Памяти того, кого должны уже зарыть
Некоторые особо восторженные особы любят рассуждать на предмет того, что несмотря на все недостатки - в 90-е годы в России "хотя-бы не было смертей от голода". Ага, ага.
Смерть от голода в Самаре - 1995 год.
И вот однажды, привезли мне в ночь такого вот человека, который уже с трудом говорил, птотому что два месяца почти ни чего не ел. Цвет лица - землистый, глубоко запавшие глаза, страдальчески глядящие на всех. В легких - какое то жуткое бульканье. Уж не помню, какой диагноз я ему выставил. После помывки, переложили страдальца на каталку и пока суть да дело, пока лаборантка брала кровь, пока санитарки готовили кровать, а сестры готовили капельницу, одна сердобольная санитарка решила его покормить и прямо на каталке стала давать ему с ложечки больничную кашку. Я стоял рядом и видел, как после второй ложки жиденькой манной каши у пациента медленно, очень медленно, расслабленно открывается рот, он заваливается на спину и теряет дыхание. Огромные глаза устремляются в бесконечность. Те два шага, что мне надо было сделать, чтобы дотянуться до больного мне представились километром. Пульса - нет, дыхания - нет, тоны сердца - не прослушиваются, артериальное давление = 0. Реанимационные мероприятия были безрезультатны. Я закрыл глаза умершему, накрыл его простыней и помог санитаркам отвезти его в покойницкую.
Это надо помнить.
Смерть от голода в Самаре - 1995 год.
И вот однажды, привезли мне в ночь такого вот человека, который уже с трудом говорил, птотому что два месяца почти ни чего не ел. Цвет лица - землистый, глубоко запавшие глаза, страдальчески глядящие на всех. В легких - какое то жуткое бульканье. Уж не помню, какой диагноз я ему выставил. После помывки, переложили страдальца на каталку и пока суть да дело, пока лаборантка брала кровь, пока санитарки готовили кровать, а сестры готовили капельницу, одна сердобольная санитарка решила его покормить и прямо на каталке стала давать ему с ложечки больничную кашку. Я стоял рядом и видел, как после второй ложки жиденькой манной каши у пациента медленно, очень медленно, расслабленно открывается рот, он заваливается на спину и теряет дыхание. Огромные глаза устремляются в бесконечность. Те два шага, что мне надо было сделать, чтобы дотянуться до больного мне представились километром. Пульса - нет, дыхания - нет, тоны сердца - не прослушиваются, артериальное давление = 0. Реанимационные мероприятия были безрезультатны. Я закрыл глаза умершему, накрыл его простыней и помог санитаркам отвезти его в покойницкую.
Это надо помнить.