Сталинская цивилизация: свет и вечность.
Оригинал взят у 999allan999 в По-моему, это прекрасно сказано
Оригинал взят у zina_korzina в Сталинская цивилизация: свет и вечность.
Решила сформулировать в одной статье всё, что хотелось сказать о сталинской цивилизации. Многое из этого я уже писала в разных статьях, но сейчас постаралась соединить. Потом как-нибудь напишу о двух периодах сталинской культуры - о довоенном (дорическом) и послевоенном (коринфском). Разумеется, эти названия условны, но я в них много вкладываю. А пока - вот это. В целом.
...Владимир Паперный в своей программной книге «Культура-2» утверждает, что сталинская цивилизация, вопреки плакатным лозунгам, устремлялась вовсе не в сторону Светлого Будущего. Её идеал - застывшая Вечность, которая была, есть и будет, а Революция явилась тем пунктом, который придал этой Вечности особое направление. В небольшом рассказе Юрия Олеши «Стадион в Одессе» 1936 года есть всё, чтобы прочувствовать генеральную мысль Паперного. «Просто воздух, небо, море. Он открывается внезапно - его овал, лестницы, каменные вазы на цоколях, - и первая мысль, которая появляется у вас после того, как вы восприняли это зрелище, это мысль о том, что мечты стали действительностью. Этот стадион так похож на мечту - и вместе с тем так реален.
Тот самый стадион в Одессе, воспетый Юрием Олешей.
Тридцать пять тысяч мест. Его выстроили трудящиеся Одессы на том месте, где были ямы, поросшие бурьяном и куриной слепотой. Этим видом можно любоваться часами. В сознании рождается чувство эпоса. Говоришь себе: это уже есть, существует, длится. Существует государство, страна социализма, наша родина, её стиль, её красота, её повседневность, её великолепные реальности». Описание обычного спортивного объекта превращается в головокружительный восторг перед бесконечностью времени и пространства. Олеша ухватил эту главную мысль - чувство эпоса, а, как известно, в эпосе, в мифе, в сказке нет явственного, календарно-отмеренного времени, но есть Время, как мощная энергия Мироздания.
Журнал 1939 года - Дворец Советов построен...
В произведениях сталинской эпохи иной раз прослеживается странная концепция времени. Читаем у Гайдара: «А жизнь, товарищи... была совсем хорошая!» Это говорится вовсе не о прошлом и даже не о настоящем. И, наверное, не о будущем. Это и есть та самая Вечность, которая наступила, и будет длиться бесконечно долго. На журнальных обложках и даже на конфетных обёртках 1930-х-начала 1950-х годов изображался Дворец Советов, который, как верилось, непременно будет сооружён. Не через год, так через тысячу лет. Какая разница, если мы бытуем в бесконечно-солнечной Вечности, а с её точки зрения миг или столетие - это просто песчинки в Космосе. Согласно концепции Паперного, человек 1930-х воспринимал себя в качестве наследника всех предыдущих эпох.
Журнал 1949 года - Дворец Советов построен...!
Он - некий блистательный венец эволюции, а его жизнь - это не физиологическое продвижение от рождения к смерти, а сопричастность вселенской сущности. Поэтому все произведения искусства создаются в расчёте на кажущуюся безграничность бытия. Нам нет преград ни в море, ни на суше. Печальный сказочник Андерсен когда-то написал о своём герое: «Он складывал целые слова из льдин, но никак не мог составить того, что ему так хотелось,- слово "вечность"». Сталинский же человек складывал это слово не только из льдин - среди полярных широт мистического Русского Севера, но и из горных пород, из чертежей, из кинокадров и красных лозунговых букв. В попытке осмысливать Вечность создавалась особая ритуальность - сталинская цивилизация наполнена знаками и знамениями, смыслами, которые не надо было объяснять и проверять на практике.
Фойе кинотеатра «Слава». Типовой проект кинотеатров. Конец 1940-х - начало 1950-х.
Кроме того, из осознания Вечности рождался дух историзма, подразумевавшего не просто подражательные формы, осовремененные новой идеологией, но восприятие классических форм, как своевременных, ибо у Вечности нет «вчера» и «сегодня», а есть незыблемое и - непререкаемое понимание гармонии. Отсюда - исключительное по своей мощи советское палладианство, усиленное фантасмагорическими грёзами Джованни Пиранези. Отсюда и свободное распоряжение эллинскими, ренессансными, барочными формами. Смешивание и эклектика - на многих нереализованных, но от этого не менее интересных проектах мы видим зиккураты, украшенные дорическими колоннами; древнеегипетские мотивы в сочетании с рокайльной лепниной, критские колонны рядом с барочными рогами изобилия. Всё это - наше, родное, почерпнутое из гигантских кладовых Вечности.
Георгий Гольц. Шлюз на Яузе. 1938 год.
Человек сталинской эпохи принимал придворные вальсы и мазурки, поэзию дворян-стихотворцев, маньеризм испанских драматургов и высокую трагедию античности, как нечто само собой разумеющееся. Никакого «пролетарского авангарда» - по радио звучит Бах, вечером в театре - Лопе де Вега. Бархат тёмно-вишнёвых занавесов. Ажурная пена кружев и«…честь моя - верховный мой закон; / Я чту мой сан, и не допустит он…» Считалось, что советская прядильщица и, тем более, учащаяся консерватории, должны понимать смыслы и резоны Дианы де Бельфлёр. Поэтому и бабушка в «Слоне и верёвочке» подразумевается…аристократкой. Послевоенные служащие затянуты в чиновные мундиры а-ля николаевская эпоха; их дети носят гимназическую форму и старательно пишут каллиграфическими почерками сочинение о терзаниях дворянки Татьяны Лариной. Это наша Вечность, а Ларина столь же современна, как и персонажи фильма «Первая перчатка».
Картина Юрия Пименова «Капитель».
Евгений Лансере-младший. Эскиз плафона.
Среди отчётливых признаков сталинской культуры всё тот же Паперный называет интерес как таким категориям, как высота и - вертикаль. Бесконечность. Именно поэтому тема неба так мощно звучит в искусстве 1930-1950-х годов, а лётчики становятся героями дня. «Бросая ввысь свой аппарат послушный / Или творя невиданный полет…» В кинофильме «Светлый путь» этот культ высоты находит своё выражение в полёте … на обычном автомобиле с откидным верхом. Паперный любит приводить в пример так называемое «небо-обманку» - плафон или мозаику на потолке с изображением лазурной выси, заполненной солнечным светом и освоенной дирижаблями, аэропланами, парашютистами. Сталинский миф ненавидит мглу и поклянется свету.
Александр Дейнека - московский пейзаж 1949-1950 гг.
Стихийный культ Солнца. Время - утро. Утром Вечность порождает новый день, а ночью мир замирает: «И только вокзалы, заводы, / Часы и машины не спят». Недаром в искусстве того периода практически невозможно отыскать восторженных описаний ночи. Одно из немногих стихотворений, где о тёмном времени суток говорится с теплотой, это - «Ночная страница» Самуила Маршака. Зато прославление света и солнечных лучей мы находим в каждой строчке, в каждом кадре. Напомню, что такой же пафосный «солярный» культ был во времена Людовика XIV, когда короля сравнивали с Солнцем, освещающим путь человечества. Собственно, Grand Maniere, Большой Стиль был впервые «опробован» именно на подданных французского монарха. Стремление ввысь превращало гигантоманию из «дурной привычки» - в красивый смысл. Отсюда - головокружительные проекты Наркомтяжпрома и Дворца Советов.
Борис Сатель. «Строители». Начало 1950-х годов.
Важной отличительной особенностью сталинской культуры является украшательство, которое, как и в случае с гигантоманией, вовсе не является чем-то вызывающим или бесполезным. Это - элемент Большого Стиля. Не «искусство ради искусства». Тут есть особый резон. Послушайте, на каком языке говорят, точнее - вещают персонажи кинокартин. Ни слова в простоте. Всё должно быть прекрасным, возвышенным, благородным. Исполненным на века - мы же творим и мыслим для Вечности. Ничего сиюминутного или бессмысленного. Если дом, то - непременно хоромы: «Когда тяжёлое известковое облако разошлось, позади глухого пустыря засверкал перед Наткой совсем еще новый, удивительный светлый дворец». Но самый примечательный пример - это, разумеется, Метрополитен, который в 1930-1950-х годах создавался чем-то, вроде подземных святилищ, чертогов, …порталов в параллельную реальность. Старое метро обладает какой-то непостижимой магией - будто бы создатели зашифровали тайные послания и направили их в…Вечность, разумеется.
Идеальный человек сталинского времени - атлет-созидатель.
Творцом и потребителем такой культуры должен был стать некий безукоризненный хомо-сапиенс. Почему-то принято считать, что сверхчеловека воспитывали в чванливом Третьем Рейхе, а у нас растили «простого и скромного труженика». На мой взгляд, это ошибочный тезис - сверхчеловека выращивали именно в идеологических «лабораториях» сталинского СССР. Хвалёный нацистский Юберменш был всего лишь высокомерным садистом, который желал, если вдуматься, не так уж многого - жратвы, земельных угодий, бесплатной рабсилы, примитивных развлечений и сексуальных утех. Именно поэтому современные адепты «глянца» и гламура усматривают в эстетике нацизма нечто, родственное их образу мышления. Они сумели интуитивно ухватить там своё, кровное, родственное. В гитлеровской Германии тщательно культивировали филистера с высоким уровнем притязаний, а то, что ему подсунули расистскую жвачку и миф о «крови и почве», так это просто вариации на тему надстройки. Сверхчеловек - это тот, кто в состоянии совершать невозможное и, тем самым, определять вектор исторического развития.
Александр Дейнека. «Севастополь». 1934 год.
«Нам ли стоять на месте! / В своих дерзаниях всегда мы правы. / Труд наш - есть дело чести, / Есть дело доблести и подвиг славы». Даже детям прививалась чёткая мысль - подвиг это не право, но обязанность, а если ты не совершаешь подвиг, то ты не имеешь право принадлежать к нашей когорте советских людей. Сверхлюдей. Для обычного сапиенса подвиг - это нечто запредельное, а для советского - норма жизни. Как, впрочем, и каждодневное созидание, которое тоже не может считаться показателем усреднённого человека - «нормальное большинство» занято обыденным ремеслом - просто работой - а в сталинском СССР труд приравнивался к сотворению. И - к борьбе. Работники изображались похожими на античных героев - эллинские профили токарей и фрезеровщиков украшали барельефы домов культуры, а любовную линию свинарки и пастуха рассказывали языком классической галантной пасторали.
Кадр из фильма «Светлый путь». 1940 год.
Интересно, что именно в сталинскую эпоху была невероятно популярна сказка Шарля Перро «Золушка». Это не только знаменитый фильм Надежды Кошеверовой с Яниной Жеймо и Фаиной Раневской, но и сценарий Евгения Шварца, который был впоследствии поставлен ещё и на радио. Балет Сергея Прокофьева с шикарными декорациями Петра Вильямса 1944-1945 гг. Это - пьеса Тамары Габбе «Хрустальный башмачок», написанная в 1943 году и постановки, постоянно осуществляемые начиная с 1944-го. Это - эскизы марионеток и костюмов для Ленинградского театра кукол, осуществлённые художником и архитектором Георгием Гольцем, но, увы, не реализованные. Кроме того, изначальное название фильма «Светлый путь» тоже - «Золушка». Причина данного интереса - проста, ибо мы видим, как трудолюбивая девушка получает в награду не просто любовь принца, но и сопутствующие атрибуты монаршей благосклонности - чертоги, фонтаны и сады.
Пётр Вильямс. Костюмы для балета «Золушка». 1944 год.
Всё тоже получал советский человек, переодеваясь из рабочей спецовки в бостоновый костюм и отправляясь во дворец культуры, который мало чем отличался от королевских хором Галантного Века - всё та же прихотливая лепнина, колонны и плафоны. Таким образом, превращение хомо-советикуса из чумазого токаря в белокурого красавца со значком ГТО на лацкане, происходило каждый вечер. Больше того - в сказке Перро подчёркивается, что Золушка изначально не замарашка, а дочь «богатого и знатного человека». Она аристократка, посему грязь её не уродует, как, впрочем, и советского человека - партийца и …патриция. Что интересно, сама сказка была написана Шарлем Перро в 1697 году, как раз в эпоху наивысшей точки французского Большого Стиля и, по мнению некоторых историков, была посвящена морганатической супруге Людовика XIV - госпоже де Ментенон, как известно, прошедшей сложный трудовой (sic!) путь от нищеты и безвестности до королевского ложа…
Тема Больших Стилей - Сталина и Людовика.
...Безусловно, все эти признаки сталинской культуры - лишь малая попытка осмыслить её. Она ещё ждёт своего исследователя, певца и проповедника. Нам же остаётся только мечтать о новом взлёте культуры и о появлении особого стиля.
ПОЛНОСТЬЮ - ТУТ. НА САЙТЕ ГАЗЕТЫ 'ЗАВТРА'.
Оригинал взят у zina_korzina в Сталинская цивилизация: свет и вечность.
...Владимир Паперный в своей программной книге «Культура-2» утверждает, что сталинская цивилизация, вопреки плакатным лозунгам, устремлялась вовсе не в сторону Светлого Будущего. Её идеал - застывшая Вечность, которая была, есть и будет, а Революция явилась тем пунктом, который придал этой Вечности особое направление. В небольшом рассказе Юрия Олеши «Стадион в Одессе» 1936 года есть всё, чтобы прочувствовать генеральную мысль Паперного. «Просто воздух, небо, море. Он открывается внезапно - его овал, лестницы, каменные вазы на цоколях, - и первая мысль, которая появляется у вас после того, как вы восприняли это зрелище, это мысль о том, что мечты стали действительностью. Этот стадион так похож на мечту - и вместе с тем так реален.
Тридцать пять тысяч мест. Его выстроили трудящиеся Одессы на том месте, где были ямы, поросшие бурьяном и куриной слепотой. Этим видом можно любоваться часами. В сознании рождается чувство эпоса. Говоришь себе: это уже есть, существует, длится. Существует государство, страна социализма, наша родина, её стиль, её красота, её повседневность, её великолепные реальности». Описание обычного спортивного объекта превращается в головокружительный восторг перед бесконечностью времени и пространства. Олеша ухватил эту главную мысль - чувство эпоса, а, как известно, в эпосе, в мифе, в сказке нет явственного, календарно-отмеренного времени, но есть Время, как мощная энергия Мироздания.
В произведениях сталинской эпохи иной раз прослеживается странная концепция времени. Читаем у Гайдара: «А жизнь, товарищи... была совсем хорошая!» Это говорится вовсе не о прошлом и даже не о настоящем. И, наверное, не о будущем. Это и есть та самая Вечность, которая наступила, и будет длиться бесконечно долго. На журнальных обложках и даже на конфетных обёртках 1930-х-начала 1950-х годов изображался Дворец Советов, который, как верилось, непременно будет сооружён. Не через год, так через тысячу лет. Какая разница, если мы бытуем в бесконечно-солнечной Вечности, а с её точки зрения миг или столетие - это просто песчинки в Космосе. Согласно концепции Паперного, человек 1930-х воспринимал себя в качестве наследника всех предыдущих эпох.
Он - некий блистательный венец эволюции, а его жизнь - это не физиологическое продвижение от рождения к смерти, а сопричастность вселенской сущности. Поэтому все произведения искусства создаются в расчёте на кажущуюся безграничность бытия. Нам нет преград ни в море, ни на суше. Печальный сказочник Андерсен когда-то написал о своём герое: «Он складывал целые слова из льдин, но никак не мог составить того, что ему так хотелось,- слово "вечность"». Сталинский же человек складывал это слово не только из льдин - среди полярных широт мистического Русского Севера, но и из горных пород, из чертежей, из кинокадров и красных лозунговых букв. В попытке осмысливать Вечность создавалась особая ритуальность - сталинская цивилизация наполнена знаками и знамениями, смыслами, которые не надо было объяснять и проверять на практике.
Кроме того, из осознания Вечности рождался дух историзма, подразумевавшего не просто подражательные формы, осовремененные новой идеологией, но восприятие классических форм, как своевременных, ибо у Вечности нет «вчера» и «сегодня», а есть незыблемое и - непререкаемое понимание гармонии. Отсюда - исключительное по своей мощи советское палладианство, усиленное фантасмагорическими грёзами Джованни Пиранези. Отсюда и свободное распоряжение эллинскими, ренессансными, барочными формами. Смешивание и эклектика - на многих нереализованных, но от этого не менее интересных проектах мы видим зиккураты, украшенные дорическими колоннами; древнеегипетские мотивы в сочетании с рокайльной лепниной, критские колонны рядом с барочными рогами изобилия. Всё это - наше, родное, почерпнутое из гигантских кладовых Вечности.
Человек сталинской эпохи принимал придворные вальсы и мазурки, поэзию дворян-стихотворцев, маньеризм испанских драматургов и высокую трагедию античности, как нечто само собой разумеющееся. Никакого «пролетарского авангарда» - по радио звучит Бах, вечером в театре - Лопе де Вега. Бархат тёмно-вишнёвых занавесов. Ажурная пена кружев и«…честь моя - верховный мой закон; / Я чту мой сан, и не допустит он…» Считалось, что советская прядильщица и, тем более, учащаяся консерватории, должны понимать смыслы и резоны Дианы де Бельфлёр. Поэтому и бабушка в «Слоне и верёвочке» подразумевается…аристократкой. Послевоенные служащие затянуты в чиновные мундиры а-ля николаевская эпоха; их дети носят гимназическую форму и старательно пишут каллиграфическими почерками сочинение о терзаниях дворянки Татьяны Лариной. Это наша Вечность, а Ларина столь же современна, как и персонажи фильма «Первая перчатка».
Среди отчётливых признаков сталинской культуры всё тот же Паперный называет интерес как таким категориям, как высота и - вертикаль. Бесконечность. Именно поэтому тема неба так мощно звучит в искусстве 1930-1950-х годов, а лётчики становятся героями дня. «Бросая ввысь свой аппарат послушный / Или творя невиданный полет…» В кинофильме «Светлый путь» этот культ высоты находит своё выражение в полёте … на обычном автомобиле с откидным верхом. Паперный любит приводить в пример так называемое «небо-обманку» - плафон или мозаику на потолке с изображением лазурной выси, заполненной солнечным светом и освоенной дирижаблями, аэропланами, парашютистами. Сталинский миф ненавидит мглу и поклянется свету.
Стихийный культ Солнца. Время - утро. Утром Вечность порождает новый день, а ночью мир замирает: «И только вокзалы, заводы, / Часы и машины не спят». Недаром в искусстве того периода практически невозможно отыскать восторженных описаний ночи. Одно из немногих стихотворений, где о тёмном времени суток говорится с теплотой, это - «Ночная страница» Самуила Маршака. Зато прославление света и солнечных лучей мы находим в каждой строчке, в каждом кадре. Напомню, что такой же пафосный «солярный» культ был во времена Людовика XIV, когда короля сравнивали с Солнцем, освещающим путь человечества. Собственно, Grand Maniere, Большой Стиль был впервые «опробован» именно на подданных французского монарха. Стремление ввысь превращало гигантоманию из «дурной привычки» - в красивый смысл. Отсюда - головокружительные проекты Наркомтяжпрома и Дворца Советов.
Важной отличительной особенностью сталинской культуры является украшательство, которое, как и в случае с гигантоманией, вовсе не является чем-то вызывающим или бесполезным. Это - элемент Большого Стиля. Не «искусство ради искусства». Тут есть особый резон. Послушайте, на каком языке говорят, точнее - вещают персонажи кинокартин. Ни слова в простоте. Всё должно быть прекрасным, возвышенным, благородным. Исполненным на века - мы же творим и мыслим для Вечности. Ничего сиюминутного или бессмысленного. Если дом, то - непременно хоромы: «Когда тяжёлое известковое облако разошлось, позади глухого пустыря засверкал перед Наткой совсем еще новый, удивительный светлый дворец». Но самый примечательный пример - это, разумеется, Метрополитен, который в 1930-1950-х годах создавался чем-то, вроде подземных святилищ, чертогов, …порталов в параллельную реальность. Старое метро обладает какой-то непостижимой магией - будто бы создатели зашифровали тайные послания и направили их в…Вечность, разумеется.
Творцом и потребителем такой культуры должен был стать некий безукоризненный хомо-сапиенс. Почему-то принято считать, что сверхчеловека воспитывали в чванливом Третьем Рейхе, а у нас растили «простого и скромного труженика». На мой взгляд, это ошибочный тезис - сверхчеловека выращивали именно в идеологических «лабораториях» сталинского СССР. Хвалёный нацистский Юберменш был всего лишь высокомерным садистом, который желал, если вдуматься, не так уж многого - жратвы, земельных угодий, бесплатной рабсилы, примитивных развлечений и сексуальных утех. Именно поэтому современные адепты «глянца» и гламура усматривают в эстетике нацизма нечто, родственное их образу мышления. Они сумели интуитивно ухватить там своё, кровное, родственное. В гитлеровской Германии тщательно культивировали филистера с высоким уровнем притязаний, а то, что ему подсунули расистскую жвачку и миф о «крови и почве», так это просто вариации на тему надстройки. Сверхчеловек - это тот, кто в состоянии совершать невозможное и, тем самым, определять вектор исторического развития.
«Нам ли стоять на месте! / В своих дерзаниях всегда мы правы. / Труд наш - есть дело чести, / Есть дело доблести и подвиг славы». Даже детям прививалась чёткая мысль - подвиг это не право, но обязанность, а если ты не совершаешь подвиг, то ты не имеешь право принадлежать к нашей когорте советских людей. Сверхлюдей. Для обычного сапиенса подвиг - это нечто запредельное, а для советского - норма жизни. Как, впрочем, и каждодневное созидание, которое тоже не может считаться показателем усреднённого человека - «нормальное большинство» занято обыденным ремеслом - просто работой - а в сталинском СССР труд приравнивался к сотворению. И - к борьбе. Работники изображались похожими на античных героев - эллинские профили токарей и фрезеровщиков украшали барельефы домов культуры, а любовную линию свинарки и пастуха рассказывали языком классической галантной пасторали.
Интересно, что именно в сталинскую эпоху была невероятно популярна сказка Шарля Перро «Золушка». Это не только знаменитый фильм Надежды Кошеверовой с Яниной Жеймо и Фаиной Раневской, но и сценарий Евгения Шварца, который был впоследствии поставлен ещё и на радио. Балет Сергея Прокофьева с шикарными декорациями Петра Вильямса 1944-1945 гг. Это - пьеса Тамары Габбе «Хрустальный башмачок», написанная в 1943 году и постановки, постоянно осуществляемые начиная с 1944-го. Это - эскизы марионеток и костюмов для Ленинградского театра кукол, осуществлённые художником и архитектором Георгием Гольцем, но, увы, не реализованные. Кроме того, изначальное название фильма «Светлый путь» тоже - «Золушка». Причина данного интереса - проста, ибо мы видим, как трудолюбивая девушка получает в награду не просто любовь принца, но и сопутствующие атрибуты монаршей благосклонности - чертоги, фонтаны и сады.
Всё тоже получал советский человек, переодеваясь из рабочей спецовки в бостоновый костюм и отправляясь во дворец культуры, который мало чем отличался от королевских хором Галантного Века - всё та же прихотливая лепнина, колонны и плафоны. Таким образом, превращение хомо-советикуса из чумазого токаря в белокурого красавца со значком ГТО на лацкане, происходило каждый вечер. Больше того - в сказке Перро подчёркивается, что Золушка изначально не замарашка, а дочь «богатого и знатного человека». Она аристократка, посему грязь её не уродует, как, впрочем, и советского человека - партийца и …патриция. Что интересно, сама сказка была написана Шарлем Перро в 1697 году, как раз в эпоху наивысшей точки французского Большого Стиля и, по мнению некоторых историков, была посвящена морганатической супруге Людовика XIV - госпоже де Ментенон, как известно, прошедшей сложный трудовой (sic!) путь от нищеты и безвестности до королевского ложа…
...Безусловно, все эти признаки сталинской культуры - лишь малая попытка осмыслить её. Она ещё ждёт своего исследователя, певца и проповедника. Нам же остаётся только мечтать о новом взлёте культуры и о появлении особого стиля.