(no subject)
Ну, надеюсь, после нобелевского провала про убогую девочку в русскоязычных сетях скоро забудут. Можно уже подвести итоги. Вся эта история - замечательная иллюстрация советизации западного мира. И она лишний раз показывает, что они не только путешествуют по хорошо нам знакомым граблям, но и забрались на это грабельное поле куда глубже, чем мы когда-либо заходили.
Дело в том, что злая девочка - это классическая советская мелкая школьная начальница, уровня старосты класса или председателя совета отряда. Женщины куда более управляемы - потому недалекие советские учителя выбирали своими помощниками именно девочек, перекладывая на их плечи "поддержание дисциплины", как позднесоветские офицеры перекладывали эту же функцию на старослужащих солдат.
Эта практика внесла свою лепту в разрушение семьи, задавая со школьной скамьи нерушимый паттерн подчиненного положения мужчины. Его впитывали и пытались потом воспроизводить в семье и те девочки, которые никакими начальниками, даже микроскопическими, никогда не были.
Судьба же самих микроначальниц всегда была крайне печальна. После школы они с удивлением - а потом и с отчаянием - обнаруживали, что для дальнейшей карьеры нужны совсем другие качества, кроме послушания старшим и строгости к подчиненным. Таких навыков было бы достаточно на уровне секретаря обкома - там, действительно, ничего больше не требовалось. Но путь до этих кресел требовал совсем других навыков. Если школьные карьеристки пытались делать комсомольскую карьеру - то очень быстро понимали, что там им предназначена исключительно роль дешевых - за еду и выпивку - проституток для комсмольского начальства серьезных уровней...
Причем даже в школе учителя чуть поумнее выбирали на роль помощниц девочек более рассудительных и умеющих идти на компромиссы. Злые истерички, фельфебели в юбочках, были неоспоримым признаком того, что в классных руководителях ходит совсем уж непроходимый дурак.
Правда, до такого идиотизма, чтобы школьная фельдфебельша орала на взрослых людей, дело не доходило даже в позднем СССР. Такой эксперимент был поставлен в годы Гражданской войны, признан неэффективным и сдан в утиль. Но тут уже хозяева Запада творчески переосмыслили опыт партизанской воны конца XX века в Азии и Африке. Именно там командиры-подростки стали массовым явлением. Убивали мирных жителей они с той же легкостью и отсутствием рефлексии, как и подростки нашей Гражданской, но никакой другой эффективности от них не требовалось.
Побед от них никто не ждал - руководству нужны были только зрелищность и эффектность для предоставление отчетов внешним заказчикам и продолжения финансирования. А с этим подростки справлялись куда лучше взрослых людей, которые, все же, хотя бы теоретически, могли начать задумываться и оспаривать приказы в самый неподходящий момент.
Медийная война на уровне ООН ничем не отличается от медийной войны в джунглях, разве что вместо десятков убитых сейчас речь идет о миллионах - но потом. И малолетняя командирша тут не менее уместна, чем в гиблом либерийском или кампучийском захолустье.
Дело в том, что злая девочка - это классическая советская мелкая школьная начальница, уровня старосты класса или председателя совета отряда. Женщины куда более управляемы - потому недалекие советские учителя выбирали своими помощниками именно девочек, перекладывая на их плечи "поддержание дисциплины", как позднесоветские офицеры перекладывали эту же функцию на старослужащих солдат.
Эта практика внесла свою лепту в разрушение семьи, задавая со школьной скамьи нерушимый паттерн подчиненного положения мужчины. Его впитывали и пытались потом воспроизводить в семье и те девочки, которые никакими начальниками, даже микроскопическими, никогда не были.
Судьба же самих микроначальниц всегда была крайне печальна. После школы они с удивлением - а потом и с отчаянием - обнаруживали, что для дальнейшей карьеры нужны совсем другие качества, кроме послушания старшим и строгости к подчиненным. Таких навыков было бы достаточно на уровне секретаря обкома - там, действительно, ничего больше не требовалось. Но путь до этих кресел требовал совсем других навыков. Если школьные карьеристки пытались делать комсомольскую карьеру - то очень быстро понимали, что там им предназначена исключительно роль дешевых - за еду и выпивку - проституток для комсмольского начальства серьезных уровней...
Причем даже в школе учителя чуть поумнее выбирали на роль помощниц девочек более рассудительных и умеющих идти на компромиссы. Злые истерички, фельфебели в юбочках, были неоспоримым признаком того, что в классных руководителях ходит совсем уж непроходимый дурак.
Правда, до такого идиотизма, чтобы школьная фельдфебельша орала на взрослых людей, дело не доходило даже в позднем СССР. Такой эксперимент был поставлен в годы Гражданской войны, признан неэффективным и сдан в утиль. Но тут уже хозяева Запада творчески переосмыслили опыт партизанской воны конца XX века в Азии и Африке. Именно там командиры-подростки стали массовым явлением. Убивали мирных жителей они с той же легкостью и отсутствием рефлексии, как и подростки нашей Гражданской, но никакой другой эффективности от них не требовалось.
Побед от них никто не ждал - руководству нужны были только зрелищность и эффектность для предоставление отчетов внешним заказчикам и продолжения финансирования. А с этим подростки справлялись куда лучше взрослых людей, которые, все же, хотя бы теоретически, могли начать задумываться и оспаривать приказы в самый неподходящий момент.
Медийная война на уровне ООН ничем не отличается от медийной войны в джунглях, разве что вместо десятков убитых сейчас речь идет о миллионах - но потом. И малолетняя командирша тут не менее уместна, чем в гиблом либерийском или кампучийском захолустье.