Итальянский дворик
Я все-таки безусловно счастливая до чудесных моментов жизни.
Сегодня с утра я поехала на нашумевшую выставку прерафаэлитов в музей им. Пушкина. И была ошеломлена с первых же минут.
Нет, меня впечатлила не сама выставка (хотя она безусловно хороша), а мои первые шаги по итальянскому дворику. Вот ты входишь в привычный зал, окидываешь взглядом такие знакомые скульптуры, но тут привычное изменяется, оживает, преображается из музейной пыли в явь. Сквозь стеклянную крышу на дворик изливаются потоки света, пятная резную вязь саркофагов золотой краской, и все это облекает, обволакивает Музыка - в глубине зала, прямо под сводами портала "Златые врата", репетирует небольшой барочный оркестрик.
По каменным плитам разбросаны нотные листы, разложены невиданные инструменты, пухленькая женщина, подслеповато щурясь сквозь очки-половинки на пюпитр, неожиданно ловко перебирает струны лютни. Музыканты, в джинсах и растянутых свитерах, подхватывают с пола бессистемно разбросанные инструменты, а затем и мелодию, сплетая звуки в единый ликующий поток. Девушка в длинной юбке, стоя на коленях и раскладывая вокруг себя ноты, вдруг начинает петь, чисто и легко, оживляя своим голосом скорбные статуи богоматери и искаженные мукой лики святых.
Между музыкантами - кудрявый черноволосый юноша-хормейстер. Он перебегает от звука к звуку, садится на корточки, порывисто вскакивает, оживленно хлопает в ладоши, цокает языком, прикривает, что-то энергично доказывает, отмеряя ладонью высоту звука. Музыканты посмеиваются, блестят глазами, кивают, соглашаясь...
А Музыка продолжает звучать.
Никогда ранее музей не был для меня столь живым...
И почему музыка играет в музеях так редко?
Сегодня с утра я поехала на нашумевшую выставку прерафаэлитов в музей им. Пушкина. И была ошеломлена с первых же минут.
Нет, меня впечатлила не сама выставка (хотя она безусловно хороша), а мои первые шаги по итальянскому дворику. Вот ты входишь в привычный зал, окидываешь взглядом такие знакомые скульптуры, но тут привычное изменяется, оживает, преображается из музейной пыли в явь. Сквозь стеклянную крышу на дворик изливаются потоки света, пятная резную вязь саркофагов золотой краской, и все это облекает, обволакивает Музыка - в глубине зала, прямо под сводами портала "Златые врата", репетирует небольшой барочный оркестрик.
По каменным плитам разбросаны нотные листы, разложены невиданные инструменты, пухленькая женщина, подслеповато щурясь сквозь очки-половинки на пюпитр, неожиданно ловко перебирает струны лютни. Музыканты, в джинсах и растянутых свитерах, подхватывают с пола бессистемно разбросанные инструменты, а затем и мелодию, сплетая звуки в единый ликующий поток. Девушка в длинной юбке, стоя на коленях и раскладывая вокруг себя ноты, вдруг начинает петь, чисто и легко, оживляя своим голосом скорбные статуи богоматери и искаженные мукой лики святых.
Между музыкантами - кудрявый черноволосый юноша-хормейстер. Он перебегает от звука к звуку, садится на корточки, порывисто вскакивает, оживленно хлопает в ладоши, цокает языком, прикривает, что-то энергично доказывает, отмеряя ладонью высоту звука. Музыканты посмеиваются, блестят глазами, кивают, соглашаясь...
А Музыка продолжает звучать.
Никогда ранее музей не был для меня столь живым...
И почему музыка играет в музеях так редко?