1992-1993
Был пост у меня раньше (https://asta-awi.livejournal.com/5209.html), где я вывел основные тезисы с одного очень интересного интервью полковника ВС Грузии времён нашей войны. К сожалению ссылка битая, а и из-за времени данное интервью не так оперативно можно найти. В последнее время слишком много наших оппонентов из-за Ингура, смотрю теряют берега, и считают себя серьёзными экспертами в прошедшей войне. Читайте для общего развития то о чём пишут те кто воевал не клавиатурой.
Сделаю в более доступной форме.
Сегодняшний гость «Дрони» Начальник Управления информации и анализа департамента охраны границы Грузии - полковник Сосо Маргишвили. Он с первых же дней начала войны был в эпицентре событии в Абхазии, во время военных событии был начальником службы информации вооруженных сил, осуществлял военную цензуру, участвовал в процессе обмена пленных.
Корр. - Что послужило причиной начала войны?
С.М. - Главнейшей причиной начала войны, естественно, был абхазский сепаратизм, который на фоне последующих событии после развала СССР, прохождением соответствующих юридических ступеней следовал к независимости. На это Грузия не согласилась бы и не согласится и в будущем.
Корр. - Была ли необходимость ввести военную силу в Абхазию?
С. М. - До начала войны политические попытки не принесли никаких результатов и не смогли заставить сепаратистов отказаться от желания отделения. Я в основном имею в виду разделение абхазского парламента на абхазскую и грузинскую часть, которым абхазцы больше воспользовались, чем грузины. Уже к лету 1992г. абхазцы были готовы для независимости, они имели все атрибуты независимости: гимн, флаг, герб, конституцию, армию и т.д.
Кроме этого, на лицо было крепкие связи абхазских сепаратистов с северокавказской конфедерацией, столицей которой был объявлен Сухуми.
События принимали очень опасный характер и, как видно, власти Грузии сочли, что демонстрация силы (а не начало войны) остановила бы эти процессы и под предлогом охраны железной дороги ввели вооруженные формирования в Абхазию.
Опыт демонстрации силы, со своими положительными итогами, тогда власти имели. Имею в виду выход отряда Каркарашвили на Псоу, и затем развертывание лагеря в Сухуми в феврале 1992 г., после чего абхазские лидеры явно перенесли запланированное в феврале месяце объявление своей независимости и отстранились от открытого военного конфликта с центральными властями, хотя временно. Летом 1992 г. сепаратисты сочли себя сильными настолько, что перешли на силовые акции, вспомните, например, историю министра внутренних дел Абхазии Гиви Ломинадзе. Было ясно, что сепаратисты не отказываются от своих планов. Между прочим, для характеристики настроения, могу вспомнить следующее: когда мы вошли в Сухуми, первое, что мы сделали, направились в кабинет Ардзинба. На его письменном столе, на почетном месте стоял большой портрет Шамиля, который для него, как и для горцев Северного Кавказа, был символом независимости (на самом деле абхазы сейчас забыли и Шамиля и чеченцев, но для того времени их настроение явно было видно в маленьких штрихах).
Власти не должны были примириться с абхазским сепаратизмом, или должны были предпринять какие-то меры. Они решили использовать военную силу. Наверное, оценить это решение сегодня очень трудно. Наверное, против абхазского сепаратизма военный фактор, совместно с политическими мерами должны были сыграть важную роль (этот вопрос актуален и сегодня), но не в таком виде, в каком тогда случилось в Абхазии.
Властям не «повезло» в том, что военная сила, которая тогда у нас была, была очень далека от классического значения этого термина и она не была в состоянии решить не только военные задачи, но и политические.
К тому же, представители тогдашних властей явно своеобразно представляли роль военной силы в решении абхазского вопроса. Например. Тенгиз Китовани не сомневался, что в случае необходимости, гвардия за считанные месяцы пройдется по Абхазии и оставит абхазам только культурную автономию. Нынешний президент Грузии (как я могу об этом судить), видимо, хорошо видел реальные перспективы дальнейшего развития событии и собирался урегулировать абхазский вопрос комплексным использованием политических факторов и предотвратить войну. По моему мнению, именно этим объясняется фактор серии мирных соглашении как 3 сентября, так и другие соглашения. Но после ввода вооруженных отрядов в Сухуми, в Абхазии начались фактически не контролируемые процессы, которые вызвали эскалацию войны и последующие явления.
Корр. - Почему вы даете такое значение вводу войск в Сухуми?
С. М. - Потому, что после ввода в Сухуми войск город был беспощадно ограблен. Криминальная ситуация масштабный характер получила именно в это время. Ограбление города развивалось следующим образом: в начале налетели на магазины и государственные учреждения, потом на абхазские и негрузинские квартиры, а в конце объектами грабежа стали и грузинские семьи.
Несмотря на то, что старались остановить грабежи, не удалось этого сделать и этот процесс стал неконтролируемым. В грабежах принимали участие как военные формирования, а также местные представители. Это обстоятельство сыграло решающую роль на настроение негрузинского населения. Я убежден, что если в отношении населения было бы корректное отношение, они бы так массово не поддержали бы сепаратистов. Фактически, этот народ мы сами вооружили против себя.
В те августовские дни Сухуми представлял страшное зрелище: разбитые витрины, заполненные награбленным автомашины и т.д. В последующие дни удалось более или менее стабилизировать положение, но было уже поздно и не могло спасти дело.
Нет, нет, но до нашего ввода в Сухуми город не был невредим, а население города, кроме явных сепаратистов, в основном было в городе. После этого начался их отток в Гуд ауту.
Ввод войск в Абхазию (а не в Сухуми), видимо, был единогласным решением военного совета. Целью ввода должно было стать вынуждение Ардзинба приехать в Тбилиси и встретится с Шеварднадзе, естественно, для принятия продиктованных нами условии. Но события развивались по-другому.
Ардзинба не приехал в Тбилиси, к этому добавилось недовольство гвардии из-за остановки в Келасури и давление лидеров местных грузин на Китовани для ввода войск в Сухуми.
Командиры открыто выражали недовольство в связи с тем, что их не пускали в город, а местные это доказывали тем, что город грабится со стороны сепаратистов.
Китовани явно колебался, а Джаба Иоселияни же был категорически против ввода войск в Сухуми. Помню 16 или 17 августа у него был большой конфликт из-за этого с местными лидерами.
По моему мнению, решение о вводе в Сухуми Китовани принял самостоятельно, видимо, его чашу терпения наполнил твердый отказ Ардзинба приехать в Тбилиси.
После этого же произошли известные события.
Корр. - Почему не пошли дальше Гумисты наши вооруженные формирования и почему остановились в Сухуми?
С. М. - В августе 1992 г. остановка на Гумисте искусственным путем наших формировании - это один из мифов абхазской войны и таких мифов довольно много.
Через Гумисту мы просто не смогли пойти. Нас остановили силой, а не приказом сзади.
Во второй половине августа, когда стало ясно, что подпишется соглашение 3 сентября, наша сторона постаралась захватить максимально больше территории и потеснить сепаратистов. И я не думаю, что это решение было принято без ведома президента. Было ясно, что соглашение «зафиксировало бы противоборствующие стороны на тех территориях, которыми они владели до подписания соглашения. Учитывая этот фактор, 28 августа с Гагры в сторону Пицунды, а 29 августа на Гумисте по направлению Эшеры-Новый Афон начались наступления. К сожалению, по обоим направлениям мы понесли большие потери и были вынуждены отступить. Так, что тот миф, как будто кто-то нас приказом остановил на Гумисте, или же где-нибудь еще, не верен, просто, затем из-за дальнейшего развития событии нам пришлось зафиксировать линию фронта, перейти которую мы физически не смогли.
Корр. - Если захватили бы Абхазию полностью, как бы развивались бы события?
С. М. - Интересный и одновременно трудный вопрос. По моему мнению, если параллельно не происходило бы политическое решение абхазского вопроса, только захват территории не снял бы этот вопрос. Просто, захват территории создал бы больше аргументации для решения вопроса политическим путем, и оставил бы меньше возможности сепаратистам для маневров. Посмотрите, что происходит в Чечне, что происходит в Ливане, в Северной Ирландии и т. д. Нет прецедента в мировой практике решения такой проблемы только военным путем
На этнической почве образованный конфликт только военным путем, по моему мнению, нигде не урегулирован, кровь всегда порождает кровь, насилие - чувство мести, возможно, развилась бы партизанская война, создался бы постоянный очаг терроризма и т.д. Что было бы трудно говорить, но что по моему ясно, абхазский вопрос должен решится политическим решением, и в этом процессе военному фактору (не война, а военной силе) определить одно из главных, но все же вспомогательное значение.
Корр. - Какую роль играли внешние факторы в абхазской войне?
С.М. - Несомненно, очень большую роль, у абхазов не было ресурсов в живой силе, не имели вооружения и военные запасы. Все это они получили извне, но мы должны проявить объективность (если хотите мужество) и признать, что если не была бы воля и твердое решение со стороны абхазов воевать против нас, внешние факторы в нашем поражении не сыграли бы значительную роль.
Корр. - Что являлось основной причиной нашего поражения?
С. М.- Я вас ознакомлю с моим личным видением. Причиной поражения можно было назвать очень много чего, те же внешние факторы, наше внутриполитическое положение, неорганизованность, отсутствие общего командования, нехватка соответствующей техники, «синдром Дубая» и т. д.
Несомненно, все эти обстоятельства сыграли положительную роль в нашем поражении, но главнейшее, по моему мнению, было то, что абхазы смогли превратить эту войну в Отечественную войну, а мы не смогли. Если сказать другими словами, нам пришлось вести боевые действия не только против абхазских сепаратистов, против российских частей и северокавказских наемников (можно было их всех победить, что периодически мы и делали это), а против абхазского народа, что я повторяю, по моему мнению, сыграло решающую роль в нашем поражении.
Победить народ, какой бы малочисленный он не был, невозможно, и я думаю, не стоит приводить примеры, хотя наша история этому пример.
Вторую главную причину нашего поражения, наверное, мы должны искать в самих себе. Сегодня, каждый из нас, кто говорит о поражении в войне, в причинах с удовольствием называет всех и вся, кроме самого себя. Но факт, что (имею в виду страну а не отдельных конкретных личностей) не смогли убедить абхазский народ, что бы они не последовали сепаратизму, не смогли их заинтересовать и убедить, что бы они были с нами и жили рядом с нами. То, что нам не удалось, удалось сделать другим и итоги, в том числе и поражение в войне, получили логические.
Корр. - Можно ли сказать, что с самого начала война была проиграна нами?
С.М. - Я и здесь имею свои личные соображения. В первые дни войны никто об этом не думал. В том числе и я. Но первое подозрение у меня появилось на второй или третий день войны из-за одного конкретного случая.
Находился я на «Сталинской даче», в сухумском ботаническом саду, когда увидел, как наши гвардейцы ведут троих молодых окровавленных людей в гражданской одежде. Я их спросил, почему были они в таком состоянии, на что один гвардеец ответил, что они проходили в непосредственной близости, и кажется абхазские разведчики. Во время нашей беседы один абхаз вырвался из рук гвардейца и спрыгнул в обрыв, покончив жизнь самоубийством. Убился сознательно, чем быть в нашем плену. Этот случай и такое самопожертвование, дошедшее до фанатизма, заставило меня задуматься.
Второй случай, похожий на первый, я видел 5 января 1993г. на Гумисте. В ту ночь противник атаковал нас, но вынужден был с большими потерями отступить. Утром на наших позициях стало видно трупы погибшего противника. Один из них отличался одеждой, явно был командиром. Увидев его, один наш боец подумал, что у него обязательно будет пистолет и ползком продвинулся в его сторону. Мы не смогли его остановить. Когда он приблизился к трупу, который на самом деле оказался жив, произошло следующее: этот раненный вдруг вытащил тот пистолет, из-за которого наш боец и направился к нему, сперва выстрелил в голову нашего бойца, затем застрелился сам.
Третий случай, который меня убедил в том, что нам не предписана победа, случился 11 февраля 1993 г. В этот день мы на теплоходе прибыли в Гудаута для обмена пленных. Я был одет в военную форму. Когда вошли в гудаутский порт, он был полон абхазскими и другими боевиками, приблизительно 300 человек. Наверное, они не ожидали увидеть грузина в военной форме (т.е. непосредственно их врага) и все с интересом на меня вылупились. Довольно неприятная ситуация создалась, в такой массе запросто какой-нибудь сумасшедший мог стрелять. Что бы избавится от этой перспективы, я попросил абхазских представителей, что бы пока мы занимаемся делом, боевики вышли с территории порта, на всякой случай. Вы представляете, кто-то дал приказ и эти триста, по внешнему виду явные убийцы, без единого слова развернулись и вышли с порта. Когда я представил аналогичную ситуацию на нашей стороне, понял, что у абхазов уровень военной дисциплины и культура выполнения приказов стоит намного выше нашего. И тогда я на самом деле испугался, что мы эту войну проиграем. К сожалению, это так и случилось.
Корр. - Были ли моменты, когда мы могли повернуть ситуацию в нашу пользу?
С. М. - С военной точки зрения, довольно много, особенно после мартовского наступления на Сухуми, когда абхазы из-за поражения и больших потерь, были в шоке. Это могло быть стать переломным моментом, но этого так и не случилось.
Корр. - Что собой представляли наши вооруженные силы?
-Искусственный конгломерат разных типов венных формировании. Состояние тогдашних вооруженных сил, наверное, отражало ту ситуацию, тот хаос, который воцарился в стране. В каждом из этих формировании, это будь гвардия, или «Мхедриони», местные батальоны, или какие-нибудь другие, было немало таких бойцов, которые понимали дисциплину, единого руководства, необходимость подчинения общим приказам, но много было также и людей под влиянием синдрома «Махно», фактор, который делал невозможным урегулирование ситуации. Это особо было характерно для первых месяцев войны, а потом, особенно, после падения Гагры, в вооруженных силах начались более или менее позитивные сдвиги, создалась 23-ая бригада на базе местного населения. Бойцы освоили элементарные военные необходимости и т.д. Все это принес положительных результатов на ход боевым действиям, но это не было достаточно. Страна явно не смогла создать армию форсированно и ведение войны.
Корр. - Какие силы противостояли грузинским формированиям, была ли абхазская сторона более организована?
С. М. - Итог войны, наверное, ответ на Ваш вопрос. Также, частично, на этот вопрос выше я уже отвечал.
К сожалению, то, что мы не смогли, смогли абхазы, конечно, с помощью посторонних, но все же смогли. Они смогли создать такую организованную военную силу, которая могла провести планированные военные операции как тактико-оперативние, также в стратегической точке зрения. Я приведу подходящие примеры.
В первой половине войны, военное руководство противника предпочитало тактику лобовой атаки и как видно, после взятия Гагры, эту тактику считало оправданной и в сухумском направлении. Но после того, как их 3 атаки (5 ноября, 14-15 марта на Гумисте) были отбиты, противник поменял тактику. По новому плану, абхазцы должны были обойти хорошо укрепленную линию обороны на Гумисте, не проводить лобовые атаки, маленькими локальными боями должны были занять высоты близ Сухуми и обойти гумистинскую оборонительную линию, активизироваться в направлении Ткварчели-Очамчира, перекрыть шоссейную дорогу, соединяющую Сухуми с Очамчирой, после нанести удар, фактический на окруженный Сухуми.
Этот план был разработан явно профессиональными военными (наверное, российскими военными), но разработка одно, выполнение другое.
Первую попытку противник взять Сухуми по этому плану, осуществил в июле. Он высадил десант в Тамыше, перекрыл магистраль и начал атаку по направлению Шрома-Каман для взятия высот. Наши вооруженные силы тогда смогли пресечь эту опасность, но не до конца, некоторые высоты в районе Каман и Шромы остались в руках абхазов, что и представляла постоянную опасность для Сухуми. Наконец-то абхазы осуществили взятие Сухуми в соответствии этим планом, в чем помогло и ослабление наших вооруженных сил в Сухуми.
Но, так или иначе, вышеназванный план могла осуществить лишь хорошо организованная военная сила и к сожалению, факт, что абхазы во время войны смогли создать такую силу, а мы так и не смогли это сделать.
Корр. - Чья вина была, что наши военные формирования не действовали под одно командование?
-Наверное, общее положение в стране, чем отдельные лица, однако и некоторые конкретные лица виновны. По отдельности каждый из них отмечал, что нужно единое командование и что для реализации этой идеи смогли привезти генерала Камкамадзе в Грузию, но когда дело к делу коснулось, кто был до этого «маленький Наполеон», таким и остался и реально, ситуация ненамного изменилось.
Камкамадзе нет, оживили бы Македонского, и он не смог бы создать единое командование, если не построили бы военную систему основанную на одном механизме, что и означало расформирование независимых формировании и реорганизацию. Как вы думаете, Китовани и Иоселиани согласились бы на это, или кто-нибудь силой бы сделать? Создание такой системы и одновременно ведение войны, как я уже отметил, страна (и не отдельные личности) не смогла.
Корр. - Кто давал приказы оставлять завоеванные территории?
- Это один из мифов абхазской войны. Приказом что кто-нибудь оставил или Ткварчели, или Гудауту и Пицунду, я лично не помню.
Иногда возможно, что некоторые части выдвигался вперед, и создавалась опасность оказаться в окружении. В таком случае обязателен приказ об отступлении. Другие случаи для меня не известны.
Это, по моему мнению, была известная легенда «горе-войнов», «я эту войну выиграл бы, но что я мог сделать, сверху мешали».
Корр. - Какую роль выполнил фактор Мегрелии, возможно ли было объединить сторонников экс-президента?
-«Фактор Мегрелии», наверное, раздутое понятие. Что касается сторонников экс-президента, то с их стороны перекрытие дорог, естественно, ставило отрицательное клеймо на ход войны, из-за чего обеспечение фактический единственным путем оставалась воздушная коммуникация, что для войны не была достаточна.
Что касается объединения вооруженных формировании сторонников экс-президента, наверное, при согласии обеих сторон было бы возможно и были и попытки этого. Формировании сторонников экс-президента воевали в Абхазии, но из-за внутренних противоречии все же не удалось глобальное объединение.
Здесь я хотел бы отметить следующее: такое объединение несомненно имел бы большой эффект для восстановления тыла абхазского фронта, для улучшения коммуникации и обеспечении, но я не думаю, что чисто с военной точки зрения это вносило бы решающее изменение на ход войны. Военные формирования сторонников экс-президента были такие же не дисциплинированными и небоеспособными соединениями, которые у нас уже были в Абхазии в достаточном количестве. Просто, произошел бы количественный рост, а не качественный, а войну мы проиграли не из-за малочисленности наших воинов.
Сделаю в более доступной форме.
Сегодняшний гость «Дрони» Начальник Управления информации и анализа департамента охраны границы Грузии - полковник Сосо Маргишвили. Он с первых же дней начала войны был в эпицентре событии в Абхазии, во время военных событии был начальником службы информации вооруженных сил, осуществлял военную цензуру, участвовал в процессе обмена пленных.
Корр. - Что послужило причиной начала войны?
С.М. - Главнейшей причиной начала войны, естественно, был абхазский сепаратизм, который на фоне последующих событии после развала СССР, прохождением соответствующих юридических ступеней следовал к независимости. На это Грузия не согласилась бы и не согласится и в будущем.
Корр. - Была ли необходимость ввести военную силу в Абхазию?
С. М. - До начала войны политические попытки не принесли никаких результатов и не смогли заставить сепаратистов отказаться от желания отделения. Я в основном имею в виду разделение абхазского парламента на абхазскую и грузинскую часть, которым абхазцы больше воспользовались, чем грузины. Уже к лету 1992г. абхазцы были готовы для независимости, они имели все атрибуты независимости: гимн, флаг, герб, конституцию, армию и т.д.
Кроме этого, на лицо было крепкие связи абхазских сепаратистов с северокавказской конфедерацией, столицей которой был объявлен Сухуми.
События принимали очень опасный характер и, как видно, власти Грузии сочли, что демонстрация силы (а не начало войны) остановила бы эти процессы и под предлогом охраны железной дороги ввели вооруженные формирования в Абхазию.
Опыт демонстрации силы, со своими положительными итогами, тогда власти имели. Имею в виду выход отряда Каркарашвили на Псоу, и затем развертывание лагеря в Сухуми в феврале 1992 г., после чего абхазские лидеры явно перенесли запланированное в феврале месяце объявление своей независимости и отстранились от открытого военного конфликта с центральными властями, хотя временно. Летом 1992 г. сепаратисты сочли себя сильными настолько, что перешли на силовые акции, вспомните, например, историю министра внутренних дел Абхазии Гиви Ломинадзе. Было ясно, что сепаратисты не отказываются от своих планов. Между прочим, для характеристики настроения, могу вспомнить следующее: когда мы вошли в Сухуми, первое, что мы сделали, направились в кабинет Ардзинба. На его письменном столе, на почетном месте стоял большой портрет Шамиля, который для него, как и для горцев Северного Кавказа, был символом независимости (на самом деле абхазы сейчас забыли и Шамиля и чеченцев, но для того времени их настроение явно было видно в маленьких штрихах).
Власти не должны были примириться с абхазским сепаратизмом, или должны были предпринять какие-то меры. Они решили использовать военную силу. Наверное, оценить это решение сегодня очень трудно. Наверное, против абхазского сепаратизма военный фактор, совместно с политическими мерами должны были сыграть важную роль (этот вопрос актуален и сегодня), но не в таком виде, в каком тогда случилось в Абхазии.
Властям не «повезло» в том, что военная сила, которая тогда у нас была, была очень далека от классического значения этого термина и она не была в состоянии решить не только военные задачи, но и политические.
К тому же, представители тогдашних властей явно своеобразно представляли роль военной силы в решении абхазского вопроса. Например. Тенгиз Китовани не сомневался, что в случае необходимости, гвардия за считанные месяцы пройдется по Абхазии и оставит абхазам только культурную автономию. Нынешний президент Грузии (как я могу об этом судить), видимо, хорошо видел реальные перспективы дальнейшего развития событии и собирался урегулировать абхазский вопрос комплексным использованием политических факторов и предотвратить войну. По моему мнению, именно этим объясняется фактор серии мирных соглашении как 3 сентября, так и другие соглашения. Но после ввода вооруженных отрядов в Сухуми, в Абхазии начались фактически не контролируемые процессы, которые вызвали эскалацию войны и последующие явления.
Корр. - Почему вы даете такое значение вводу войск в Сухуми?
С. М. - Потому, что после ввода в Сухуми войск город был беспощадно ограблен. Криминальная ситуация масштабный характер получила именно в это время. Ограбление города развивалось следующим образом: в начале налетели на магазины и государственные учреждения, потом на абхазские и негрузинские квартиры, а в конце объектами грабежа стали и грузинские семьи.
Несмотря на то, что старались остановить грабежи, не удалось этого сделать и этот процесс стал неконтролируемым. В грабежах принимали участие как военные формирования, а также местные представители. Это обстоятельство сыграло решающую роль на настроение негрузинского населения. Я убежден, что если в отношении населения было бы корректное отношение, они бы так массово не поддержали бы сепаратистов. Фактически, этот народ мы сами вооружили против себя.
В те августовские дни Сухуми представлял страшное зрелище: разбитые витрины, заполненные награбленным автомашины и т.д. В последующие дни удалось более или менее стабилизировать положение, но было уже поздно и не могло спасти дело.
Нет, нет, но до нашего ввода в Сухуми город не был невредим, а население города, кроме явных сепаратистов, в основном было в городе. После этого начался их отток в Гуд ауту.
Ввод войск в Абхазию (а не в Сухуми), видимо, был единогласным решением военного совета. Целью ввода должно было стать вынуждение Ардзинба приехать в Тбилиси и встретится с Шеварднадзе, естественно, для принятия продиктованных нами условии. Но события развивались по-другому.
Ардзинба не приехал в Тбилиси, к этому добавилось недовольство гвардии из-за остановки в Келасури и давление лидеров местных грузин на Китовани для ввода войск в Сухуми.
Командиры открыто выражали недовольство в связи с тем, что их не пускали в город, а местные это доказывали тем, что город грабится со стороны сепаратистов.
Китовани явно колебался, а Джаба Иоселияни же был категорически против ввода войск в Сухуми. Помню 16 или 17 августа у него был большой конфликт из-за этого с местными лидерами.
По моему мнению, решение о вводе в Сухуми Китовани принял самостоятельно, видимо, его чашу терпения наполнил твердый отказ Ардзинба приехать в Тбилиси.
После этого же произошли известные события.
Корр. - Почему не пошли дальше Гумисты наши вооруженные формирования и почему остановились в Сухуми?
С. М. - В августе 1992 г. остановка на Гумисте искусственным путем наших формировании - это один из мифов абхазской войны и таких мифов довольно много.
Через Гумисту мы просто не смогли пойти. Нас остановили силой, а не приказом сзади.
Во второй половине августа, когда стало ясно, что подпишется соглашение 3 сентября, наша сторона постаралась захватить максимально больше территории и потеснить сепаратистов. И я не думаю, что это решение было принято без ведома президента. Было ясно, что соглашение «зафиксировало бы противоборствующие стороны на тех территориях, которыми они владели до подписания соглашения. Учитывая этот фактор, 28 августа с Гагры в сторону Пицунды, а 29 августа на Гумисте по направлению Эшеры-Новый Афон начались наступления. К сожалению, по обоим направлениям мы понесли большие потери и были вынуждены отступить. Так, что тот миф, как будто кто-то нас приказом остановил на Гумисте, или же где-нибудь еще, не верен, просто, затем из-за дальнейшего развития событии нам пришлось зафиксировать линию фронта, перейти которую мы физически не смогли.
Корр. - Если захватили бы Абхазию полностью, как бы развивались бы события?
С. М. - Интересный и одновременно трудный вопрос. По моему мнению, если параллельно не происходило бы политическое решение абхазского вопроса, только захват территории не снял бы этот вопрос. Просто, захват территории создал бы больше аргументации для решения вопроса политическим путем, и оставил бы меньше возможности сепаратистам для маневров. Посмотрите, что происходит в Чечне, что происходит в Ливане, в Северной Ирландии и т. д. Нет прецедента в мировой практике решения такой проблемы только военным путем
На этнической почве образованный конфликт только военным путем, по моему мнению, нигде не урегулирован, кровь всегда порождает кровь, насилие - чувство мести, возможно, развилась бы партизанская война, создался бы постоянный очаг терроризма и т.д. Что было бы трудно говорить, но что по моему ясно, абхазский вопрос должен решится политическим решением, и в этом процессе военному фактору (не война, а военной силе) определить одно из главных, но все же вспомогательное значение.
Корр. - Какую роль играли внешние факторы в абхазской войне?
С.М. - Несомненно, очень большую роль, у абхазов не было ресурсов в живой силе, не имели вооружения и военные запасы. Все это они получили извне, но мы должны проявить объективность (если хотите мужество) и признать, что если не была бы воля и твердое решение со стороны абхазов воевать против нас, внешние факторы в нашем поражении не сыграли бы значительную роль.
Корр. - Что являлось основной причиной нашего поражения?
С. М.- Я вас ознакомлю с моим личным видением. Причиной поражения можно было назвать очень много чего, те же внешние факторы, наше внутриполитическое положение, неорганизованность, отсутствие общего командования, нехватка соответствующей техники, «синдром Дубая» и т. д.
Несомненно, все эти обстоятельства сыграли положительную роль в нашем поражении, но главнейшее, по моему мнению, было то, что абхазы смогли превратить эту войну в Отечественную войну, а мы не смогли. Если сказать другими словами, нам пришлось вести боевые действия не только против абхазских сепаратистов, против российских частей и северокавказских наемников (можно было их всех победить, что периодически мы и делали это), а против абхазского народа, что я повторяю, по моему мнению, сыграло решающую роль в нашем поражении.
Победить народ, какой бы малочисленный он не был, невозможно, и я думаю, не стоит приводить примеры, хотя наша история этому пример.
Вторую главную причину нашего поражения, наверное, мы должны искать в самих себе. Сегодня, каждый из нас, кто говорит о поражении в войне, в причинах с удовольствием называет всех и вся, кроме самого себя. Но факт, что (имею в виду страну а не отдельных конкретных личностей) не смогли убедить абхазский народ, что бы они не последовали сепаратизму, не смогли их заинтересовать и убедить, что бы они были с нами и жили рядом с нами. То, что нам не удалось, удалось сделать другим и итоги, в том числе и поражение в войне, получили логические.
Корр. - Можно ли сказать, что с самого начала война была проиграна нами?
С.М. - Я и здесь имею свои личные соображения. В первые дни войны никто об этом не думал. В том числе и я. Но первое подозрение у меня появилось на второй или третий день войны из-за одного конкретного случая.
Находился я на «Сталинской даче», в сухумском ботаническом саду, когда увидел, как наши гвардейцы ведут троих молодых окровавленных людей в гражданской одежде. Я их спросил, почему были они в таком состоянии, на что один гвардеец ответил, что они проходили в непосредственной близости, и кажется абхазские разведчики. Во время нашей беседы один абхаз вырвался из рук гвардейца и спрыгнул в обрыв, покончив жизнь самоубийством. Убился сознательно, чем быть в нашем плену. Этот случай и такое самопожертвование, дошедшее до фанатизма, заставило меня задуматься.
Второй случай, похожий на первый, я видел 5 января 1993г. на Гумисте. В ту ночь противник атаковал нас, но вынужден был с большими потерями отступить. Утром на наших позициях стало видно трупы погибшего противника. Один из них отличался одеждой, явно был командиром. Увидев его, один наш боец подумал, что у него обязательно будет пистолет и ползком продвинулся в его сторону. Мы не смогли его остановить. Когда он приблизился к трупу, который на самом деле оказался жив, произошло следующее: этот раненный вдруг вытащил тот пистолет, из-за которого наш боец и направился к нему, сперва выстрелил в голову нашего бойца, затем застрелился сам.
Третий случай, который меня убедил в том, что нам не предписана победа, случился 11 февраля 1993 г. В этот день мы на теплоходе прибыли в Гудаута для обмена пленных. Я был одет в военную форму. Когда вошли в гудаутский порт, он был полон абхазскими и другими боевиками, приблизительно 300 человек. Наверное, они не ожидали увидеть грузина в военной форме (т.е. непосредственно их врага) и все с интересом на меня вылупились. Довольно неприятная ситуация создалась, в такой массе запросто какой-нибудь сумасшедший мог стрелять. Что бы избавится от этой перспективы, я попросил абхазских представителей, что бы пока мы занимаемся делом, боевики вышли с территории порта, на всякой случай. Вы представляете, кто-то дал приказ и эти триста, по внешнему виду явные убийцы, без единого слова развернулись и вышли с порта. Когда я представил аналогичную ситуацию на нашей стороне, понял, что у абхазов уровень военной дисциплины и культура выполнения приказов стоит намного выше нашего. И тогда я на самом деле испугался, что мы эту войну проиграем. К сожалению, это так и случилось.
Корр. - Были ли моменты, когда мы могли повернуть ситуацию в нашу пользу?
С. М. - С военной точки зрения, довольно много, особенно после мартовского наступления на Сухуми, когда абхазы из-за поражения и больших потерь, были в шоке. Это могло быть стать переломным моментом, но этого так и не случилось.
Корр. - Что собой представляли наши вооруженные силы?
-Искусственный конгломерат разных типов венных формировании. Состояние тогдашних вооруженных сил, наверное, отражало ту ситуацию, тот хаос, который воцарился в стране. В каждом из этих формировании, это будь гвардия, или «Мхедриони», местные батальоны, или какие-нибудь другие, было немало таких бойцов, которые понимали дисциплину, единого руководства, необходимость подчинения общим приказам, но много было также и людей под влиянием синдрома «Махно», фактор, который делал невозможным урегулирование ситуации. Это особо было характерно для первых месяцев войны, а потом, особенно, после падения Гагры, в вооруженных силах начались более или менее позитивные сдвиги, создалась 23-ая бригада на базе местного населения. Бойцы освоили элементарные военные необходимости и т.д. Все это принес положительных результатов на ход боевым действиям, но это не было достаточно. Страна явно не смогла создать армию форсированно и ведение войны.
Корр. - Какие силы противостояли грузинским формированиям, была ли абхазская сторона более организована?
С. М. - Итог войны, наверное, ответ на Ваш вопрос. Также, частично, на этот вопрос выше я уже отвечал.
К сожалению, то, что мы не смогли, смогли абхазы, конечно, с помощью посторонних, но все же смогли. Они смогли создать такую организованную военную силу, которая могла провести планированные военные операции как тактико-оперативние, также в стратегической точке зрения. Я приведу подходящие примеры.
В первой половине войны, военное руководство противника предпочитало тактику лобовой атаки и как видно, после взятия Гагры, эту тактику считало оправданной и в сухумском направлении. Но после того, как их 3 атаки (5 ноября, 14-15 марта на Гумисте) были отбиты, противник поменял тактику. По новому плану, абхазцы должны были обойти хорошо укрепленную линию обороны на Гумисте, не проводить лобовые атаки, маленькими локальными боями должны были занять высоты близ Сухуми и обойти гумистинскую оборонительную линию, активизироваться в направлении Ткварчели-Очамчира, перекрыть шоссейную дорогу, соединяющую Сухуми с Очамчирой, после нанести удар, фактический на окруженный Сухуми.
Этот план был разработан явно профессиональными военными (наверное, российскими военными), но разработка одно, выполнение другое.
Первую попытку противник взять Сухуми по этому плану, осуществил в июле. Он высадил десант в Тамыше, перекрыл магистраль и начал атаку по направлению Шрома-Каман для взятия высот. Наши вооруженные силы тогда смогли пресечь эту опасность, но не до конца, некоторые высоты в районе Каман и Шромы остались в руках абхазов, что и представляла постоянную опасность для Сухуми. Наконец-то абхазы осуществили взятие Сухуми в соответствии этим планом, в чем помогло и ослабление наших вооруженных сил в Сухуми.
Но, так или иначе, вышеназванный план могла осуществить лишь хорошо организованная военная сила и к сожалению, факт, что абхазы во время войны смогли создать такую силу, а мы так и не смогли это сделать.
Корр. - Чья вина была, что наши военные формирования не действовали под одно командование?
-Наверное, общее положение в стране, чем отдельные лица, однако и некоторые конкретные лица виновны. По отдельности каждый из них отмечал, что нужно единое командование и что для реализации этой идеи смогли привезти генерала Камкамадзе в Грузию, но когда дело к делу коснулось, кто был до этого «маленький Наполеон», таким и остался и реально, ситуация ненамного изменилось.
Камкамадзе нет, оживили бы Македонского, и он не смог бы создать единое командование, если не построили бы военную систему основанную на одном механизме, что и означало расформирование независимых формировании и реорганизацию. Как вы думаете, Китовани и Иоселиани согласились бы на это, или кто-нибудь силой бы сделать? Создание такой системы и одновременно ведение войны, как я уже отметил, страна (и не отдельные личности) не смогла.
Корр. - Кто давал приказы оставлять завоеванные территории?
- Это один из мифов абхазской войны. Приказом что кто-нибудь оставил или Ткварчели, или Гудауту и Пицунду, я лично не помню.
Иногда возможно, что некоторые части выдвигался вперед, и создавалась опасность оказаться в окружении. В таком случае обязателен приказ об отступлении. Другие случаи для меня не известны.
Это, по моему мнению, была известная легенда «горе-войнов», «я эту войну выиграл бы, но что я мог сделать, сверху мешали».
Корр. - Какую роль выполнил фактор Мегрелии, возможно ли было объединить сторонников экс-президента?
-«Фактор Мегрелии», наверное, раздутое понятие. Что касается сторонников экс-президента, то с их стороны перекрытие дорог, естественно, ставило отрицательное клеймо на ход войны, из-за чего обеспечение фактический единственным путем оставалась воздушная коммуникация, что для войны не была достаточна.
Что касается объединения вооруженных формировании сторонников экс-президента, наверное, при согласии обеих сторон было бы возможно и были и попытки этого. Формировании сторонников экс-президента воевали в Абхазии, но из-за внутренних противоречии все же не удалось глобальное объединение.
Здесь я хотел бы отметить следующее: такое объединение несомненно имел бы большой эффект для восстановления тыла абхазского фронта, для улучшения коммуникации и обеспечении, но я не думаю, что чисто с военной точки зрения это вносило бы решающее изменение на ход войны. Военные формирования сторонников экс-президента были такие же не дисциплинированными и небоеспособными соединениями, которые у нас уже были в Абхазии в достаточном количестве. Просто, произошел бы количественный рост, а не качественный, а войну мы проиграли не из-за малочисленности наших воинов.