О РАЗНОГЛАСИЯХ МЕЖДУ СУФИЯМИ
Вещи, кажущиеся противоположными, нередко работают сообща.
(Джалаледдин Руми)
Никакая птица не полетит с одним крылом.
(пословица североамериканских индейцев)
Беседовали с Другом на тему «разногласий» между братьями Идрисом Шахом и Омаром Али-Шахом (Агой), которые в свое время вызвали много толков и предположений.
Факты, действительно имевшие место, таковы: в определенное время братья, до этого учившие вместе, поставили перед каждым из учеников вопрос: продолжать обучение либо с одним из них, либо с другим. Вскоре Идрис Шах и вовсе прекратил работу с группами и сосредоточился на деятельности, которую можно назвать скорее просветительской: написании и издании книг, чтении лекций, преимущественно в университетской среде, создании фильмов, интервью на радио и в прессе и т.д. В то же время Омар Али-Шах полностью сосредоточился на работе с группами, которые в те десятилетия стали быстро расти, и на деятельности, связанной с этим: караваны, встречи, организация международного сообщества целителей, постройка теккий и т.д. В эти десятилетия Ага больше не писал книг, хотя записи его бесед с учениками были отредактированы и изданы как отдельные книги.
Братья очень скупо комментировали то, что со стороны выглядело как полное размежевание. Ага лишь сказал, что они с братом «согласились не соглашаться» по ряду вопросов.
В ответ на различные предположения по поводу разделения в методах и стиле обучения Шахов, которые мне доводилось встречать, считаю должным заметить, что разногласия среди великих суфиев далеко не были исключением.
Например, принципиально не соглашались друг с другом основатель ордена Мевлеви Джалаледдин Руми и Хаджи Бекташ, которые были современниками, оба жили в Турции и обучали в разных ее частях. Основатель ордена Бекташи, дервиши-воины которого следовали аскетическому, даже монашескому образу жизни, утверждал, что Мевлеви с их танцами и музыкой развлекаются, а не учатся. Руми на это возражал, что для того, кто познает Бога через мистический союз, основанный на полном растворении в любви, умерщвление плоти не является необходимым. Известно, что ученикам Мевлеви и Бекташи не разрешалось встречаться, посещать собрания другого ордена или вступать в дискуссии.
С другой стороны, Руми, который считался одним из преемников Ибн-Араби, спустя десятилетия после смерти своего Учителя говорил, что учение, изложенное в книгах Ибн-Араби, уже не отвечает потребностям настоящего времени.
Многие из изучающих суфизм знают о мученической смерти багдадского суфия Мансура Халладжа, который был казнен за фразу, сказанную в порыве мистического экстаза и признанную еретической: «Я есмь Истина». Однако немногие знают, что одним из тех, кто подписал указ о казни Мансура Халладжа, был другой великий суфий - Джунайд Багдади. Этому предшествовал долгий период бурных разногласий между последователями Джунайда и теми, кто поддерживал Халладжа. Джунайд считал, что Халладж подвергает риску всех суфиев, бросая вызов ортодоксальным канонам и создавая напряжение между суфиями и клерикалами. (Об этом эпизоде писал отец братьев Шахов, Сирдар Икбал Али-Шах, в книге «Исламский суфизм»/Islamic Sufism).
Когда Халладжа четвертовали, он не произнес ни звука, но как только подошедший дервиш коснулся его цветком, Мансур издал душераздирающий крик. Возможно, в этой предсмертной драме Мансур хотел донести до нас послание: боль, приходящая от Друзей, невыносимо сильнее, чем причиняемая врагами.
Мы не сможем ни понять, ни принять этих, кажущихся непримиримыми позиций великих суфиев, если не вместим идеи о том, что в каждой ситуации присутствует как минимум один невидимый элемент. Он, как тринадцатый камень в дзэнском саду камней - с какой бы стороны наблюдатель не приближался к саду, один камень всегда остается скрытым. Однако он есть.
Мы можем только сказать, что во всех перечисленных ситуациях присутствует неизвестный нам фактор. А скорее всего, и не один. И не обязательно одинаковый. Я не утверждаю, что могу назвать этот фактор, хотя допускаю, что его можно познать, имея бОльшие знание и вИдение. Я - за то, чтобы не исключать существование этого фактора и не торопиться с выводами, не будучи уверенным, в чем он заключался. По выражению Бахауддина Накшбанда, «мы слишком далеко отстоим» от Учителей, чтобы знать то, что знали они. Я уверена только в одном - мы НЕ видим всю картину целиком.
Как утверждал Руми, мы оторваны от подлинной реальности. Хотя то, что мы наблюдаем, как обычную жизнь, и кажется нам по своему завершенной картиной, это всего лишь малая часть целого, лишь вершина айсберга. Существуют измерения реальности, постижение которых становится нам доступным лишь через длительное усилие.
Руми также утверждал, что существуют такие вещи, как частное действие и всеобъемлющее действие. В мире, обычно воспринимаемом нами, мы способны наблюдать лишь частные действия. Мевляна использует такую аналогию: предположим, что целый ряд человек задействованы в изготовлении шатра. Кто-то из них ткет, кто-то делает веревки, кто-то сшивает готовые куски ткани. Все они принимают участие во всеобъемлющем действии, хотя каждый из них полностью посвящает себя частному действию. Частные действия могут казаться никак не связанными друг с другом или даже взаимоисключающими. Однако если важным для нас является конечный результат - шатер, именно всеобъемлющее действие всей группы людей будет иметь значение (из книги И.Шаха «Суфии», глава «Наш Мастер Джалаледдин Руми»).
Дервиши на персидской миниатюре. Исфахан, 1640 г. ( источник иллюстрации)
Я думаю, именно эта аналогия объясняет видимые «разногласия» в методах и подходах суфиев. По словам Шаха, «спорить о различиях между суфиями настолько же глупо, как пререкаться о том, из какого именно бутона хлопчатника следует ткать халат. Значение указанных споров не выходит за эти рамки».
Далее, следует также не забывать о том, что некоторые вопросы будут оставаться неразрешимыми, пока рассматриваются лишь в рамках человеческой логики. Учителя мыслили в рамках Божественной логики.
С точки зрения человека, Мансур Халладж был мучеником, пострадавшим от религиозных фанатиков. С точки зрения Божественной логики, Бог сам выдал Мансура на заклание, чтобы свершилось таинство спасения через жертву, очистившее не одну душу и, возможно, спасшее раздираемое противостоянием сообщество его времени от взаимного уничтожения. Так через согласие душ самого Мансура и тех, кто помог ему, свершилось то, что должно было свершиться как в этом мире, так и в мирах посмертного восхождения.
Следует признать, что мы не в состоянии даже представить задачи, которые разрешают суфийские Учителя не только на земном плане, но и за его пределами. Мы не вправе судить их за то, какие средства они привлекают здесь, на земле, для того, чтобы эти задачи могли быть исполнены, и какие договоренности для этого устанавливаются между посвященными душами.
Итак, мы всегда видим лишь внешнюю канву событий, будучи не в состоянии проникнуть за завесу и постичь их истинные движущие силы. У нас закрыты органы духовного зрения и слуха, позволяющие видеть суть событий. Но ведь это же не значит, что мы не должны хотя бы пытаться видеть мир иначе, а ответы искать иные, нежели в виде готовых и понятных формул?
Пока ответа нет, идет процесс познания. Как только человек считает, что нашел ответ в рамках человеческой логики, и на этом остановился - его обучение прекращается. Постижение того, как происходит совместная работа противоположностей, примирение этих противоположностей в более полной, подлинной картине реальности, лежащей за пределами человеческой логики - часть суфийского обучения.
(Джалаледдин Руми)
Никакая птица не полетит с одним крылом.
(пословица североамериканских индейцев)
Беседовали с Другом на тему «разногласий» между братьями Идрисом Шахом и Омаром Али-Шахом (Агой), которые в свое время вызвали много толков и предположений.
Факты, действительно имевшие место, таковы: в определенное время братья, до этого учившие вместе, поставили перед каждым из учеников вопрос: продолжать обучение либо с одним из них, либо с другим. Вскоре Идрис Шах и вовсе прекратил работу с группами и сосредоточился на деятельности, которую можно назвать скорее просветительской: написании и издании книг, чтении лекций, преимущественно в университетской среде, создании фильмов, интервью на радио и в прессе и т.д. В то же время Омар Али-Шах полностью сосредоточился на работе с группами, которые в те десятилетия стали быстро расти, и на деятельности, связанной с этим: караваны, встречи, организация международного сообщества целителей, постройка теккий и т.д. В эти десятилетия Ага больше не писал книг, хотя записи его бесед с учениками были отредактированы и изданы как отдельные книги.
Братья очень скупо комментировали то, что со стороны выглядело как полное размежевание. Ага лишь сказал, что они с братом «согласились не соглашаться» по ряду вопросов.
В ответ на различные предположения по поводу разделения в методах и стиле обучения Шахов, которые мне доводилось встречать, считаю должным заметить, что разногласия среди великих суфиев далеко не были исключением.
Например, принципиально не соглашались друг с другом основатель ордена Мевлеви Джалаледдин Руми и Хаджи Бекташ, которые были современниками, оба жили в Турции и обучали в разных ее частях. Основатель ордена Бекташи, дервиши-воины которого следовали аскетическому, даже монашескому образу жизни, утверждал, что Мевлеви с их танцами и музыкой развлекаются, а не учатся. Руми на это возражал, что для того, кто познает Бога через мистический союз, основанный на полном растворении в любви, умерщвление плоти не является необходимым. Известно, что ученикам Мевлеви и Бекташи не разрешалось встречаться, посещать собрания другого ордена или вступать в дискуссии.
С другой стороны, Руми, который считался одним из преемников Ибн-Араби, спустя десятилетия после смерти своего Учителя говорил, что учение, изложенное в книгах Ибн-Араби, уже не отвечает потребностям настоящего времени.
Многие из изучающих суфизм знают о мученической смерти багдадского суфия Мансура Халладжа, который был казнен за фразу, сказанную в порыве мистического экстаза и признанную еретической: «Я есмь Истина». Однако немногие знают, что одним из тех, кто подписал указ о казни Мансура Халладжа, был другой великий суфий - Джунайд Багдади. Этому предшествовал долгий период бурных разногласий между последователями Джунайда и теми, кто поддерживал Халладжа. Джунайд считал, что Халладж подвергает риску всех суфиев, бросая вызов ортодоксальным канонам и создавая напряжение между суфиями и клерикалами. (Об этом эпизоде писал отец братьев Шахов, Сирдар Икбал Али-Шах, в книге «Исламский суфизм»/Islamic Sufism).
Когда Халладжа четвертовали, он не произнес ни звука, но как только подошедший дервиш коснулся его цветком, Мансур издал душераздирающий крик. Возможно, в этой предсмертной драме Мансур хотел донести до нас послание: боль, приходящая от Друзей, невыносимо сильнее, чем причиняемая врагами.
Мы не сможем ни понять, ни принять этих, кажущихся непримиримыми позиций великих суфиев, если не вместим идеи о том, что в каждой ситуации присутствует как минимум один невидимый элемент. Он, как тринадцатый камень в дзэнском саду камней - с какой бы стороны наблюдатель не приближался к саду, один камень всегда остается скрытым. Однако он есть.
Мы можем только сказать, что во всех перечисленных ситуациях присутствует неизвестный нам фактор. А скорее всего, и не один. И не обязательно одинаковый. Я не утверждаю, что могу назвать этот фактор, хотя допускаю, что его можно познать, имея бОльшие знание и вИдение. Я - за то, чтобы не исключать существование этого фактора и не торопиться с выводами, не будучи уверенным, в чем он заключался. По выражению Бахауддина Накшбанда, «мы слишком далеко отстоим» от Учителей, чтобы знать то, что знали они. Я уверена только в одном - мы НЕ видим всю картину целиком.
Как утверждал Руми, мы оторваны от подлинной реальности. Хотя то, что мы наблюдаем, как обычную жизнь, и кажется нам по своему завершенной картиной, это всего лишь малая часть целого, лишь вершина айсберга. Существуют измерения реальности, постижение которых становится нам доступным лишь через длительное усилие.
Руми также утверждал, что существуют такие вещи, как частное действие и всеобъемлющее действие. В мире, обычно воспринимаемом нами, мы способны наблюдать лишь частные действия. Мевляна использует такую аналогию: предположим, что целый ряд человек задействованы в изготовлении шатра. Кто-то из них ткет, кто-то делает веревки, кто-то сшивает готовые куски ткани. Все они принимают участие во всеобъемлющем действии, хотя каждый из них полностью посвящает себя частному действию. Частные действия могут казаться никак не связанными друг с другом или даже взаимоисключающими. Однако если важным для нас является конечный результат - шатер, именно всеобъемлющее действие всей группы людей будет иметь значение (из книги И.Шаха «Суфии», глава «Наш Мастер Джалаледдин Руми»).
Дервиши на персидской миниатюре. Исфахан, 1640 г. ( источник иллюстрации)
Я думаю, именно эта аналогия объясняет видимые «разногласия» в методах и подходах суфиев. По словам Шаха, «спорить о различиях между суфиями настолько же глупо, как пререкаться о том, из какого именно бутона хлопчатника следует ткать халат. Значение указанных споров не выходит за эти рамки».
Далее, следует также не забывать о том, что некоторые вопросы будут оставаться неразрешимыми, пока рассматриваются лишь в рамках человеческой логики. Учителя мыслили в рамках Божественной логики.
С точки зрения человека, Мансур Халладж был мучеником, пострадавшим от религиозных фанатиков. С точки зрения Божественной логики, Бог сам выдал Мансура на заклание, чтобы свершилось таинство спасения через жертву, очистившее не одну душу и, возможно, спасшее раздираемое противостоянием сообщество его времени от взаимного уничтожения. Так через согласие душ самого Мансура и тех, кто помог ему, свершилось то, что должно было свершиться как в этом мире, так и в мирах посмертного восхождения.
Следует признать, что мы не в состоянии даже представить задачи, которые разрешают суфийские Учителя не только на земном плане, но и за его пределами. Мы не вправе судить их за то, какие средства они привлекают здесь, на земле, для того, чтобы эти задачи могли быть исполнены, и какие договоренности для этого устанавливаются между посвященными душами.
Итак, мы всегда видим лишь внешнюю канву событий, будучи не в состоянии проникнуть за завесу и постичь их истинные движущие силы. У нас закрыты органы духовного зрения и слуха, позволяющие видеть суть событий. Но ведь это же не значит, что мы не должны хотя бы пытаться видеть мир иначе, а ответы искать иные, нежели в виде готовых и понятных формул?
Пока ответа нет, идет процесс познания. Как только человек считает, что нашел ответ в рамках человеческой логики, и на этом остановился - его обучение прекращается. Постижение того, как происходит совместная работа противоположностей, примирение этих противоположностей в более полной, подлинной картине реальности, лежащей за пределами человеческой логики - часть суфийского обучения.