Где дней моих прекрасное начало? Любовь Бусейны душу освещала. Когда разлуку долгую прервем И навсегда останемся вдвоем? Воспоминанье кровь из сердца выпьет: Спросила вдруг - зачем спешу в Египет? Клялась, что если бы не чья-то злоба, Мы не были б теперь несчастны оба. Сдержать рыданья не хватает сил, - Вот скорбь моя, что в сердце я носил. Нас разделяет слез моих поток, И дом ее становится далек. Ей повторял, что губит страсть такая, Она ж, насмешница: «Я это знаю». «Верни мне разум, - он почти угас». Опять смеется: «Только не сейчас…». Не хочет отвечать, не слышит даже. Любви оковы сброшу я когда же? Но пусть за зло добром воздастся милой, Которая мне душу истомила. Ей говорю: «Запомни, что в веках С тобою нас соединил Аллах. Любовь я проношу через года И вечную и новую всегда. Встают преграды, нам противореча, И страсть твоя не приближает встречи». Я долго жду, что ты исполнишь слово, Проходит жизнь, а чувство так же ново. Клеветникам за их дела в награду Пусть поднесут убийственного яду. Надеюсь, что для них уже готовы Надежные и крепкие оковы. Пусть женщины, мой скорбный слыша стон, Подумают, что я лишь в них влюблен. Смотрю на них, но сердцем не цвету,- Где нет Бусейны - вижу пустоту. Когда б я мог, измученный и хмурый, Ночь провести в том крае Вади-ль-Кура. Там дом ее, и там, в полях пустых, Быть может, голос милый не затих. Коварный рок мой путь стеснил и сузил, - Разорванной любви свяжу ли узел? Разлука кончится, - ведь как-то, где-то Сближаются далекие предметы. Быть может, к той, которой не забуду, Направлю вновь я моего верблюда? Найду ли путь в пустыне, в бездорожье, Где холмики на мертвецов похожи? Бусейна взором может упрекнуть, - Взволнованно вдруг затрепещет грудь… Когда идет - не смотрит и не слышит, Лишь плащ влачит, что так искусно вышит. Ревнивец муж, бранясь, как бесноватый, Дорогу к ней мне преградил когда-то. Чтоб пробудить во мне и гнев и страх, Бусейну в смертных обвинял грехах. Старались мы мгновенье устеречь, Когда он наших не заметит встреч. С путем ее соединив свой путь, Разумнее и осторожней будь. Свиданьем утоляется любовь, Но лишь расстанемся - бушует вновь… Хотят, чтоб воевал я непременно, Но только с женщиной война священна, Сраженья эти нас животворят, А побежденный и велик и свят. Я радостью печаль уравновесил, - Лишь с женщинами счастлив я и весел. Мне вспоминалась томительная ночь, Когда не мог я скорби превозмочь…
А был ли он мусульманином? Ответ вы даёте сами. Ок. 660 - ок. 701. НЕТ. В это время исламская традиция ещё только зарождалась. По сути это ещё был один мир с будущим христианским. А в христианском в это время уже за женщиной признавали такую же душу как и у мужчины.
Согласна, очко в вашу пользу. Кстати, я утром тоже подумала о том же, что ислам был очень молод, как христианство в 2-3 веке... А что мы о нем знаем? Апокрифические евангелия?
Сложно говорить о христианстве 2 века. Это была малочисленная секта иудеохристиан. Тут можно спорить о том были это уже христиане или всё ещё еретики иудеи. Но одно верно тогда ещё была античность, а не христианский мир.
(ок. 660 - ок. 701)
«Где дней моих прекрасное начало…»
Где дней моих прекрасное начало?
Любовь Бусейны душу освещала.
Когда разлуку долгую прервем
И навсегда останемся вдвоем?
Воспоминанье кровь из сердца выпьет:
Спросила вдруг - зачем спешу в Египет?
Клялась, что если бы не чья-то злоба,
Мы не были б теперь несчастны оба.
Сдержать рыданья не хватает сил, -
Вот скорбь моя, что в сердце я носил.
Нас разделяет слез моих поток,
И дом ее становится далек.
Ей повторял, что губит страсть такая,
Она ж, насмешница: «Я это знаю».
«Верни мне разум, - он почти угас».
Опять смеется: «Только не сейчас…».
Не хочет отвечать, не слышит даже.
Любви оковы сброшу я когда же?
Но пусть за зло добром воздастся милой,
Которая мне душу истомила.
Ей говорю: «Запомни, что в веках
С тобою нас соединил Аллах.
Любовь я проношу через года
И вечную и новую всегда.
Встают преграды, нам противореча,
И страсть твоя не приближает встречи».
Я долго жду, что ты исполнишь слово,
Проходит жизнь, а чувство так же ново.
Клеветникам за их дела в награду
Пусть поднесут убийственного яду.
Надеюсь, что для них уже готовы
Надежные и крепкие оковы.
Пусть женщины, мой скорбный слыша стон,
Подумают, что я лишь в них влюблен.
Смотрю на них, но сердцем не цвету,-
Где нет Бусейны - вижу пустоту.
Когда б я мог, измученный и хмурый,
Ночь провести в том крае Вади-ль-Кура.
Там дом ее, и там, в полях пустых,
Быть может, голос милый не затих.
Коварный рок мой путь стеснил и сузил, -
Разорванной любви свяжу ли узел?
Разлука кончится, - ведь как-то, где-то
Сближаются далекие предметы.
Быть может, к той, которой не забуду,
Направлю вновь я моего верблюда?
Найду ли путь в пустыне, в бездорожье,
Где холмики на мертвецов похожи?
Бусейна взором может упрекнуть, -
Взволнованно вдруг затрепещет грудь…
Когда идет - не смотрит и не слышит,
Лишь плащ влачит, что так искусно вышит.
Ревнивец муж, бранясь, как бесноватый,
Дорогу к ней мне преградил когда-то.
Чтоб пробудить во мне и гнев и страх,
Бусейну в смертных обвинял грехах.
Старались мы мгновенье устеречь,
Когда он наших не заметит встреч.
С путем ее соединив свой путь,
Разумнее и осторожней будь.
Свиданьем утоляется любовь,
Но лишь расстанемся - бушует вновь…
Хотят, чтоб воевал я непременно,
Но только с женщиной война священна,
Сраженья эти нас животворят,
А побежденный и велик и свят.
Я радостью печаль уравновесил, -
Лишь с женщинами счастлив я и весел.
Мне вспоминалась томительная ночь,
Когда не мог я скорби превозмочь…
Reply
Ответ вы даёте сами. Ок. 660 - ок. 701.
НЕТ. В это время исламская традиция ещё только зарождалась. По сути это ещё был один мир с будущим христианским. А в христианском в это время уже за женщиной признавали такую же душу как и у мужчины.
Не пойдёт.
Reply
Кстати, я утром тоже подумала о том же, что ислам был очень молод, как христианство в 2-3 веке...
А что мы о нем знаем?
Апокрифические евангелия?
Reply
Но одно верно тогда ещё была античность, а не христианский мир.
Reply
Reply
Leave a comment