(no subject)
Лучшее всего пропасть между католическим и протестантским мирами иллюстрирует отношение к эротике в кино. В Германии между "пристойным кино" и порнографией (представляющей собой, скорее, учебные ролики по акробатике) - пустота, черное зияние, никаких промежуточных форм. Культурным провинциям протестантского мира, всяким-разным голландцам и датчанам, порнография без разнообразных перверзий, без зоофилии, копрофагии и прочих изысков, похоже, просто представляется слишком пресной. Вообще для протестантского порно легализация гомосексуализма стала сильным ударом - раньше он там занимал непропорционально много места.
Между тем в итальянском, к примеру, кино с середины 60-ых и до середины 80-ых т.н. "эротическая комедия" составляла едва ли не большую часть кинопроката. Бытовало еще определение "сексуальная комедия", но тут не было полной ясности - одни кинокритики считали его синонимом "эротической комедии", другие же полагали, что к "сексуальной" относится только более радикальная часть "эротической", вплотную приближавшаяся к порнографии, но не переступающая условную границу - ну, по итальянским представлениям не переступающая.
Количество одних только лент на тему "школьник совращает учительницу" было таково, что их даже пытались выделить в отдельный поджанр (к сожалению, не помню его итальянского определения, а русского, разумеется, никогда не существовало). Американцы, в пору максимальной киносвободы, тоже несколько раз пытались потоптаться на школьном поле, но, то что в Италии было рутиной проката, в Штатах каждый раз становилось "событием"... Ну, а сейчас там за это дают реальные тюремные сроки, какое уж тут кино.
Неудивительно, что советский зритель вообще не знал о существовании большей части итальянских звезд - поскольку закупка фильмов с их участием была абсолютно немыслима. Да и тех, кого знал - знал предельно однобоко. Роскошная Урсула Андресс, к примеру, для советского зрителя так навсегда и осталась только "девушкой Бонда", а вся ее дальнейшая кинокарьера как бы и не существовала вовсе. Собственно, советский зритель и узнал-то о существовании огромного мира, располагающемся между порнографией и "высоким искусством", только после пресноватой и довольно однообразной "Эммануэли"... Впрочем, СССР - особый случай, где идеология пыталась заместить собой в том числе и природный темперамент - с закономерным результатом.
Между тем дело тут не в конфессиональных отличиях, хотя, конечно, определенный отпечаток наложила протестантская этика, с ее подсознательной убежденностью в том, что любая радость греховна... Отсюда, собственно, и тяга к перверзиям - поскольку возникло столь же подсознательная убежденность, что все греховное автоматически должно приносить радость... Но гораздо важнее онтологическая пропасть между Севером и Югом.
Меня в юности потрясла поговорка "чтобы жизнь медом не казалась". Короткая идиома содержала в сжатом виде целое мироощущение, казавшееся мне просто немыслимым. Второй раз такой же шок я испытал, услышав абсолютно протестантскую фразу Саввы из "Покровских ворот": "Живут не для радости, а для совести". Для меня радость и совесть всегда располагались на разных координатных осях, такое противопоставление было невозможно. И сама мысль о "совести против радости" вызывает во мне тот же глубинный протест и недоверие, что и вообще весь протестантизм - совесть натужная, построенная на постоянном преодолении собственной природы, насилии над собой - не может быть настоящей, не может не обернуться дефектами психики и тягой к извращениям. Жизнь может и должна становиться преодолением в чрезвычайных обстоятельствах - война, болезнь, кризис, просто какая-то локальная беда… Но превращать это в норму жизни абсолютно противоестественно.
Да и вообще, как и любой южанин, а всегда точно знал, что жизнь не может "казаться медом", потому что она и есть - мед и малина… И, как бы ни баловала судьба (а баловала она меня, прямо скажем, сверх меры даже по самым южным меркам, и, по большей части, совершенно незаслуженно), но определенное недовольство всегда сохранялось. "Не всю малину мира выдали!"
Когда я преподавал в школе историю искусств (параллельно с математикой, естественно), мне регулярно приходилось отвлекаться на собственно историю - качество преподавания "профессиональных историков" меня категорически не устраивало. Рассказывая о возникновении Сицилийского королевства и норманнских княжеств на юге Италии, я говорил о том, что помимо экономического и военного аспекта, тут очень важен и чисто психологический. Звучало это примерно так:
"Дикий викинг впервые видит апельсиновую рощу. До христианства ему далеко, так что никакого образа новогодней елки в его памяти нет. Но тем не менее яркие и невероятно вкусные шары, просто так висящие на дереве, все равно ассоциируются с праздником. Он точно знает, откуда берется сладость. Либо чудом находишь гнездо диких пчел и воруешь мед, искусанный с ног до головы (бортничества викинги практически не знали), либо выковыриваешь морошку из-под снега, раздирая в кровь пальцы о слежавшийся наст. Я, конечно, утрирую, но викинг точно знал, что медом жизнь может только "казаться", но никак не быть. Висящие на ветке апельсины - неоспоримый признак праздника. А праздники - вещь редкая, и так удачно в него попав, надо оставаться до его конца. В душе викинг не может поверить, что, если он приплывет сюда через пять-шесть лет, апельсины будут все так же висеть на ветке. Он понимает, что не в силах отплыть от этого берега, пока праздник не закончится. Обязательно почитайте рассказ Борхеса "История воина и пленницы", там описывается очень важное культурное переживание, объясняющее многие процессы в современном мире. Варвар, впервые увидевший великий город и насмерть влюбившийся в "цивилизацию", отказавшись ради нее от всего, что раньше составляло его жизнь. Так вот - шок, испытанный викингами при виде природы южной Италии, был явлением того же порядка".
Штаты, кстати, до сравнительно недавнего времени, очень наглядно иллюстрировали культурный конфликт Севера и Юга - пуритане Новой Англии, осев в Калифорнии, стремительно начали трансформироваться в совершенно новую общность, почти во всем антагонистическую прежней. (Гражданская война - она совсем про другое, жители южных штатов изначально отличались от северян и социально, и, в значительной мере, даже этнически.) К сожалению, наплыв негров и мексиканцев прервал формирование калифорнийского этноса, и сегодня процесс формирования южного англосаксонского этноса мы можем наблюдать только на примере глубоко провинциальной Австралии. "Крокодил Данди", да.
Россия всегда располагалась между этими полюсами. Граница между северным и южным мироощущением соответствует границе между акустическим и визуальным мировосприятием. Более или менее настоящий Юг начинается с Воронежа и Курска, где природа уже насыщается яркими красками, а настоящий Север - с Вологда, где краски выцветает, а звуки начинают звучат заметно более гулко, протяжно, и разносятся куда дальше, оттягивая на себя ощутимую часть внимания. Киевская Русь была Югом, но культурный и бытовой стержень поздней России формировался на Севере, во Владимиро-Суздальской Руси. Очень многие культурные и исторические процессы в новой и новейшей истории России наполняются совершенно новыми смыслами, если смотреть на них через призму противостояния Севера и Юга...
PS. Мне уже строго заметили, что апельсины были завезены в Европу только в XV веке. Так что каждый читатель может заменить в тексте фрукт на тот, который ему больше по вкусу))
Между тем в итальянском, к примеру, кино с середины 60-ых и до середины 80-ых т.н. "эротическая комедия" составляла едва ли не большую часть кинопроката. Бытовало еще определение "сексуальная комедия", но тут не было полной ясности - одни кинокритики считали его синонимом "эротической комедии", другие же полагали, что к "сексуальной" относится только более радикальная часть "эротической", вплотную приближавшаяся к порнографии, но не переступающая условную границу - ну, по итальянским представлениям не переступающая.
Количество одних только лент на тему "школьник совращает учительницу" было таково, что их даже пытались выделить в отдельный поджанр (к сожалению, не помню его итальянского определения, а русского, разумеется, никогда не существовало). Американцы, в пору максимальной киносвободы, тоже несколько раз пытались потоптаться на школьном поле, но, то что в Италии было рутиной проката, в Штатах каждый раз становилось "событием"... Ну, а сейчас там за это дают реальные тюремные сроки, какое уж тут кино.
Неудивительно, что советский зритель вообще не знал о существовании большей части итальянских звезд - поскольку закупка фильмов с их участием была абсолютно немыслима. Да и тех, кого знал - знал предельно однобоко. Роскошная Урсула Андресс, к примеру, для советского зрителя так навсегда и осталась только "девушкой Бонда", а вся ее дальнейшая кинокарьера как бы и не существовала вовсе. Собственно, советский зритель и узнал-то о существовании огромного мира, располагающемся между порнографией и "высоким искусством", только после пресноватой и довольно однообразной "Эммануэли"... Впрочем, СССР - особый случай, где идеология пыталась заместить собой в том числе и природный темперамент - с закономерным результатом.
Между тем дело тут не в конфессиональных отличиях, хотя, конечно, определенный отпечаток наложила протестантская этика, с ее подсознательной убежденностью в том, что любая радость греховна... Отсюда, собственно, и тяга к перверзиям - поскольку возникло столь же подсознательная убежденность, что все греховное автоматически должно приносить радость... Но гораздо важнее онтологическая пропасть между Севером и Югом.
Меня в юности потрясла поговорка "чтобы жизнь медом не казалась". Короткая идиома содержала в сжатом виде целое мироощущение, казавшееся мне просто немыслимым. Второй раз такой же шок я испытал, услышав абсолютно протестантскую фразу Саввы из "Покровских ворот": "Живут не для радости, а для совести". Для меня радость и совесть всегда располагались на разных координатных осях, такое противопоставление было невозможно. И сама мысль о "совести против радости" вызывает во мне тот же глубинный протест и недоверие, что и вообще весь протестантизм - совесть натужная, построенная на постоянном преодолении собственной природы, насилии над собой - не может быть настоящей, не может не обернуться дефектами психики и тягой к извращениям. Жизнь может и должна становиться преодолением в чрезвычайных обстоятельствах - война, болезнь, кризис, просто какая-то локальная беда… Но превращать это в норму жизни абсолютно противоестественно.
Да и вообще, как и любой южанин, а всегда точно знал, что жизнь не может "казаться медом", потому что она и есть - мед и малина… И, как бы ни баловала судьба (а баловала она меня, прямо скажем, сверх меры даже по самым южным меркам, и, по большей части, совершенно незаслуженно), но определенное недовольство всегда сохранялось. "Не всю малину мира выдали!"
Когда я преподавал в школе историю искусств (параллельно с математикой, естественно), мне регулярно приходилось отвлекаться на собственно историю - качество преподавания "профессиональных историков" меня категорически не устраивало. Рассказывая о возникновении Сицилийского королевства и норманнских княжеств на юге Италии, я говорил о том, что помимо экономического и военного аспекта, тут очень важен и чисто психологический. Звучало это примерно так:
"Дикий викинг впервые видит апельсиновую рощу. До христианства ему далеко, так что никакого образа новогодней елки в его памяти нет. Но тем не менее яркие и невероятно вкусные шары, просто так висящие на дереве, все равно ассоциируются с праздником. Он точно знает, откуда берется сладость. Либо чудом находишь гнездо диких пчел и воруешь мед, искусанный с ног до головы (бортничества викинги практически не знали), либо выковыриваешь морошку из-под снега, раздирая в кровь пальцы о слежавшийся наст. Я, конечно, утрирую, но викинг точно знал, что медом жизнь может только "казаться", но никак не быть. Висящие на ветке апельсины - неоспоримый признак праздника. А праздники - вещь редкая, и так удачно в него попав, надо оставаться до его конца. В душе викинг не может поверить, что, если он приплывет сюда через пять-шесть лет, апельсины будут все так же висеть на ветке. Он понимает, что не в силах отплыть от этого берега, пока праздник не закончится. Обязательно почитайте рассказ Борхеса "История воина и пленницы", там описывается очень важное культурное переживание, объясняющее многие процессы в современном мире. Варвар, впервые увидевший великий город и насмерть влюбившийся в "цивилизацию", отказавшись ради нее от всего, что раньше составляло его жизнь. Так вот - шок, испытанный викингами при виде природы южной Италии, был явлением того же порядка".
Штаты, кстати, до сравнительно недавнего времени, очень наглядно иллюстрировали культурный конфликт Севера и Юга - пуритане Новой Англии, осев в Калифорнии, стремительно начали трансформироваться в совершенно новую общность, почти во всем антагонистическую прежней. (Гражданская война - она совсем про другое, жители южных штатов изначально отличались от северян и социально, и, в значительной мере, даже этнически.) К сожалению, наплыв негров и мексиканцев прервал формирование калифорнийского этноса, и сегодня процесс формирования южного англосаксонского этноса мы можем наблюдать только на примере глубоко провинциальной Австралии. "Крокодил Данди", да.
Россия всегда располагалась между этими полюсами. Граница между северным и южным мироощущением соответствует границе между акустическим и визуальным мировосприятием. Более или менее настоящий Юг начинается с Воронежа и Курска, где природа уже насыщается яркими красками, а настоящий Север - с Вологда, где краски выцветает, а звуки начинают звучат заметно более гулко, протяжно, и разносятся куда дальше, оттягивая на себя ощутимую часть внимания. Киевская Русь была Югом, но культурный и бытовой стержень поздней России формировался на Севере, во Владимиро-Суздальской Руси. Очень многие культурные и исторические процессы в новой и новейшей истории России наполняются совершенно новыми смыслами, если смотреть на них через призму противостояния Севера и Юга...
PS. Мне уже строго заметили, что апельсины были завезены в Европу только в XV веке. Так что каждый читатель может заменить в тексте фрукт на тот, который ему больше по вкусу))