КАК ВЗАИМОДЕЙСТВУЮТ СУФИЙСКИЕ ОРДЕНЫ. ТАРИКАТЫ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА
Большинство дервишей являются последователями одного из Путей, называемых на Востоке тарикатами (от арабского тарика, «путь»), a на Западе «oрденами», по аналогии со средневековыми христианскими орденами, хотя полного сходства тут нет. Считается, что основных орденов, имена которых на слуху, - Накшбанди, Кадири, Мевлеви, Ясави, Бекташи, Чишти, Сухраварди и т.д. - шестнадцать, но, фактически, их гораздо больше: возможно, более сотни.
Мевлеви кружатся, Чишти музицируют, Бекташи практикуют боевые искусства, а Кубрави - гипноз, каландары обривают головы и странствуют по миру, Накшбанди, наоборот, овладевают мирской профессией и заводят семью, а медитируют тихо, про себя, так, что никто и не догадается, что они дервиши...
Что может быть общего в таком разнообразии форм?
Как пишет Идрис Шах, противоречия между тем или иным Путем - лишь кажущиеся. Все формулы, упражнения и техники ордена представляют собой только оболочку единого по сути процесса обучения, который может предстать в одной из бесчисленных форм, сгармонизированных с местными условиями (И.Шах, «Путь суфиев»).
Суфийский тарикат - органическое, изменяющееся образование, подобное дереву, растущему от единого корня, которым является основатель ордена. Корень получает питание из источника за пределами известной нам реальности. У дерева может быть как один ствол, так и несколько, и у каждого ствола, в свою очередь, - множество ответвлений. (Когда я говорю о «нашей ветви Традиции», я имею в виду именно такое живое образование). Как растущие плоды дерева не могут впитать воду от корня иначе как через ветви и ствол, так и ученик не сможет получить питание от учения, кроме как через линию преемственности суфиев, называемую силсила.
Персидский ковер с мотивом узора «древо жизни» (источник фото)
От корня могут прорастать молодые побеги, а старые - отмирать; на смену сухим, отжившим деревьям поднимается новая леторосль. Несмотря на то, что у каждого ордена есть свои практики, формы одежды и ритуала, последние вовсе не являются неизменными и корректируются в соответствии с принципом «время-место-люди».
Об этом говорил суфийский Учитель Пути Накшбанди, Омар Али-Шах (Ага): «Методология, тактики, техники, гармоники давно были выработаны и проверены веками; они функционировали в разных культурных и языковых средах вполне органично и без искажений, без размывания основных ценностей, но с учетом меняющегося времени, культурных особенностей и различных акцентов деятельности. ...
Наши методы, техники, упражнения и другие практики могут различаться, поскольку каждый из традиционных орденов, - будь то Кадири, Накшбанди, Сухраварди или любой другой, - полировали и оттачивали их веками, но все эти техники работают. Они несут послание, энергию и дух Традиции в гармоничном и верном ключе». (из лекции «Силсила и техники», 2004)
Здесь мы приближаемся к заявленной теме этой заметки: как разные ордены взаимодействуют между собой? Ага утверждает: «мы не охотимся за головами», не устраиваем размежеваний, мы делаем одно общее дело:
«Еще одна тема, послужившая поводом для множества вопросов: каково формальное отношение между, к примеру, Накшбанди и Мевлеви, Кадири, Сухраварди и другими орденами. Ответ в том, что у всех традиционных орденов одна и та же главная цель и предмет деятельности. …
Во-первых, примите как факт: между членами различных традиционных орденов нет ни враждебности, ни соревновательности. Поэтому абсолютно нормально, когда член одного из орденов посещает теккию другого ордена по приглашению и с разрешения шейхов обеих орденов. Правила, или, если угодно, протокол в таких случаях прост и ясен. С точки зрения гостеприимства, если, повторюсь, у вас есть приглашение и разрешение, проблемы нет. Однако участие в упражнениях другого ордена довольно часто может быть источником - не столько проблемы, сколько неудобства.
Взять, к примеру, Мевлеви. Кого-то из вас могут пригласить на одну из их встреч, и он действительно может пойти. Однако будет невежливо и несколько нецелесообразно пытаться участвовать в их танцах. У Мевлеви существует специфический ритуал, в рамках которого они обучались. И, как я сказал, если кто-то со стороны попытался бы принять в нем участие, это могло бы помешать процессу. Опять же, это вопрос вежливости, протокола, вопрос здравого смысла. Это не запрет: только вопрос учета специфики деятельности другого сообщества» (из лекции, 1989).
При этом попытки перенимать практики других орденов или изымать отдельные упражнения и техники из органического контекста обучения, скорее всего, не будут продуктивными, продолжает Ага:
«Пение Каввали или Мевлеви может быть более привлекательным для некоторых, чем молчание. Вопрос не в том, «не могли ли бы мы иногда добавить чуть-чуть музыки, например, Каввали?» Нет, мне, конечно, нравится Каввали, с ним-то все в порядке - этот жанр очень распространен в некоторых частях Пакистана, и он заключается в пении куплетов на основе стихов Руми. Некоторым людям данная манера пения кажется неблагозвучной, - как афганцам и пакистанцам неблагозвучным кажется джаз, - но у такой манеры есть функция в той среде, где она используется. Если изъять ее из контекста и включить в практики другого ордена, это может создать дисгармонию.
В каждом ордене существует свой собственный тип деятельности, движения, энергии, и вы не можете, например, сказать: «Какая разница, молоко или бензин: всё одно - жидкость». Но попробуйте заправить свою машину молоком и посмотрите, что получится: «Вроде жидкость, залил ее так же, как бензин; почему машина не заводится?» Потому что вся машина была сделана в расчете на заправку бензином, а не молоком. Молоко хорошо в своем применении, но в данном контексте не имеет никакой ценности» (из лекции «Силсила и техники», 2004).
СУФИЗМ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Прекрасной иллюстрацией того, насколько непохожие формы принимает суфизм, служит мозаика суфийских сообществ на территории бывшего СССР. Собеседники часто присылают мне письма с вопросом, к какому суфийскому сообществу лучше присоединиться. Я всегда говорю, что не могу дать такого совета, потому что все эти группы очень разные (так и должно быть, ведь слон состоит не только из хобота или ног). Я стараюсь не предлагать мои личные суждения, а ограничиваться как можно более объективной зарисовкой многоцветного узора, который представляют из себя русскоязычные суфийские общины.
Начну с традиционных. В этих сообществах, сосредоточенных в основном в Средней Азии, на Кавказе и в Поволжье, обучение ведется в рамках исламской традиции, и для того, чтобы быть принятым в ученики, необходимо как минимум принадлежать к мусульманской вере. Самые распространенные суфийские ордена - Накшбанди и Ясави в Средней Азии и Татарстане, Кадири и Шазили на Северном Кавказе.
У меня есть несколько близких Друзей, которые когда-то начинали путь ученика среди последователей Накшбанди в Средней Азии, приняв ислам. Хотя Друзья впоследствии перешли в другие группы, они отзывались об обучавших их людях с большим уважением.
Некоторые из знакомых мне казахских и русских дервишей были или сейчас являются учениками Хазрата Курбанали Ахмедова, шейха Накшбанди из Казахстана, с последователями в Узбекистане, Татарстане и России. Видео с его лекциями на русском языке можно во множестве найти в сети.
Учителем Хазрата Курбанали был очень известный с советских времен узбекский Мастер-Накшбанди Ибрагим-Хаджи из Коканда, ушедший в лучший мир в 2009 году. Я немного знаю об этом Учителе от одного из его родственников. Ибрагим-Хаджи был из рода потомственных суфиев, и учил не только он, но и все его братья, в том числе дед моего кокандского Друга. Несмотря на плохое отношение советских властей к религии вообще и к суфизму в частности, к Мастеру за наставлениями неофициально съезжались ученики со всей Средней Азии и даже из-за границы. Кстати, известные своими книгами и лекциями о суфийском целительстве Мирзакарим Норбеков и Музаффар Хаджи Усманов тоже в свое время учились у Ибрагима-Хаджи (о них чуть ниже).
О другом потомственном накшбандийском учителе из Бухары, хранителе мавзолея Бахауддина Накшбанда, имаме Хаджи Абдулгафуре (ученики называют его Домлажон), я уже когда-то писала. Нам с Друзьями довелось побеседовать с ним в Бухаре.
Прочитав ту заметку, один из Друзей задал мне вопрос: считаю ли я Хаджи Абдулгафура подлинным суфийским Учителем? Я сказала, что да, это так, но он - учитель для своего сообщества, людей своей культуры и веры. Может ли он быть подходящим наставником для человека, выросшего в других традициях, на иной культурной почве? И, с другой стороны, сможет ли сам учитель посчитать такого человека подходящим учеником? Возникнет ли между ними созвучие, гармония? В течение всей нашей беседы с Хаджи Абдулгафуром я чувствовала идеальную сонастроенность с ним и полное отсутствие барьеров, благодаря чему «нечто» было передано. Однако в силу многих обстоятельств, в том числе просто географически, я не смогла бы, даже если бы у меня не было Учителя, стать его учеником.
Думаю, что эти вопросы в равной степени относятся ко всем суфийским сообществам, описанным выше, чьи методы предназначены для людей, живущих в определенных условиях, а деятельность сгармонизирована с местной спецификой.
Кроме среднеазиатских, в России в 90-х годах появились тарикаты из других стран. Мне знакомы несколько русскоязычных последователей накшбандийского шейха Назима аль-Хаккани, жившего на Кипре (он покинул этот мир в 2014 году, но оставил преемника). Шейх Назим - тоже представитель традиционного исламского суфизма, он работал с группами в Европе и в России.
Есть российские последователи и у другого заграничного ордена - Азимийя, возникшего в середине прошлого века в Пакистане. Его основателем был Мухаммад Азим Бархия, но после его ухода в 1979 году руководство тариката перешло к преемнику. Практики Азимийя, хотя и основаны на коранической традиции, включают также элементы йоги, например, специальные техники дыхания, а также медитации с использованием цветовой визуализации.
В отдельную категорию можно, пожалуй, выделить сообщества учеников упомянутых ранее Музаффара Хаджи Усманова и Мирзакарима Норбекова, в основном специализирующиеся на обучении практикам целительства и самоисцеления, а также суфийским психологическим методам - всё это вне явного религиозного контекста. Оба наставника активно ведут платные семинары для всех желающих, в том числе выездные, совмещаемые с паломничествами по святым местам. Их книги и видеолекции широкодоступны в сети.
Книги М.Норбекова, которые начали активно издаваться с начала 90-х, являются попыткой популяризации суфизма среди, что называется, «разных слоев населения», они написаны в подчеркнуто разговорной, даже грубоватой манере. М.Норбеков часто объясняет суфийские идеи при помощи притч и анекдотов. Большинство обучающих историй, используемых в книгах Норбекова, взяты из сборников Идриса Шаха, правда, при этом истории не сохранили характерный «узор» Мастера Накшбанди, по которому были изначально выстроены.
Из суфиев-целителей известна также своеобразная бабушка-дервиш Бифатима из казахского поселка Унгуртас. Она называет своим духовным учителем великого тюркского суфия 12-го в. Ахмада Ясави, но при этом практики Бифатимы, что характерно для всех Ясави, сильно пропитаны традициями тюркского шаманизма. У нее есть не только пациенты, но также ученики, гостящие или даже живущие в ее доме. Про Бифатиму снят хороший документальный фильм «Последний дервиш Казахстана», который я очень рекомендую посмотреть. Недавно мне написала одна женщина-дервиш, которая готовит к изданию интересную книгу о Бифатиме. Изложенные истории о целительнице показались мне достойными внимания, и, я надеюсь, книга будет издана.
Как показывает опыт, методы и практики традиционных тарикатов, органичные в соответствующей культурной среде, могут оказаться не подходящими для людей, выросших в иных условиях.
Последним может показаться более созвучной другая категория суфийских сообществ, которые, сохраняя суть учения, придерживаются надконфессионального подхода. Например, сообщество Международного суфийского движения последователей Хазрата Инайят-Хана, чье российское отделение в настоящее время возглавляет Сергей Москалев. Хазрат Инайят-Хан - музыкант и Учитель из линии преемственности индийского ордена Чишти, он был одним из первых суфиев, учивших на Западе в начале прошлого века.
Общины последователей Хазрата, называющие себя Инайяти, до сих пор существуют во всех местах, где он жил и учил - в Северной Америке, Европе и России. Книги Инайята Хана переведены на все европейские и русский язык, и будут, вероятно, первым, что вам предложат по теме «суфизм» в любом книжном магазине. Среди членов движения есть христиане, мусульмане, буддисты, индусы и люди, не относящиеся ни к какой конфессии - религиозная принадлежность не является для Инайяти камнем преткновения. Музыка, в духе традиций Чишти, служит важным компонентом обучения. О моем опыте пребывания в молчаливом ретрите в общине Инайяти, где учит правнук Инайят Хана, а также о самой общине (правда, не в России, а в штате Нью-Йорк) я писала здесь.
Умеренный или «нешариатский» суфизм представлен в России также ответвлением иранского тариката Ниматуллахи. Данное сообщество было создано в 90-е годы публицистом и переводчиком Леонидом Тираспольским, которого глава Ниматуллахи Джавад Нурбахш посвятил в шейхи и назначил представлять орден в бывшем СССР. Л.Тираспольским переведены и изданы книги Дж.Нурбахша, а на сайте сообщества, который явно тяготеет не столько к религиозным, сколько к философским, психологическим и общекультурным темам, можно найти широкий спектр материалов по суфизму в целом, не только относящихся к тарикату Ниматуллахи. Л.Тираспольский также пишет на темы Четвертого Пути, учения Г.И.Гурджиева, в том числе в изложении его ученика П.Д.Успенского и т.д. Постоянные группы Ниматуллахи есть в Москве и Санкт-Петербурге.
Орден Мевлеви, кружащихся дервишей, на территории бывшего СССР представлен в Прибалтике, с активным центром в Риге. Центр поддерживает связи с Мевлеви из Турции, где учил Руми. Руководителем его в настоящее время является женщина - редкое исключение для суфийских групп. Я знаю несколько людей из данного сообщества, и насколько могу судить, группа в своей деятельности использует музыку, танец и поэзию, вполне в духе традиций Мевлеви, и также не ограничена конфессиональными рамками.
Из суфиев-универсалистов, пожалуй, стоит упомянуть также англичанина Луэллина Воан-Ли, ученика Ирины Твиди. Ирина, русская эмигрантка, переехавшая в Англию, в середине прошлого века обучалась у индийского суфия и описала свой опыт в книге «Огненная бездна» (книга хорошая, стоит прочитать). Луэллин возглавляет центр «Золотой суфий» и считает себя преемником бараки учителя Ирины. Он написал несколько книг о духовной трансформации на пути суфия, где большое место уделяется вопросам психологии и сновидениям (эти книги я пока не читала). Поскольку автор периодически приезжает в Россию с лекциями, решила и его вкратце упомянуть.
Конечно, есть и другие суфии, о которых я не знаю, поскольку мои сведения и контакты ограничены. Может быть, кто-то из читателей захочет дополнить картину, - думаю, все от этого только выиграют.
*****
Наверное, после всего вышеперечисленного у многих Собеседников возник вопрос: зачем такая диверсификация внутри одного учения?
Для ответа я воспользуюсь аналогией, приведенной Руми: предположим, что целый ряд человек задействованы в изготовлении шатра. Кто-то из них ткет, кто-то делает веревки, кто-то сшивает готовые куски ткани. Все они принимают участие во всеобъемлющем действии, хотя каждый в отдельности полностью посвящает себя одному направлению. Частные действия могут казаться никак не связанными друг с другом или даже взаимоисключающими. Однако если важным для нас является конечный результат - шатер, именно всеобъемлющее действие всей группы людей будет иметь значение.
Ну, и главный вопрос, конечно, который задают в связи с суфийскими группами - какая из них лучше? Я думаю, на самом деле этот вопрос должен звучать так: какая из них лучше для меня? На этот вопрос я всегда отвечаю так: возможно, имеет смысл, подробнее познакомившись со всеми этими направлениями, спросить себя, с каким из данных сообществ вы чувствуете наибольшую гармонию или созвучие?
Это и будет ответом.
Мевлеви кружатся, Чишти музицируют, Бекташи практикуют боевые искусства, а Кубрави - гипноз, каландары обривают головы и странствуют по миру, Накшбанди, наоборот, овладевают мирской профессией и заводят семью, а медитируют тихо, про себя, так, что никто и не догадается, что они дервиши...
Что может быть общего в таком разнообразии форм?
Как пишет Идрис Шах, противоречия между тем или иным Путем - лишь кажущиеся. Все формулы, упражнения и техники ордена представляют собой только оболочку единого по сути процесса обучения, который может предстать в одной из бесчисленных форм, сгармонизированных с местными условиями (И.Шах, «Путь суфиев»).
Суфийский тарикат - органическое, изменяющееся образование, подобное дереву, растущему от единого корня, которым является основатель ордена. Корень получает питание из источника за пределами известной нам реальности. У дерева может быть как один ствол, так и несколько, и у каждого ствола, в свою очередь, - множество ответвлений. (Когда я говорю о «нашей ветви Традиции», я имею в виду именно такое живое образование). Как растущие плоды дерева не могут впитать воду от корня иначе как через ветви и ствол, так и ученик не сможет получить питание от учения, кроме как через линию преемственности суфиев, называемую силсила.
Персидский ковер с мотивом узора «древо жизни» (источник фото)
От корня могут прорастать молодые побеги, а старые - отмирать; на смену сухим, отжившим деревьям поднимается новая леторосль. Несмотря на то, что у каждого ордена есть свои практики, формы одежды и ритуала, последние вовсе не являются неизменными и корректируются в соответствии с принципом «время-место-люди».
Об этом говорил суфийский Учитель Пути Накшбанди, Омар Али-Шах (Ага): «Методология, тактики, техники, гармоники давно были выработаны и проверены веками; они функционировали в разных культурных и языковых средах вполне органично и без искажений, без размывания основных ценностей, но с учетом меняющегося времени, культурных особенностей и различных акцентов деятельности. ...
Наши методы, техники, упражнения и другие практики могут различаться, поскольку каждый из традиционных орденов, - будь то Кадири, Накшбанди, Сухраварди или любой другой, - полировали и оттачивали их веками, но все эти техники работают. Они несут послание, энергию и дух Традиции в гармоничном и верном ключе». (из лекции «Силсила и техники», 2004)
Здесь мы приближаемся к заявленной теме этой заметки: как разные ордены взаимодействуют между собой? Ага утверждает: «мы не охотимся за головами», не устраиваем размежеваний, мы делаем одно общее дело:
«Еще одна тема, послужившая поводом для множества вопросов: каково формальное отношение между, к примеру, Накшбанди и Мевлеви, Кадири, Сухраварди и другими орденами. Ответ в том, что у всех традиционных орденов одна и та же главная цель и предмет деятельности. …
Во-первых, примите как факт: между членами различных традиционных орденов нет ни враждебности, ни соревновательности. Поэтому абсолютно нормально, когда член одного из орденов посещает теккию другого ордена по приглашению и с разрешения шейхов обеих орденов. Правила, или, если угодно, протокол в таких случаях прост и ясен. С точки зрения гостеприимства, если, повторюсь, у вас есть приглашение и разрешение, проблемы нет. Однако участие в упражнениях другого ордена довольно часто может быть источником - не столько проблемы, сколько неудобства.
Взять, к примеру, Мевлеви. Кого-то из вас могут пригласить на одну из их встреч, и он действительно может пойти. Однако будет невежливо и несколько нецелесообразно пытаться участвовать в их танцах. У Мевлеви существует специфический ритуал, в рамках которого они обучались. И, как я сказал, если кто-то со стороны попытался бы принять в нем участие, это могло бы помешать процессу. Опять же, это вопрос вежливости, протокола, вопрос здравого смысла. Это не запрет: только вопрос учета специфики деятельности другого сообщества» (из лекции, 1989).
При этом попытки перенимать практики других орденов или изымать отдельные упражнения и техники из органического контекста обучения, скорее всего, не будут продуктивными, продолжает Ага:
«Пение Каввали или Мевлеви может быть более привлекательным для некоторых, чем молчание. Вопрос не в том, «не могли ли бы мы иногда добавить чуть-чуть музыки, например, Каввали?» Нет, мне, конечно, нравится Каввали, с ним-то все в порядке - этот жанр очень распространен в некоторых частях Пакистана, и он заключается в пении куплетов на основе стихов Руми. Некоторым людям данная манера пения кажется неблагозвучной, - как афганцам и пакистанцам неблагозвучным кажется джаз, - но у такой манеры есть функция в той среде, где она используется. Если изъять ее из контекста и включить в практики другого ордена, это может создать дисгармонию.
В каждом ордене существует свой собственный тип деятельности, движения, энергии, и вы не можете, например, сказать: «Какая разница, молоко или бензин: всё одно - жидкость». Но попробуйте заправить свою машину молоком и посмотрите, что получится: «Вроде жидкость, залил ее так же, как бензин; почему машина не заводится?» Потому что вся машина была сделана в расчете на заправку бензином, а не молоком. Молоко хорошо в своем применении, но в данном контексте не имеет никакой ценности» (из лекции «Силсила и техники», 2004).
СУФИЗМ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Прекрасной иллюстрацией того, насколько непохожие формы принимает суфизм, служит мозаика суфийских сообществ на территории бывшего СССР. Собеседники часто присылают мне письма с вопросом, к какому суфийскому сообществу лучше присоединиться. Я всегда говорю, что не могу дать такого совета, потому что все эти группы очень разные (так и должно быть, ведь слон состоит не только из хобота или ног). Я стараюсь не предлагать мои личные суждения, а ограничиваться как можно более объективной зарисовкой многоцветного узора, который представляют из себя русскоязычные суфийские общины.
Начну с традиционных. В этих сообществах, сосредоточенных в основном в Средней Азии, на Кавказе и в Поволжье, обучение ведется в рамках исламской традиции, и для того, чтобы быть принятым в ученики, необходимо как минимум принадлежать к мусульманской вере. Самые распространенные суфийские ордена - Накшбанди и Ясави в Средней Азии и Татарстане, Кадири и Шазили на Северном Кавказе.
У меня есть несколько близких Друзей, которые когда-то начинали путь ученика среди последователей Накшбанди в Средней Азии, приняв ислам. Хотя Друзья впоследствии перешли в другие группы, они отзывались об обучавших их людях с большим уважением.
Некоторые из знакомых мне казахских и русских дервишей были или сейчас являются учениками Хазрата Курбанали Ахмедова, шейха Накшбанди из Казахстана, с последователями в Узбекистане, Татарстане и России. Видео с его лекциями на русском языке можно во множестве найти в сети.
Учителем Хазрата Курбанали был очень известный с советских времен узбекский Мастер-Накшбанди Ибрагим-Хаджи из Коканда, ушедший в лучший мир в 2009 году. Я немного знаю об этом Учителе от одного из его родственников. Ибрагим-Хаджи был из рода потомственных суфиев, и учил не только он, но и все его братья, в том числе дед моего кокандского Друга. Несмотря на плохое отношение советских властей к религии вообще и к суфизму в частности, к Мастеру за наставлениями неофициально съезжались ученики со всей Средней Азии и даже из-за границы. Кстати, известные своими книгами и лекциями о суфийском целительстве Мирзакарим Норбеков и Музаффар Хаджи Усманов тоже в свое время учились у Ибрагима-Хаджи (о них чуть ниже).
О другом потомственном накшбандийском учителе из Бухары, хранителе мавзолея Бахауддина Накшбанда, имаме Хаджи Абдулгафуре (ученики называют его Домлажон), я уже когда-то писала. Нам с Друзьями довелось побеседовать с ним в Бухаре.
Прочитав ту заметку, один из Друзей задал мне вопрос: считаю ли я Хаджи Абдулгафура подлинным суфийским Учителем? Я сказала, что да, это так, но он - учитель для своего сообщества, людей своей культуры и веры. Может ли он быть подходящим наставником для человека, выросшего в других традициях, на иной культурной почве? И, с другой стороны, сможет ли сам учитель посчитать такого человека подходящим учеником? Возникнет ли между ними созвучие, гармония? В течение всей нашей беседы с Хаджи Абдулгафуром я чувствовала идеальную сонастроенность с ним и полное отсутствие барьеров, благодаря чему «нечто» было передано. Однако в силу многих обстоятельств, в том числе просто географически, я не смогла бы, даже если бы у меня не было Учителя, стать его учеником.
Думаю, что эти вопросы в равной степени относятся ко всем суфийским сообществам, описанным выше, чьи методы предназначены для людей, живущих в определенных условиях, а деятельность сгармонизирована с местной спецификой.
Кроме среднеазиатских, в России в 90-х годах появились тарикаты из других стран. Мне знакомы несколько русскоязычных последователей накшбандийского шейха Назима аль-Хаккани, жившего на Кипре (он покинул этот мир в 2014 году, но оставил преемника). Шейх Назим - тоже представитель традиционного исламского суфизма, он работал с группами в Европе и в России.
Есть российские последователи и у другого заграничного ордена - Азимийя, возникшего в середине прошлого века в Пакистане. Его основателем был Мухаммад Азим Бархия, но после его ухода в 1979 году руководство тариката перешло к преемнику. Практики Азимийя, хотя и основаны на коранической традиции, включают также элементы йоги, например, специальные техники дыхания, а также медитации с использованием цветовой визуализации.
В отдельную категорию можно, пожалуй, выделить сообщества учеников упомянутых ранее Музаффара Хаджи Усманова и Мирзакарима Норбекова, в основном специализирующиеся на обучении практикам целительства и самоисцеления, а также суфийским психологическим методам - всё это вне явного религиозного контекста. Оба наставника активно ведут платные семинары для всех желающих, в том числе выездные, совмещаемые с паломничествами по святым местам. Их книги и видеолекции широкодоступны в сети.
Книги М.Норбекова, которые начали активно издаваться с начала 90-х, являются попыткой популяризации суфизма среди, что называется, «разных слоев населения», они написаны в подчеркнуто разговорной, даже грубоватой манере. М.Норбеков часто объясняет суфийские идеи при помощи притч и анекдотов. Большинство обучающих историй, используемых в книгах Норбекова, взяты из сборников Идриса Шаха, правда, при этом истории не сохранили характерный «узор» Мастера Накшбанди, по которому были изначально выстроены.
Из суфиев-целителей известна также своеобразная бабушка-дервиш Бифатима из казахского поселка Унгуртас. Она называет своим духовным учителем великого тюркского суфия 12-го в. Ахмада Ясави, но при этом практики Бифатимы, что характерно для всех Ясави, сильно пропитаны традициями тюркского шаманизма. У нее есть не только пациенты, но также ученики, гостящие или даже живущие в ее доме. Про Бифатиму снят хороший документальный фильм «Последний дервиш Казахстана», который я очень рекомендую посмотреть. Недавно мне написала одна женщина-дервиш, которая готовит к изданию интересную книгу о Бифатиме. Изложенные истории о целительнице показались мне достойными внимания, и, я надеюсь, книга будет издана.
Как показывает опыт, методы и практики традиционных тарикатов, органичные в соответствующей культурной среде, могут оказаться не подходящими для людей, выросших в иных условиях.
Последним может показаться более созвучной другая категория суфийских сообществ, которые, сохраняя суть учения, придерживаются надконфессионального подхода. Например, сообщество Международного суфийского движения последователей Хазрата Инайят-Хана, чье российское отделение в настоящее время возглавляет Сергей Москалев. Хазрат Инайят-Хан - музыкант и Учитель из линии преемственности индийского ордена Чишти, он был одним из первых суфиев, учивших на Западе в начале прошлого века.
Общины последователей Хазрата, называющие себя Инайяти, до сих пор существуют во всех местах, где он жил и учил - в Северной Америке, Европе и России. Книги Инайята Хана переведены на все европейские и русский язык, и будут, вероятно, первым, что вам предложат по теме «суфизм» в любом книжном магазине. Среди членов движения есть христиане, мусульмане, буддисты, индусы и люди, не относящиеся ни к какой конфессии - религиозная принадлежность не является для Инайяти камнем преткновения. Музыка, в духе традиций Чишти, служит важным компонентом обучения. О моем опыте пребывания в молчаливом ретрите в общине Инайяти, где учит правнук Инайят Хана, а также о самой общине (правда, не в России, а в штате Нью-Йорк) я писала здесь.
Умеренный или «нешариатский» суфизм представлен в России также ответвлением иранского тариката Ниматуллахи. Данное сообщество было создано в 90-е годы публицистом и переводчиком Леонидом Тираспольским, которого глава Ниматуллахи Джавад Нурбахш посвятил в шейхи и назначил представлять орден в бывшем СССР. Л.Тираспольским переведены и изданы книги Дж.Нурбахша, а на сайте сообщества, который явно тяготеет не столько к религиозным, сколько к философским, психологическим и общекультурным темам, можно найти широкий спектр материалов по суфизму в целом, не только относящихся к тарикату Ниматуллахи. Л.Тираспольский также пишет на темы Четвертого Пути, учения Г.И.Гурджиева, в том числе в изложении его ученика П.Д.Успенского и т.д. Постоянные группы Ниматуллахи есть в Москве и Санкт-Петербурге.
Орден Мевлеви, кружащихся дервишей, на территории бывшего СССР представлен в Прибалтике, с активным центром в Риге. Центр поддерживает связи с Мевлеви из Турции, где учил Руми. Руководителем его в настоящее время является женщина - редкое исключение для суфийских групп. Я знаю несколько людей из данного сообщества, и насколько могу судить, группа в своей деятельности использует музыку, танец и поэзию, вполне в духе традиций Мевлеви, и также не ограничена конфессиональными рамками.
Из суфиев-универсалистов, пожалуй, стоит упомянуть также англичанина Луэллина Воан-Ли, ученика Ирины Твиди. Ирина, русская эмигрантка, переехавшая в Англию, в середине прошлого века обучалась у индийского суфия и описала свой опыт в книге «Огненная бездна» (книга хорошая, стоит прочитать). Луэллин возглавляет центр «Золотой суфий» и считает себя преемником бараки учителя Ирины. Он написал несколько книг о духовной трансформации на пути суфия, где большое место уделяется вопросам психологии и сновидениям (эти книги я пока не читала). Поскольку автор периодически приезжает в Россию с лекциями, решила и его вкратце упомянуть.
Конечно, есть и другие суфии, о которых я не знаю, поскольку мои сведения и контакты ограничены. Может быть, кто-то из читателей захочет дополнить картину, - думаю, все от этого только выиграют.
*****
Наверное, после всего вышеперечисленного у многих Собеседников возник вопрос: зачем такая диверсификация внутри одного учения?
Для ответа я воспользуюсь аналогией, приведенной Руми: предположим, что целый ряд человек задействованы в изготовлении шатра. Кто-то из них ткет, кто-то делает веревки, кто-то сшивает готовые куски ткани. Все они принимают участие во всеобъемлющем действии, хотя каждый в отдельности полностью посвящает себя одному направлению. Частные действия могут казаться никак не связанными друг с другом или даже взаимоисключающими. Однако если важным для нас является конечный результат - шатер, именно всеобъемлющее действие всей группы людей будет иметь значение.
Ну, и главный вопрос, конечно, который задают в связи с суфийскими группами - какая из них лучше? Я думаю, на самом деле этот вопрос должен звучать так: какая из них лучше для меня? На этот вопрос я всегда отвечаю так: возможно, имеет смысл, подробнее познакомившись со всеми этими направлениями, спросить себя, с каким из данных сообществ вы чувствуете наибольшую гармонию или созвучие?
Это и будет ответом.