а фанатические убеждения - неудержимостью к
зверству или его «коллегам». Мы, люди - такие странные субстанции, что
хочется довести всё до конца и назвать нас всё-таки сраными а не, блядь,
странными. Где крайность, там и человек, и он либо в виде старого
лысого пердуна-стервятника с маленькой головкой и с надлежащими
философскими (или фаллософскими) умозаклученнишками, либо в облике
целомудренной Артемиды, но только чувственной и жалкой до пиздеца, что
даже лук с тетивой теряются как-то не случайно.
*
Как говорила моя учительница в младших классах, «Шо занадто, то нэ
здраво». И таки права была, хотя слова у неё были последней гранью, за
которой поступки вели себя независимо и неотделимо как-то. Ну, так вот,
если присмотреться под лупу Бытия, то по-даунски пожимаешь плечами: куда
мир-то катится? Да никуда. Он не катится, не выкатывается. Ему похуй.
Он и не думал меняться. А мы меняем просто угол своего восприятия в силу
той адской необходимости перемен (ой, давайте не будем паясничать про
квантовую физику, не сейчас). «Перемен требуют наши сердца, перемен
требуют наши глаза» или что там… - знакомые слова, правда? Мы просто
трепещем перед новым и неизведанным. Но по мере нарастания такового
спроса, предложение худеет и обрастает стариной, ну как в графиках
спроса и предложения по экономики, учили же? Исход восприятия
окружающего как основного жизненного наркотика (а ни какого-то валиума)
предполагает максимальные ставки. И многими они уже сделаны. Даже если
спрятаться в скорлупу своего удобного улиточного домика и скалиться на
события и людей вокруг - это та же самая хуйня, только в другую сторону.
Будь он сатанистом с садистскими наклонностями, а она - старшей
монахиней в церберском монастыре, где каждому выдаёт плети и следит за
узорами шрамов на спине, не плохая чета получится, скажу я вам. Или
однорукий художник-одиночка, исполняющий тек-степ на каком-то рейве,
словно пережевал все нюансы в своей головушке и просветился под стать,
как ни странно. А может быть мамаша, бывшая наркоша-смертница, нежно
нянчащая малыша и пожёвывая творожную массу. Это всё одно! Где пиздец,
там нихуя. Ну а в целом, очень не плохой получается симбиоз. Прелести
исхода висят на плодах, а не в корне или где-то нигде. Даже математика
со своими минусами и плюсами это твердит. Так что, уважаемые космополиты
(ебаные), жизнь прекрасна и с де Садом, и с Кантом, и с Пьером Ришаром.
Полетим-ка лучше выше!
хотим сказку типа «Давай, детка!» или «Хочу, бля» ? а может: «Иди-ка
нахуй, грешно же ведь вожделенно пялиться и внемлить!»
А с хуя ли? Безобразным честь дают нынче? О, …а скажите, в каких местах?
Слышала, андрогинны стали нынче прилежными солдатиками на святейшем
азиатском рынке блаженств. А андрогинны-альбиносы - это что-то вроде
живого амулета. Таких не грех и девственными оставить… в некоторых
местах,…ненадолго. А вдруг удачу принесёт хоть один. А раз не принесёт,
делов тут: отделить альбиноса от андрогинна, - и получится всё просто,
как безымянный палец без ногтя.
Мы в блядях, собственно, не росли; мы даже вроде можем зеркально постичь
неоценимый вклад маркиза де Сада или, как его, Пазолини. Можем люто
раскудахтаться при виде книги де ла Бретонна или читая критику Толика
Ульянова. Да, это мы можем. А ещё неплохо кидаемся эпиграфами
душещипательных романтиков-практиков и доводим своё уныние до говна.
Хули, спросите вы? Дык ибо в живом мире мёртвое попахивает мертвечинкой
(может вы удивитесь), а фанатические убеждения - неудержимостью к
зверству или его «коллегам». Мы, люди - такие странные субстанции, что
хочется довести всё до конца и назвать нас всё-таки сраными а не, блядь,
странными. Где крайность, там и человек, и он либо в виде старого
лысого пердуна-стервятника с маленькой головкой и с надлежащими
философскими (или фаллософскими) умозаклученнишками, либо в облике
целомудренной Артемиды, но только чувственной и жалкой до пиздеца, что
даже лук с тетивой теряются как-то не случайно.
*
Как говорила моя учительница в младших классах, «Шо занадто, то нэ
здраво». И таки права была, хотя слова у неё были последней гранью, за
которой поступки вели себя независимо и неотделимо как-то. Ну, так вот,
если присмотреться под лупу Бытия, то по-даунски пожимаешь плечами: куда
мир-то катится? Да никуда. Он не катится, не выкатывается. Ему похуй.
Он и не думал меняться. А мы меняем просто угол своего восприятия в силу
той адской необходимости перемен (ой, давайте не будем паясничать про
квантовую физику, не сейчас). «Перемен требуют наши сердца, перемен
требуют наши глаза» или что там… - знакомые слова, правда? Мы просто
трепещем перед новым и неизведанным. Но по мере нарастания такового
спроса, предложение худеет и обрастает стариной, ну как в графиках
спроса и предложения по экономики, учили же? Исход восприятия
окружающего как основного жизненного наркотика (а ни какого-то валиума)
предполагает максимальные ставки. И многими они уже сделаны. Даже если
спрятаться в скорлупу своего удобного улиточного домика и скалиться на
события и людей вокруг - это та же самая хуйня, только в другую сторону.
Будь он сатанистом с садистскими наклонностями, а она - старшей
монахиней в церберском монастыре, где каждому выдаёт плети и следит за
узорами шрамов на спине, не плохая чета получится, скажу я вам. Или
однорукий художник-одиночка, исполняющий тек-степ на каком-то рейве,
словно пережевал все нюансы в своей головушке и просветился под стать,
как ни странно. А может быть мамаша, бывшая наркоша-смертница, нежно
нянчащая малыша и пожёвывая творожную массу. Это всё одно! Где пиздец,
там нихуя. Ну а в целом, очень не плохой получается симбиоз. Прелести
исхода висят на плодах, а не в корне или где-то нигде. Даже математика
со своими минусами и плюсами это твердит. Так что, уважаемые космополиты
(ебаные), жизнь прекрасна и с де Садом, и с Кантом, и с Пьером Ришаром.
Полетим-ка лучше выше!