Мурасаки из рода Фудзивара и сакральная геометрия поэзии
Обсуждали с собеседником отрывок из дневника Мурасаки Сикибу, придворной дамы японской императрицы, писательницы и поэта 12 века:
«III. Утро того же дня
Выглядываю из комнаты и в конце коридора вижу сад: туман еще не рассеялся и на листьях лежит утренняя роса, но Митинага уже на ногах и велит слугам очистить ручей от сора. Сломив цветок патринии из густых зарослей к югу от моста, он просовывает его мне в окно поверх занавески.
- А где же стихи? - спрашивает он.
Он - прекрасен, а я чувствую себя так неловко - лицо мое заспанно. Пользуясь просьбой, скрываюсь в глубине комнаты - ведь тушечница моя там.
И вот -
Увидела цветок патринии,
И знаю я теперь:
Роса способна обижать.
- О, как быстро! - говорит Митинага с улыбкой и просит тушечницу.
Прозрачная роса
Не может обижать.
Патриния себя окрашивает
Лишь цветом,
Которым пожелает.»
Эта парочка - придворная дама и отец императрицы - великолепна! Они стоят друг друга и прекрасно это понимают. Между Мурасаки и Митинагой постоянно происходят импровизированные поэтические турниры, причем победителя определить невозможно.
Поэтические турниры пришли в Японию из Китая, где были очень распространены при дворах правителей и богатых просвещенных людей. В них существовали негласные правила, которые были известны всем культурным людям того времени. Эти правила, как мы сейчас увидим, соблюдают и Мурасаки с Митинагой.
Смотрите, что они делают:
Митинага дает поэтический повод - свежесорванный цветок, просунутый в окно.
Мурасаки тут же выдает стихотворение, в котором смущенно сетует на свой заспанный вид. Красоту и свежесть цветка, полного утренней росы, женщина воспринимает как укор собственной внешности по сравнению с идеальным видом Митинаги. Блестящий ответ по представленному поводу - вполне завершен и самодостаточен, но..... по правилам поэтических турниров, он дает повод к продолжению и представляет собой первую силу триады - Утверждение. А в подтексте, конечно, Мурасаки, согласно своей женской природе, «напрашивается на комплимент».
Поэтому Митинага подхватывает:
Прозрачная роса
Не может обижать.
Утверждению Мурасаки он противопоставляет Отрицание, вторую часть триады. А в подтексте, само собой, он говорит Мурасаки: «Чужая красота не обязательно должна быть укором тебе».
И далее, сам же соединяет первую и вторую части, завершая триаду Примирением:
Патриния себя окрашивает
Лишь цветом,
Которым пожелает.
То есть Митинага говорит: «То, какой ты себе кажешься по сравнению с другими - всего лишь твои внутренние представления о себе. Обижает тебя чужое совершенство (утверждение) или не обижает (отрицание) - все это лишь внутренние субъективные реакции (завершение триады, примирение двух позиций)».
Там дальше в книге Мурасаки есть еще один аналогичный момент, не менее блистательный. Во дворце идет празднование пятидесяти дней со дня рождения наследника императора, и пир переходит в довольно шумную попойку:
«Убоявшись последствий этой пьяной ночи, мы вместе с госпожой Сайсё сочли за благо скрыться сразу же после окончания пира. Но тут сыновья Митинага, а также советник Канэтака в чине тюдзё подняли в восточной галерее ужасный шум. Мы спрятались за помостом, но Митинага отдернул занавески - мы оказались в ловушке. “Каждой - сложить по стихотворению. Сочините - тогда отпущу”, - закричал он.
Преодолевая отвращение и испуг, я повиновалась:
Пять десятков дней прошло.
И как могу я сосчитать
Бесчисленные годы,
Что предстоят
Наследнику на троне?
- Превосходно! - сказал Митинага и, дважды повторив слова, тут же сложил ответ.
Ах, если б я был журавлем
И тысячу лет
Мой длился век -
Тогда я смог бы сосчитать
Года на троне.»
Здесь немного другая ситуация, чем в первом случае, но в стихотворении тоже присутствуют три элемента. Мурасаки, как и в первый раз, дает повод, задавая вопрос: как можно сосчитать годы, предстоящие наследнику на троне?
В ответ Митинага вводит элемент, по видимости совершенно не связанный с первой частью - казалось бы, причем здесь журавль и его век? Но тут он завершает триаду, связывая первую часть со второй третьим элементом - «тогда бы я смог сосчитать года наследника».
И все это - импровизацией, в рифму и красивым стилем. Да еще и со смыслом - наследнику по ходу изящно пожелали тысячу лет на троне.....
Ну что тут скажешь? Великолепный век... Нам трудно поверить, что в средние века законы сакральной геометрии были само собой разумеющейся основой любого искусства - поэзии, живописи, музыки, и даже таких, как икэбана и чайная церемония.
В книге «Кости и плоть дзэн» (которую я очень рекомендую всем любителям обучающих историй и познанию в обход слов) есть история номер 88, которая называется «Как писать китайские стихи»:
«Знаменитого японского поэта спросили, как написать китайское стихотворение. Он объяснил так: - Обычно китайское стихотворение состоит из четырех строк. В первой находится начальная фраза, во второй - ее продолжение, третья переходит от старого предмета к новому, а четвертая соединяет вместе три первые строки. Вот как это видно на примере известной японской песни:
Есть дочери в Киото у торговца шелком;
Лет двадцать старшей, младшей - восемнадцать.
Мечом способен зарубить солдат.
А девы эти - взглядом убивают»
(стр.94)
Само собой, в суфийской поэзии соблюдались подобные правила и законы. Иногда их трудно сохранить при переводе, но отыскать примеры можно.
В народных песнях (в том числе и русских) тоже можно найти немало примеров такого же построения, причем основанных не только на триаде, но и на семеричности. Хорошие поэты нередко подсознательно используют законы сакральной геометрии, даже не отдавая себе в этом отчет. Вот предлагаю собеседникам, если будет интерес, обращать внимание по ходу жизни, и если что-то найдется подобное, здесь привести. Думаю, процесс может быть неплохим упражнением на восприятие.