Карельский синдром
Который день любуюсь фотографиями порогов и рек, и не могу закрыть вкладку. А даже если закрываю, то потом скорей тороплюсь открыть вновь. Почему так? Неужели вот уже 20 лет не дает покоя Карельская хмарь, серые от дождя озера, карликовые деревья, ранние подъемы из мокрых палаток, костры - да подчас над самой водой, так, что блики пламени отражались в ней, будто в темном зеркале? И мы - трогательные мальчишки и девчонки - на красном катамаране бросающие вызов власти стихии, власти воды. И я - со всей присущей мне ревностью отбивающаяся от камней и валунов на пути; я - в роли рулевого в потоке этой не всех принимающей и не ко всем гостеприимной Карелии. Недаром в какой-то песне поется: "Долго будет Карелия сниться..." Мне об этом сказала мама, когда я вернулась из похода. Я не поверила, точнее, не обратила внимания - мне 22, и сколько ещё будет их, этих "карелий"... Однако... Судьба дала мне только один такой шанс, и я действительно не смогла забыть тот единственный в своем роде поход.
К сожалению, у меня не осталось ни дневниковых записей, ни фотографий. Когда мы только ступили на карельскую землю, я начала вести дневник, и за три дня исписала по вечерам целую тетрадь. А потом события захватили в плен - ну, как в 22 года без любви? Я забросила свою "журналистскую вахту". А спустя время и та тетрадка пропала.
Фотографии - да, это мы не упустили. У меня был проектор, и мы проявили их как слайды. Вот было восторга! Первую зиму все частенько собирались в нашем доме, развешивали простыню на стене, садились напротив на пол и смотрели... Дыхание захватывало; казалось - со стены мчится на тебя поток, и нужно сейчас собраться, сконцентрироваться, точно сработать веслами, а самое главное - ничего не бояться...
Позже и слайды куда-то пропали. Осталась только память. Живая память. Но как хотелось бы взглянуть - на себя, такую рьяную, дерзкую. Прочесть - как мы жили, дышали, о чем спорили, шутили; как лечили упавшего в реку Саньку, как меняли консервы на крупу - или наоборот, сейчас уж не помню.
Отчасти поэтому я и решила вести этот дневник. Записывать все, что происходит, о чем думается, вспоминается, и даже мечтается. Да-да, можешь не шептать мне в ухо, сколько мне лет, уважаемый Критик, - я считать умею. Но есть ещё порох в пороховницах! А значит - нужно мечтать.
К сожалению, у меня не осталось ни дневниковых записей, ни фотографий. Когда мы только ступили на карельскую землю, я начала вести дневник, и за три дня исписала по вечерам целую тетрадь. А потом события захватили в плен - ну, как в 22 года без любви? Я забросила свою "журналистскую вахту". А спустя время и та тетрадка пропала.
Фотографии - да, это мы не упустили. У меня был проектор, и мы проявили их как слайды. Вот было восторга! Первую зиму все частенько собирались в нашем доме, развешивали простыню на стене, садились напротив на пол и смотрели... Дыхание захватывало; казалось - со стены мчится на тебя поток, и нужно сейчас собраться, сконцентрироваться, точно сработать веслами, а самое главное - ничего не бояться...
Позже и слайды куда-то пропали. Осталась только память. Живая память. Но как хотелось бы взглянуть - на себя, такую рьяную, дерзкую. Прочесть - как мы жили, дышали, о чем спорили, шутили; как лечили упавшего в реку Саньку, как меняли консервы на крупу - или наоборот, сейчас уж не помню.
Отчасти поэтому я и решила вести этот дневник. Записывать все, что происходит, о чем думается, вспоминается, и даже мечтается. Да-да, можешь не шептать мне в ухо, сколько мне лет, уважаемый Критик, - я считать умею. Но есть ещё порох в пороховницах! А значит - нужно мечтать.