(no subject)
Игорь Шуров, "Беспокоит меня Гондурас" / холст, масло / 91 х 65 / 1990 г.
Опять у всех Каталония зачесалась.
Вот и решил вытащить двухлетней давности текст, когда все только начиналось.
НЕДОСТРЕЛЯЛИ-НЕДОБИЛИ
В разговорах про Каталонию чуть ли не через слово поминается «несерьезность» и «игрушечность» тамошнего сепаратизма. Это, в первую очередь, следствие короткой исторической памяти. Стоит помнить, что Каталония, хоть и была завоеванным графством Арагона, но, тем не менее, вместе с Арагоном, Провансом и всей прочей Окситанией была неотъемлемой часть единого культурного мира. И для понимания глубинных процессов надо смотреть на Каталонию через окситанскую призму.
А мир этот был крайне любопытен. Нам, благодаря альбигойским войнам, лучше известна история его французской части, Лангедока. Провансальская культура распиарена многими поколениями прогрессивных писателей. Трубадуры, культ Прекрасной Дамы, дворы любви… Истоки европейской куртуазности, плюс - почти полное отсутствие сословных перегородок. Состоятельный горожанин при желании участвовал в светской жизни практически на равных правах с представителями самых знатных фамилий, даже дрался на дуэлях… Ну, дуэли были столь же вегетарианскими, сколь травоядным был весь тогдашний Лангедок... И всю эту красоту и утонченность стоптали дикие рыцари Северной Франции. Стоптали легко и практически без сопротивления - по причине той же травоядности. Ну, и конечно же - «костры Инквизиции»…
Прогрессивным писателям было не то, чтобы наплевать на то обстоятельство, что питательной средой провансальской культуры была самая радикальная из гностических ересей, совершенно бескомпромиссно отрицавшая реальный мир и человеческую жизнь. Наоборот, это обстоятельство только подогревало их симпатии к Лангедоку. В XIX веке богоборчество было самой модной темой, и сатанизм любого пошиба привлекал творческие натуры так же верно, как и сегодняшних либеральных режиссеров. А может, дело было и не только в инстинктивных движениях творческих душ…
Старые альбигойские фамилии оказались слишком живучи, а святой Доминик - слишком добр. На костер отправлялись только уличенные в неоднократном отступничестве либо в убийствах инквизиторов. Причем инквизиторов убивали не за мифические «костры» - как раз наоборот. Главная охота шла за теми, кто умел обращать еретиков добрым словом и личным примером. Это была идеологическая борьба, вполне в духе XX века. И талантливые проповедники с добрым сердцем и искренней верой в душе - а именно таково было большинство представителей доминиканского ордена, по крайней мере, при жизни основателя - были для ересиархов куда опаснее палачей. Так или иначе, ересь была сочтена побежденной, а то, что, невыполотый сорняк снова пойдет в рост, выяснилось только несколько веков спустя.
Любители дешевых исторических сенсаций давно уже затрепали «предсмертное проклятье Жака Моле» и всю, якобы последовавшую за ним, цепочку событий вплоть до т.н. «Великой французской революции». Проклятие то ли было, то ли нет - но легенда проста и доступна. А вот чтобы обнаружить в списках высших иерархов ордена представителей фамилий, хорошо знакомых по катарским временам, уже нужен некоторый запас знаний…
Те же фамилии потом будут всплывать снова и снова: то в списках протестантских полководцев Гаспара Колиньи и Генриха Наваррского во время религиозных войн, то в списках региональных лидеров Жиронды во времена революции… Ненависть Юга к централизованному французскому государству будет проявляться в любой мелочи. Например, в той радостной готовности, с которой они будут помогать в «поисках святого Грааля» будущему гауптштурмфереру СС Отто Рану. Гитлер еще не пришел к власти, но в Северной Франции всего через 10 лет после Великой войны немецкий археолог все равно был бы в первую очередь врагом, «бошем» - и уже одного этого было достаточно, чтобы Юг принял его, как родного. Чем там Ран в действительности занимался, помимо археологических изысканий, уже вряд ли удастся узнать. Но список его тулузских, русильонских и каркассонских собеседников тоже выглядит очень знакомо. И как знать, насколько случайно получилось так, что еще несколько лет спустя границы т.н. «Свободной зоны» (она же - пэтеновское «Французское государство») практически совпали с древними границами Окситании…
Внутренняя история Испании была проще и суровей, старая каталонская знать имела меньше возможностей продемонстрировать свою долгую память, чем их родичи по ту сторону Пиренеев. Но это одна культура, одна кровь и одна порода. И уже то обстоятельство, что во время гражданской войны Каталония была основной базой самых, наверное, кровожадных политических сил республики - анархистов и троцкистов - говорит о многом. И сегодняшний облик Барселоны, как полевого лагеря всех самых радикальных и разрушительных общественных течений, свидетельствует о том же - катарские дрожжи живы и функциональны. И не стоит обманываться выдвинутыми на передний план смешными барселонскими феминистками и трогательными зайками-студентами. В тридцатые годы точно так же внешнему миру демонстрировали крайне театральных и живописных Буэнавентуру Дурутти и Андреу Нина, а совсем не тех, кто в действительности принимал решения.
У нас в этом конфликте нет «своих». Разве что любые потрясения в Европе отчасти работают на пользу России, и только поэтому хотелось бы, чтобы «движуха» продолжалась и приобретала по возможности большие масштабы. Но не следует забывать, что древние корни каталонского сепаратизма страшны и ядовиты для всего христианского мира. Так что не стоит желать им победы. А вот долгой и самоотверженной борьбы - сколько угодно.