Немного истории...
Ловись рыбка...
Мало-помалу улеглись страсти вокруг перехода чудского рыболовства на индивидуальные квоты. Кто-то после смены курса "завязал" с нестабильным промыслом, кто-то с грехом пополам приспособился к новым реалиям, ну а кто-то потирает руки и пребывает в полной эйфории...
Мне вот стало интересно: а как обстояли дела во времена оные, когда число рыбаков в наших краях исчислялось не десятками, а тысячами и государственная политика в сфере рыбоохраны делала лишь первые шаги.
Допустим, лет эдак 150 назад...
Что ловили?
В наши дни Чудское озеро славится прежде всего феноменальной популяцией судака. Однако, в 19 веке культовой рыбой был ... снеток. Видимо, не случайно его изобразили на гербе волости Peipsiääre. Вдоль побережья располагалось до 800 специальных печей, которые за один день выдавали на-гора 15 тонн сушеного деликатеса. Надо признать, что этот продукт пользовался повышенным спросом лишь у русского населения (суп из чудского снетка подавали даже на царский стол). Эстонцы пахнущее огурцами лакомство "игнорили", предпочитая ему более традиционную рыбу: леща и ряпушку.
Ваш покорный слуга успел на излете советской эпохи насладиться этим чудом кулинарии. Прямо скажем, блюдо на любителя...
Снеткосушильная печь Филимона Павлова в Калласте. Конец 1930-х.
Увы, на сегодняшний день снеток полностью запрещен к вылову.
Кстати, о запретах...
Сейчас государство лимитирует чудской промысел по 4-м направлениям:
- количеством разрешенных к использованию снастей (например, на эстонской стороне озеро нельзя ставить более 3000 сетей)
- квотами на вылов наиболее востребованных видов рыбы
- минимальным размером ячеи у трех основных орудий лова (заколы, сети и мутники)
- ограничением времени промысла (летом запрещены сети, а мутник дозволен лишь осенью).
В 19 веке никаких лимитов на количество использованных снастей и пойманной рыбы не было в помине. Тогдашние власти пытались взять под контроль лишь чрезмерный вылов так называемых мальков (рыбная молодь). Да и то с переменным успехом...
Долгое время рыбоохранной политикой в Причудье вообще никто не "заморачивался". Считалось, что озеро настолько богато, что запросто может прокормить прибрежное население без всяких запретов и ограничений. Однако, в середине 19 века чиновники забили тревогу. Дело в том, что причудские деревни становились все многолюднее и нагрузка на водоем возрастала. Более того, по тогдашним законам три километра от берега принадлежало помещику, чьи владения примыкали к озеру. И только он решал, как и чем вести лов в этой акватории. Чаще всего владельцы мыз сдавали прибылные участки в аренду или же брали налог с количества пойманной рыбы. Естественно, ни о каких квотах и лимитах в этом случае речи не шло. Ловили все, что ловится. Поскольку главной промысловой рыбой в те времена был малюсенький снеток, не мудрено, что походя вычерпывали и молодняк судака, окуня, ряпушки, леща, щуки и пр. Сортировкой никто себя не утруждал. Всю мелочь отправляли в сушильные печи, именуя мальков текущего года "сеголетками". Очевидцы печально шутили, что скоро придется вместо сетей использовать льняную ткань (намек на все уменьшающийся размер ячеи). Как следствие, крупной рыбы (например, двух-трехкилограммовых лещей) попадалось все меньше, а жерехи и синцы вовсе исчезли. Многообразие рыбных запасов Чудского озера оказалось под угрозой. Надо признать, что местные власти все же пытались воспрепятствовать варварскому промыслу. Так, в 1824 году Дерптский Орднунгсгерихт отреагировал на грабительскую ловлю "малявки" указом под № 6557, который запрещал с 25 июля по 1 сентября промысел снетка в прибрежной зоне, поскольку вместе с ним обычно перемещались и недоростки окуня и щуки. Но, во-первых, речь шла лишь об одной губернии (Лифляндской), а во-вторых, за пределами трехкилометровый полосы все оставалось по старому. Лед тронулся лишь в 1851 году. Министерство государственных имуществ обратилось к Государю Императору с просьбой разрешить организовать (и профинансировать) первую в своем роде научную экспедицию на Чудское озеро для изучения состояния рыбных запасов водоема. Руководителем группы был назначен знаменитый
биолог и естествоиспытатель - уроженец Эстонии Carl Ernst von Baer (1792 - 1876), памятный читателям по двухкроновой купюре. Цель исследования - сбор мнений живущих в прибрежных губерниях рыбаков, помещиков и чиновников, дабы на основе собранного материала наметить меры по обустройству чудского рыболовства. Ученые должны были также выявить наиболее распространенные в регионе способы лова и примерное количество загубленных мальков. Однако, поручиться за точность накопленных данных никто не мог, поскольку в середине 19 века напрочь отсутствовала отчетность со стороны рыбаков. Сегодня ведущие промысел суда отправляют информацию об улове "наверх" в режиме реального времени посредством онлайн-дневников. Бэр же мог рассчитывать лишь на сведения, полученные задним числом от самих рыбаков. Последние, по понятным причинам, не горели желанием раскрывать карты перед заезжим "барином", от визита которого не ждали ничего хорошего. К тому же глава экспедиции не владел русским языком и общался с местными жителями через переводчика...
Эстонский географ Erki Tammiksaar в статье "Новые сведения об организации рыбной ловли на Чудском озере" приводит любопытные детали этого масштабного исследования:
"В середине 19 века во всех причудских деревнях от рыболовства зависело примерно 26 тысяч человек. Бэр и его соратники в ходе научных изысканий подтвердили обеспокоенность губернатора Лифляндии о том, что мальки вылавливаются повсеместно и безжалостно. Среди 2000 сушеных "сеголеток" были обнаружены в большом количестве мелкие ерши и окуни (3 - 5 см), а также лещ и плотва (около 5 см). Надо признать, что снетка в озере в те времена было действительно много. В год его добывали около 18 тыс. тонн. Сегодня с эстонской и российской стороны разрешено к вылову всей рыбы примерно 6 тыс. тонн! С одной стороны, многочисленность снетка плохо влияла на пищевые возможности других рыб. Так, количество любимого эстонцами леща резко сократилось. С другой стороны, вместе со снетком вылавливали молодняк окуней, судаков, щук и пр. А это несло прямую угрозу биоразнообразию водоема. Чтобы найти равновесие и удовлетворить запросы всех заинтересованных сторон, Бэр предложил "соломоново решение": численность снетка нужно ограничить, но не путем запретов, а посредством заселения в Чудское озеро лосося и морской форели. Это мнение основывалось на ошибочном представлении, что лосось и форель начнут стремительно размножаться на богатой снетковой пище и таким образом уменьшат численность снетка, благодаря чему количество других видов рыбы быстро восстановится. Увы, надежды не оправдались. Выяснилось, что лосось в Чудском озере не размножается и не укореняется. Форель, хоть и прижилась, но проблему с избыточным снетком не решила. Помимо снетка, Бэра интересовала и ряпушка, уловы которой также били все рекорды. Так, весной 1851 года один рыбак поймал вблизи устья реки Раннапунгерья почти тонну этой востребованной рыбы. Кстати, ряпушку и снетка ловили в те времена преимущественно зимой и посреди озера. Для этого съезжались рыбаки даже из глубинки. Техника подледного лова произвела на Бэра столь глубокое впечатление, что он попросил своего помощника Шульца нарисовать подробные чертежи всех приспособлений, применявшихся при этом необычном промысле. Открытием стало и то, что в берег рыбаки улов не доставляли. Прямо на льду его скупали ушлые купцы с Талабских островов...
В конце сезона участники экспедиции собрались для подведения итогов на острове Порка (он же Piirissaar, Желачек и Межа). В ходе обсуждения разгорелись нешуточные страсти. Так, эстонские рыбаки предложили вообще запретить использование всех русских промысловых снастей на Чудском озере, как наиболее хищнических. Не менее радикально были настроены и представители Лифляндской губернии. Они считали, что нужно отказаться от использования неводов по всему озеру, за исключением тех мест, где много снетка. Уполномоченные от Петербургской губернии вели себя более примирительно: по их мнению достаточно было лишь ввести ограничения на лов "сеголеток". Как бы то ни было, но по горячим следам закон о чудском рыболовстве принят не был. Дело в том, что идеей Бэра запустить в Чудское озеро лосося для восстановления популяции других видов рыбы заинтересовался император Николай Первый. Ученому было поручено провернуть похожую операцию на Волге и Каспийском море, дабы пополнить рыбные запасы этих водоемов. Знаменитый биолог отбыл на юг России, а причудские рыбаки ... вздохнули с облегчением. Однако, в 1857 году Бэр вернулся и нерешенная проблема вновь встала в повестку дня. Итогом работы государственной комиссии, состоящей из представителей 4-х прибрежных губерний (Эстляндской, Лифляндской, Псковской и Петербургской) стало появление первого закона о чудском рыболовстве, который император Александр Второй "23 ноября 1859 года Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить."
Интереснейший, скажу я вам, документ эти "Правила об ограничении лова рыбы в Псковском и Чудском озерах."
1. Итак, отныне отдельный лов сетями "молодого от крупной рыбы приплода" был строжайше воспрещен "во всякое время года". Мальков, попавших в снасти во время промысла снетка, по всей видимости, полагалось отпускать. В любом случае, продавать такую рыбу было нельзя под угрозой штрафа в "три рубля за четверик" (мера объема в 26 литров). Чтобы окончательно расставить точки над "i" власти предписали рыбакам в течении полутора лет избавиться от сетей, ячея которых была "более 30 очков на квадратном вершке". В случае обнаружения запретной снасти по прошествии вышеуказанного времени налагался штраф в 10 рублей. С учетом, что вершок равен примерно 4,45 см, полотно сетей отныне не могло быть чаще, чем на приведенном рисунке.
2. Наконец-то ваш покорный слуга сумел поставить точку в вопросе о загадочных "хохликах"! В посте пятилетней давности я перебрал все доступные на тот момент варианты происхождения этого игривого словечка. И все мимо. На поверку оказалось, что так причудские обыватели называли ... мальков крупной рыбы. Из перечисленных в законе терминов (хохлик, сеголетка, собольки, акушки, малявки) два последних на слуху и по сей день...
3. С 24 июня по 30 августа "ловля всякой вообще рыбы, в том числе и снетков, в Псковском и Чудском озерах совершенно запрещается какими бы то ни было сетями и снарядами, кроме удочки". Даже сегодня правила не столь строги (летом разрешен лов заколами). Видимо, дело в размере ячеи. Тогдашние рыбаки были нацелены исключительно на лов снетка, промысел которого велся мелкоячеистыми снастями, представлявшими угрозу для мальков крупной рыбы.
4. Сушка рыбы в июле и августе не дозволялась. Соответствующие печи подлежали на это время закрытию, а отверстия в них заделывались камнями или кирпичом. Кто распечает оную печь раньше срока - "подвергается заключению в смирительном доме от 6 месяцев до одного года".
5. Отныне вне закона также была "ловля с сильным шумом", то есть загон рыбы в сети при помощи палок и колотушек. Признаюсь вам в страшном-престрашном грехе. Во времена оные, когда деревья были большими, а камни тяжелыми, я и сам баловался подобной практикой со своими сверстниками-малолетками. Обметаем, бывало, на подъездке тросту полуверцем и стучим веслами по воде, дабы нагнать в снасти окуньков и плотвичек. Кто ж знал, что подобные шалости еще в царские времена запретили...
Для тех, кто не в теме: обметать = окружить, подъездка - тип лодки, полуверцы - разновидность сетей, троста - прибрежные водоросли.
6. Нарушителей перечисленных в законе предписаний ожидало весьма суровое наказание:
"сверх определенного денежного штрафа отбираются рыба и рыболовные снаряды, не дозволенные к употреблению; рыба живая пускается обратно в воду, уснувшая зарывается в землю, а сушеная обращается в пользу ближайших богоугодных заведений; рыболовные же снаряды, не дозволенные к употреблению, сжигаются".
7. Те бедолаги, кто не смог уплатить штраф, взамен денежного взыскания подвергались битью розгами. Вплоть до 40 ударов. Надо признать, что эта норма продержалась недолго. В апреле 1863 года телесные наказания в России были отменены, за исключением рецидивистов-каторжников, к числу которых местные правонарушители уж точно не относились.
8. "Общее наблюдение за исполнением сих правил возлагается на местную полицию", которая вместе с "судебными местами" присуждает штрафы и прочие наказания. До появление профессиональной рыбоохраны было еще далеко...
9.
Читатель помнит, что Карл Бэр пытался разнообразить чудскую фауну посредством форели и лосося. В наши дни в озере можно встретить не менее диковинных обитателей.
Так, находящийся под охраной атлантический осетр недавно угодил в мои сети. Рыба оказалась весьма живучей и после фотосессии благополучно вернулась в привычную стихию...
Во те времена, когда вышеупомянутый закон вступил в силу, основным орудием лова снетка на Чудском и Псковском озерах был невод.
Из Википедии:
"Принцип невода основан на обмётывании скоплений рыбы и вытягивании сети с уловом на берег или на борт рыболовного судна или лодки. Основное отличие невода от жаберной сети состоит в том, что невод - это подвижное орудие лова и мелкая ячея невода предназначена для процеживания сквозь неё воды при выборке, а не для запутывания в ней рыбы. При выборке невода пойманная рыба остаётся на сетевом полотне или скатывается в специальный мешок в средней части невода - мотню, или куток"
Из словаря Брокгауза и Ефрона:
Снетковый невод - длинный, до 300 саженей, невод с мелкой ячейкой; употребляется на Чудском и Псковском озерах для ловли снетков; чрезвычайно вредная снасть, переводящая всю прочую, кроме снетков, озерную рыбу.
В конце 19 века помимо невода стали использовать т.н. снетковые ризцы - этакие стационарные заколы (мерёжи) с размером ячеи менее 10 мм. Выловы пресноводной корюшки, и до того немалые, еще больше возросли...
Красногорские рыбаки с ризцем. 1909 год.
В капитальном труде знаменитого зоолога Леонида Сабанеева (1844 - 1898) "Рыбы России" можно найти типичный для того времени панегирик снетку.
"Снеток, особенно сушеный, частью и мороженый, имеет весьма обширный сбыт и сравнительно высокую стоимость.
Это важное экономическое значение снетка объясняется как его многочисленностью и быстротой размножения, так еще более его высокими качествами. Обладая большим количеством жира, снеток дает дешевую и питательную пищу.
Более чем вероятно, что со временем промысловое значение снетка значительно увеличится, так как не подлежит никакому сомнению, что он всего успешнее размножается там, где крупная рыба почти выловлена. Таким образом, очень многие озера ожидает участь Псковского озера, в котором с давних времен производится едва ли не самый интенсивный неводный лов, обусловливаемый удобствами этого лова. Можно даже сказать, что разведение снетка в сильно вылавливаемых озерах средней России было бы весьма желательно, во всяком случае более желательно, чем разведение, например, форели и сигов - рыб несравненно более прихотливых и все-таки, несмотря на свою ценность, гораздо менее важных, чем снеток. В неглубоких бассейнах снеток с выгодой мог бы занять место щуки, окуня, плотвы и других сравнительно дешевых озерных рыб, имеющих некоторую ценность только в свежем виде. Снеток, подобно корюшке, очень живучая рыба, и если не помять и осторожно вынуть из невода, без сомнения, может выдержать более дальнюю перевозку, чем, например, окунь и щука.
В наши дни можно поспорить касательно двух утверждений маститого натуралиста:
1. Промысловое значение снетка отнюдь не возрастает. И дело не только в сокращении его популяции, но и в смене пищевых приоритетов населения.
2. Утверждение о том, что снеток мог бы "с выгодой занять место сравнительно дешевых щуки и окуня" сегодняшних причудских рыбаков ввергает в ступор. На европейских рынках вряд ли кто-то ждет пресноводную корюшку, в отличии от той же щуки и окуня. Я уж не говорю про судака...
3. Тот факт, что снеток "успешнее размножается там, где крупная рыба почти выловлена" сомнений не вызывает. Нашел в сети прелюбопытное и вполне логичное умозаключение ихтиологов на этот счет:
"Снеток - рыба, которая остро реагирует на повышение температуры воды. Зима теплая - объемы вылова резко снижаются. С другой стороны, при теплой зиме увеличивается количество и размеры судака. Можно сказать, что судак и снеток в озере, как волк и заяц в лесу. Что одному хорошо, то другому плохо".
В настоящее время мяч явно на поле судака. С учетом набирающего силу глобального потепления шансов поквитаться с чудским хищником у главной промысловой рыбы 19 века остается все меньше. Рискну предположить, что эпоха чудского снетка закончилась. Даже если он и вернется, ловить серебристого красавца будет уже некому, нечем, да и незачем...
А в начале 20 столетия вокруг снетковой темы кипели нешуточные страсти...
Земский начальник 6 участка Гдовского уезда Дмитрий Лихардов (1856 - 1926) в марте 1903 года обратился к Петербургскому губернатору с проникновенным посланием. Чиновник искренне негодует по поводу процветающего на Псковско-Чудском озере хищнического лова снетка при помощи ризцев. Оказывается этот промысел в те времена был запрещен, но на поверку действовало правило: "если нельзя, но очень хочется, то можно".
"В непродолжительном времени, в половине предстоящего апреля, наступит сезон ловли снетков ризцами и полиции опять придется бороться со снетковыми рыбаками и промышленниками. По докладам Ремедского волостного старшины, на долю которого пришелся центр тяжести преследования рыбаков, мне известны те неодолимые препятствия, на которые он наталкивался при исполнении возложенного на него поручения. Ризец - такая громоздкая рыболовная снасть, что в мокром виде самая большая озерная лодка - пятерня, может поднять не свыше трех штук. В прошлую весну по нашему побережью, не говоря уже про Лифляндский берег, ризцев ставилось несколько сот, почему для отобрания и сушки их нужно было несколько десятков таких лодок, на каждую лодку требуется от 4-х до 6-и гребцов, смотря по погоде. Между тем владельцы лодок, с целью воспрепятствовать своевременному преследованию, прятались сами или угоняли свои лодки в озеро при первом появлении полиции и старшине с большим трудом удавалось достать 1-2 лодки, благодаря чему не было возможности арестовать более 3 - 6 штук ризцов, сотни же их оставались нетронутыми. Потерпевшие хозяева ризцов обвиняли старшину в пристрастии и в результате оказалось, что зло было только слабо парализовано, а у старшины сильно обострились отношения с прибрежным населением, что, конечно, может испортить ему всю служебную деятельность. Мне кажется, что зло могло бы быть пресечено раз и навсегда и без вреда для общей служебной деятельности волостного старшины, которому, возясь с этой рыбной ловлей приходится бросать взыскание податей, если бы центр тяжести преследования ризцов был перенесен на самого Пристава, авторитет которого должен быть во всяком случае выше авторитета старшины. Если бы возможно было предоставить в его распоряжение казенный пароход "Юрьев", который целыми месяцами не делает никаких рейсов и стоит в г. Юрьев, то он бы дал полиции возможность арестовать все ризцы. Недавно, вследствие сделанного доноса, пристав третьего стана по поручению Исправника обыском отобрал ризцы в д. Самолва. Последствием такой меры, по слухам, было то, что все ризцы в настоящее время уже увезены от нашего побережья в Лифляндию и главным образом сосредоточены в Меже и Кастерской волости, а снеткоторговцы перебираются и частию уже перебрались на Лифляндское и Эстляндское побережье, где от д. Казепели Алацкивской волости Юрьевского уезда почти до самого Сыренца расположены снеткосушильные печи. Таким образом, надо предполагать, что лов снетка ризцами будет не слабее прежних лет, но перекочует на Лифляндское побережье, под прикрытие местных сильных помещиков-баронов, которым этот промысел дает огромный доход благодаря береговому праву (исключительное право рыбной ловли до трех верст от берега, 1032 ст. Свода гражданских узаконений Прибалтийских губерний). Бароны берут 10 - 15 рублей с ловца. Здесь надзор еще и в прошлом году был только на бумаге. Кроме того, Лифляндские мировые судьи совершенно не знакомы со ст. 337 Устава о сельском хозяйстве и примечании к ней. Поэтому, не не находя в уставе слов, что ловля ризцами запрещена, оправдывают виновных. В действительности ризцы не запрещены законом, но если будет соблюдена приведенначя статья Устава о сельском хозяйстве, то есть если ризец будет не чаще 3-х ячей на вершок вдоль по нитке, то весь снеток пройдет сквозь ризец не задержавшись. Вот почему рыбаки делают ризцы такими же частыми, как мотня снеткового невода, а это уже запрещено примечанием к названной ст. закона. Мне приходилось уже передавать по подсудности дела в Юрьевский уезд (четыре дела). По двум я дал подробные заключения и виновные понесли наказание, остальные дела были переданы без заключения и обвиняемые оправданы. Это обстоятельство меня убеждает, что судьи, как неспециалисты дела, легко впадают в ошибку и разъяснение им закона в данном случае дало бы благие результаты. Доводя о вышеизложенном до сведения Вашего Сиятельства, покорно прошу извинить меня, что докучаю Вашему Сиятельству по делу, которое до меня касается лишь косвенно, но по долгу службы считаю себя обязанным докладывать Вам обо всем, что может воспрепятствовать оскудению рыбного богатства озера, от которого только и кормится большая часть населения моего участка".
1. Ключевые слова в этом письме: "не чаще трех ячей на вершок". То есть ризцы были дозволены, но не для ловли снетка. Делим 4,5 см (вершок) на 3 и получаем ячейку шириной в 1,5 см. С такой снастью миниатюрную рыбу точно не поймаешь. Для сравнения: снетковый невод шился с размером ячеи не более одного квадратного сантиметра.
2. Лифляндская губерния, несмотря на начавшуюся русификацию, все еще оставалась государством в государстве. У помещиков сохранялось средневекое право рыбной ловли до трех вёрст от берега (хорошо хоть не первой брачной ночи) и бароны пользовались им по полной. Местные судьи были не в теме касательно тонкостей закона о рыболовстве и с легкостью оправдывали браконьеров. Гдовские рыбаки, почуяв опасность, перебирались с запретными ризцами на западный берег озера, где безбоязненно продолжали лов.
3. Тогдашним чиновникам не позавидуешь. Лихардов вскользь упоминает, что полиция с горем пополам конфисковала несколько ризцев, в то время как "сотни их оказались нетронутыми". Рыбаки не горели желанием предоставлять властям свои плавсредства для борьбы с незаконным промыслом, а пароход "Юрьев" простаивал без дела...
У меня сложилось впечатление, что нарушение закона носило столь массовый характер, что впору было менять сам закон. Думаю, именно это со временем и произойдет. В 1909 году калластеские рыбаки уже без опаски позируют фотографу рядом с мелкоячеистым ризцем. А в довоенной, как впрочем и советской, Эстонии лов ризцами был полностью легализован. Видимо потому, что эта снасть использовалась главным образом в период нереста снетка (апрель - май) и прилов мальков другой рыбы в это время был относительно невелик.
И напоследок, несколько иллюстраций из жизни канувшей в лету эпохи, когда сушеный снеток считался культовым продуктом нашего региона.
Снетка привезли! Рыболовецкий колхоз "21 июня", Калласте 1954 год.
Мужчины ловят, женщины сушат.
Сотрудница калластеского рыбокомбината L. Laasmaa за работой.
Упаковка чудского деликатеса.
Товар готов к отправке.
Такая вот история...
На главную Немного истории
Мало-помалу улеглись страсти вокруг перехода чудского рыболовства на индивидуальные квоты. Кто-то после смены курса "завязал" с нестабильным промыслом, кто-то с грехом пополам приспособился к новым реалиям, ну а кто-то потирает руки и пребывает в полной эйфории...
Мне вот стало интересно: а как обстояли дела во времена оные, когда число рыбаков в наших краях исчислялось не десятками, а тысячами и государственная политика в сфере рыбоохраны делала лишь первые шаги.
Допустим, лет эдак 150 назад...
Что ловили?
В наши дни Чудское озеро славится прежде всего феноменальной популяцией судака. Однако, в 19 веке культовой рыбой был ... снеток. Видимо, не случайно его изобразили на гербе волости Peipsiääre. Вдоль побережья располагалось до 800 специальных печей, которые за один день выдавали на-гора 15 тонн сушеного деликатеса. Надо признать, что этот продукт пользовался повышенным спросом лишь у русского населения (суп из чудского снетка подавали даже на царский стол). Эстонцы пахнущее огурцами лакомство "игнорили", предпочитая ему более традиционную рыбу: леща и ряпушку.
Ваш покорный слуга успел на излете советской эпохи насладиться этим чудом кулинарии. Прямо скажем, блюдо на любителя...
Снеткосушильная печь Филимона Павлова в Калласте. Конец 1930-х.
Увы, на сегодняшний день снеток полностью запрещен к вылову.
Кстати, о запретах...
Сейчас государство лимитирует чудской промысел по 4-м направлениям:
- количеством разрешенных к использованию снастей (например, на эстонской стороне озеро нельзя ставить более 3000 сетей)
- квотами на вылов наиболее востребованных видов рыбы
- минимальным размером ячеи у трех основных орудий лова (заколы, сети и мутники)
- ограничением времени промысла (летом запрещены сети, а мутник дозволен лишь осенью).
В 19 веке никаких лимитов на количество использованных снастей и пойманной рыбы не было в помине. Тогдашние власти пытались взять под контроль лишь чрезмерный вылов так называемых мальков (рыбная молодь). Да и то с переменным успехом...
Долгое время рыбоохранной политикой в Причудье вообще никто не "заморачивался". Считалось, что озеро настолько богато, что запросто может прокормить прибрежное население без всяких запретов и ограничений. Однако, в середине 19 века чиновники забили тревогу. Дело в том, что причудские деревни становились все многолюднее и нагрузка на водоем возрастала. Более того, по тогдашним законам три километра от берега принадлежало помещику, чьи владения примыкали к озеру. И только он решал, как и чем вести лов в этой акватории. Чаще всего владельцы мыз сдавали прибылные участки в аренду или же брали налог с количества пойманной рыбы. Естественно, ни о каких квотах и лимитах в этом случае речи не шло. Ловили все, что ловится. Поскольку главной промысловой рыбой в те времена был малюсенький снеток, не мудрено, что походя вычерпывали и молодняк судака, окуня, ряпушки, леща, щуки и пр. Сортировкой никто себя не утруждал. Всю мелочь отправляли в сушильные печи, именуя мальков текущего года "сеголетками". Очевидцы печально шутили, что скоро придется вместо сетей использовать льняную ткань (намек на все уменьшающийся размер ячеи). Как следствие, крупной рыбы (например, двух-трехкилограммовых лещей) попадалось все меньше, а жерехи и синцы вовсе исчезли. Многообразие рыбных запасов Чудского озера оказалось под угрозой. Надо признать, что местные власти все же пытались воспрепятствовать варварскому промыслу. Так, в 1824 году Дерптский Орднунгсгерихт отреагировал на грабительскую ловлю "малявки" указом под № 6557, который запрещал с 25 июля по 1 сентября промысел снетка в прибрежной зоне, поскольку вместе с ним обычно перемещались и недоростки окуня и щуки. Но, во-первых, речь шла лишь об одной губернии (Лифляндской), а во-вторых, за пределами трехкилометровый полосы все оставалось по старому. Лед тронулся лишь в 1851 году. Министерство государственных имуществ обратилось к Государю Императору с просьбой разрешить организовать (и профинансировать) первую в своем роде научную экспедицию на Чудское озеро для изучения состояния рыбных запасов водоема. Руководителем группы был назначен знаменитый
биолог и естествоиспытатель - уроженец Эстонии Carl Ernst von Baer (1792 - 1876), памятный читателям по двухкроновой купюре. Цель исследования - сбор мнений живущих в прибрежных губерниях рыбаков, помещиков и чиновников, дабы на основе собранного материала наметить меры по обустройству чудского рыболовства. Ученые должны были также выявить наиболее распространенные в регионе способы лова и примерное количество загубленных мальков. Однако, поручиться за точность накопленных данных никто не мог, поскольку в середине 19 века напрочь отсутствовала отчетность со стороны рыбаков. Сегодня ведущие промысел суда отправляют информацию об улове "наверх" в режиме реального времени посредством онлайн-дневников. Бэр же мог рассчитывать лишь на сведения, полученные задним числом от самих рыбаков. Последние, по понятным причинам, не горели желанием раскрывать карты перед заезжим "барином", от визита которого не ждали ничего хорошего. К тому же глава экспедиции не владел русским языком и общался с местными жителями через переводчика...
Эстонский географ Erki Tammiksaar в статье "Новые сведения об организации рыбной ловли на Чудском озере" приводит любопытные детали этого масштабного исследования:
"В середине 19 века во всех причудских деревнях от рыболовства зависело примерно 26 тысяч человек. Бэр и его соратники в ходе научных изысканий подтвердили обеспокоенность губернатора Лифляндии о том, что мальки вылавливаются повсеместно и безжалостно. Среди 2000 сушеных "сеголеток" были обнаружены в большом количестве мелкие ерши и окуни (3 - 5 см), а также лещ и плотва (около 5 см). Надо признать, что снетка в озере в те времена было действительно много. В год его добывали около 18 тыс. тонн. Сегодня с эстонской и российской стороны разрешено к вылову всей рыбы примерно 6 тыс. тонн! С одной стороны, многочисленность снетка плохо влияла на пищевые возможности других рыб. Так, количество любимого эстонцами леща резко сократилось. С другой стороны, вместе со снетком вылавливали молодняк окуней, судаков, щук и пр. А это несло прямую угрозу биоразнообразию водоема. Чтобы найти равновесие и удовлетворить запросы всех заинтересованных сторон, Бэр предложил "соломоново решение": численность снетка нужно ограничить, но не путем запретов, а посредством заселения в Чудское озеро лосося и морской форели. Это мнение основывалось на ошибочном представлении, что лосось и форель начнут стремительно размножаться на богатой снетковой пище и таким образом уменьшат численность снетка, благодаря чему количество других видов рыбы быстро восстановится. Увы, надежды не оправдались. Выяснилось, что лосось в Чудском озере не размножается и не укореняется. Форель, хоть и прижилась, но проблему с избыточным снетком не решила. Помимо снетка, Бэра интересовала и ряпушка, уловы которой также били все рекорды. Так, весной 1851 года один рыбак поймал вблизи устья реки Раннапунгерья почти тонну этой востребованной рыбы. Кстати, ряпушку и снетка ловили в те времена преимущественно зимой и посреди озера. Для этого съезжались рыбаки даже из глубинки. Техника подледного лова произвела на Бэра столь глубокое впечатление, что он попросил своего помощника Шульца нарисовать подробные чертежи всех приспособлений, применявшихся при этом необычном промысле. Открытием стало и то, что в берег рыбаки улов не доставляли. Прямо на льду его скупали ушлые купцы с Талабских островов...
В конце сезона участники экспедиции собрались для подведения итогов на острове Порка (он же Piirissaar, Желачек и Межа). В ходе обсуждения разгорелись нешуточные страсти. Так, эстонские рыбаки предложили вообще запретить использование всех русских промысловых снастей на Чудском озере, как наиболее хищнических. Не менее радикально были настроены и представители Лифляндской губернии. Они считали, что нужно отказаться от использования неводов по всему озеру, за исключением тех мест, где много снетка. Уполномоченные от Петербургской губернии вели себя более примирительно: по их мнению достаточно было лишь ввести ограничения на лов "сеголеток". Как бы то ни было, но по горячим следам закон о чудском рыболовстве принят не был. Дело в том, что идеей Бэра запустить в Чудское озеро лосося для восстановления популяции других видов рыбы заинтересовался император Николай Первый. Ученому было поручено провернуть похожую операцию на Волге и Каспийском море, дабы пополнить рыбные запасы этих водоемов. Знаменитый биолог отбыл на юг России, а причудские рыбаки ... вздохнули с облегчением. Однако, в 1857 году Бэр вернулся и нерешенная проблема вновь встала в повестку дня. Итогом работы государственной комиссии, состоящей из представителей 4-х прибрежных губерний (Эстляндской, Лифляндской, Псковской и Петербургской) стало появление первого закона о чудском рыболовстве, который император Александр Второй "23 ноября 1859 года Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить."
Интереснейший, скажу я вам, документ эти "Правила об ограничении лова рыбы в Псковском и Чудском озерах."
1. Итак, отныне отдельный лов сетями "молодого от крупной рыбы приплода" был строжайше воспрещен "во всякое время года". Мальков, попавших в снасти во время промысла снетка, по всей видимости, полагалось отпускать. В любом случае, продавать такую рыбу было нельзя под угрозой штрафа в "три рубля за четверик" (мера объема в 26 литров). Чтобы окончательно расставить точки над "i" власти предписали рыбакам в течении полутора лет избавиться от сетей, ячея которых была "более 30 очков на квадратном вершке". В случае обнаружения запретной снасти по прошествии вышеуказанного времени налагался штраф в 10 рублей. С учетом, что вершок равен примерно 4,45 см, полотно сетей отныне не могло быть чаще, чем на приведенном рисунке.
2. Наконец-то ваш покорный слуга сумел поставить точку в вопросе о загадочных "хохликах"! В посте пятилетней давности я перебрал все доступные на тот момент варианты происхождения этого игривого словечка. И все мимо. На поверку оказалось, что так причудские обыватели называли ... мальков крупной рыбы. Из перечисленных в законе терминов (хохлик, сеголетка, собольки, акушки, малявки) два последних на слуху и по сей день...
3. С 24 июня по 30 августа "ловля всякой вообще рыбы, в том числе и снетков, в Псковском и Чудском озерах совершенно запрещается какими бы то ни было сетями и снарядами, кроме удочки". Даже сегодня правила не столь строги (летом разрешен лов заколами). Видимо, дело в размере ячеи. Тогдашние рыбаки были нацелены исключительно на лов снетка, промысел которого велся мелкоячеистыми снастями, представлявшими угрозу для мальков крупной рыбы.
4. Сушка рыбы в июле и августе не дозволялась. Соответствующие печи подлежали на это время закрытию, а отверстия в них заделывались камнями или кирпичом. Кто распечает оную печь раньше срока - "подвергается заключению в смирительном доме от 6 месяцев до одного года".
5. Отныне вне закона также была "ловля с сильным шумом", то есть загон рыбы в сети при помощи палок и колотушек. Признаюсь вам в страшном-престрашном грехе. Во времена оные, когда деревья были большими, а камни тяжелыми, я и сам баловался подобной практикой со своими сверстниками-малолетками. Обметаем, бывало, на подъездке тросту полуверцем и стучим веслами по воде, дабы нагнать в снасти окуньков и плотвичек. Кто ж знал, что подобные шалости еще в царские времена запретили...
Для тех, кто не в теме: обметать = окружить, подъездка - тип лодки, полуверцы - разновидность сетей, троста - прибрежные водоросли.
6. Нарушителей перечисленных в законе предписаний ожидало весьма суровое наказание:
"сверх определенного денежного штрафа отбираются рыба и рыболовные снаряды, не дозволенные к употреблению; рыба живая пускается обратно в воду, уснувшая зарывается в землю, а сушеная обращается в пользу ближайших богоугодных заведений; рыболовные же снаряды, не дозволенные к употреблению, сжигаются".
7. Те бедолаги, кто не смог уплатить штраф, взамен денежного взыскания подвергались битью розгами. Вплоть до 40 ударов. Надо признать, что эта норма продержалась недолго. В апреле 1863 года телесные наказания в России были отменены, за исключением рецидивистов-каторжников, к числу которых местные правонарушители уж точно не относились.
8. "Общее наблюдение за исполнением сих правил возлагается на местную полицию", которая вместе с "судебными местами" присуждает штрафы и прочие наказания. До появление профессиональной рыбоохраны было еще далеко...
9.
Читатель помнит, что Карл Бэр пытался разнообразить чудскую фауну посредством форели и лосося. В наши дни в озере можно встретить не менее диковинных обитателей.
Так, находящийся под охраной атлантический осетр недавно угодил в мои сети. Рыба оказалась весьма живучей и после фотосессии благополучно вернулась в привычную стихию...
Во те времена, когда вышеупомянутый закон вступил в силу, основным орудием лова снетка на Чудском и Псковском озерах был невод.
Из Википедии:
"Принцип невода основан на обмётывании скоплений рыбы и вытягивании сети с уловом на берег или на борт рыболовного судна или лодки. Основное отличие невода от жаберной сети состоит в том, что невод - это подвижное орудие лова и мелкая ячея невода предназначена для процеживания сквозь неё воды при выборке, а не для запутывания в ней рыбы. При выборке невода пойманная рыба остаётся на сетевом полотне или скатывается в специальный мешок в средней части невода - мотню, или куток"
Из словаря Брокгауза и Ефрона:
Снетковый невод - длинный, до 300 саженей, невод с мелкой ячейкой; употребляется на Чудском и Псковском озерах для ловли снетков; чрезвычайно вредная снасть, переводящая всю прочую, кроме снетков, озерную рыбу.
В конце 19 века помимо невода стали использовать т.н. снетковые ризцы - этакие стационарные заколы (мерёжи) с размером ячеи менее 10 мм. Выловы пресноводной корюшки, и до того немалые, еще больше возросли...
Красногорские рыбаки с ризцем. 1909 год.
В капитальном труде знаменитого зоолога Леонида Сабанеева (1844 - 1898) "Рыбы России" можно найти типичный для того времени панегирик снетку.
"Снеток, особенно сушеный, частью и мороженый, имеет весьма обширный сбыт и сравнительно высокую стоимость.
Это важное экономическое значение снетка объясняется как его многочисленностью и быстротой размножения, так еще более его высокими качествами. Обладая большим количеством жира, снеток дает дешевую и питательную пищу.
Более чем вероятно, что со временем промысловое значение снетка значительно увеличится, так как не подлежит никакому сомнению, что он всего успешнее размножается там, где крупная рыба почти выловлена. Таким образом, очень многие озера ожидает участь Псковского озера, в котором с давних времен производится едва ли не самый интенсивный неводный лов, обусловливаемый удобствами этого лова. Можно даже сказать, что разведение снетка в сильно вылавливаемых озерах средней России было бы весьма желательно, во всяком случае более желательно, чем разведение, например, форели и сигов - рыб несравненно более прихотливых и все-таки, несмотря на свою ценность, гораздо менее важных, чем снеток. В неглубоких бассейнах снеток с выгодой мог бы занять место щуки, окуня, плотвы и других сравнительно дешевых озерных рыб, имеющих некоторую ценность только в свежем виде. Снеток, подобно корюшке, очень живучая рыба, и если не помять и осторожно вынуть из невода, без сомнения, может выдержать более дальнюю перевозку, чем, например, окунь и щука.
В наши дни можно поспорить касательно двух утверждений маститого натуралиста:
1. Промысловое значение снетка отнюдь не возрастает. И дело не только в сокращении его популяции, но и в смене пищевых приоритетов населения.
2. Утверждение о том, что снеток мог бы "с выгодой занять место сравнительно дешевых щуки и окуня" сегодняшних причудских рыбаков ввергает в ступор. На европейских рынках вряд ли кто-то ждет пресноводную корюшку, в отличии от той же щуки и окуня. Я уж не говорю про судака...
3. Тот факт, что снеток "успешнее размножается там, где крупная рыба почти выловлена" сомнений не вызывает. Нашел в сети прелюбопытное и вполне логичное умозаключение ихтиологов на этот счет:
"Снеток - рыба, которая остро реагирует на повышение температуры воды. Зима теплая - объемы вылова резко снижаются. С другой стороны, при теплой зиме увеличивается количество и размеры судака. Можно сказать, что судак и снеток в озере, как волк и заяц в лесу. Что одному хорошо, то другому плохо".
В настоящее время мяч явно на поле судака. С учетом набирающего силу глобального потепления шансов поквитаться с чудским хищником у главной промысловой рыбы 19 века остается все меньше. Рискну предположить, что эпоха чудского снетка закончилась. Даже если он и вернется, ловить серебристого красавца будет уже некому, нечем, да и незачем...
А в начале 20 столетия вокруг снетковой темы кипели нешуточные страсти...
Земский начальник 6 участка Гдовского уезда Дмитрий Лихардов (1856 - 1926) в марте 1903 года обратился к Петербургскому губернатору с проникновенным посланием. Чиновник искренне негодует по поводу процветающего на Псковско-Чудском озере хищнического лова снетка при помощи ризцев. Оказывается этот промысел в те времена был запрещен, но на поверку действовало правило: "если нельзя, но очень хочется, то можно".
"В непродолжительном времени, в половине предстоящего апреля, наступит сезон ловли снетков ризцами и полиции опять придется бороться со снетковыми рыбаками и промышленниками. По докладам Ремедского волостного старшины, на долю которого пришелся центр тяжести преследования рыбаков, мне известны те неодолимые препятствия, на которые он наталкивался при исполнении возложенного на него поручения. Ризец - такая громоздкая рыболовная снасть, что в мокром виде самая большая озерная лодка - пятерня, может поднять не свыше трех штук. В прошлую весну по нашему побережью, не говоря уже про Лифляндский берег, ризцев ставилось несколько сот, почему для отобрания и сушки их нужно было несколько десятков таких лодок, на каждую лодку требуется от 4-х до 6-и гребцов, смотря по погоде. Между тем владельцы лодок, с целью воспрепятствовать своевременному преследованию, прятались сами или угоняли свои лодки в озеро при первом появлении полиции и старшине с большим трудом удавалось достать 1-2 лодки, благодаря чему не было возможности арестовать более 3 - 6 штук ризцов, сотни же их оставались нетронутыми. Потерпевшие хозяева ризцов обвиняли старшину в пристрастии и в результате оказалось, что зло было только слабо парализовано, а у старшины сильно обострились отношения с прибрежным населением, что, конечно, может испортить ему всю служебную деятельность. Мне кажется, что зло могло бы быть пресечено раз и навсегда и без вреда для общей служебной деятельности волостного старшины, которому, возясь с этой рыбной ловлей приходится бросать взыскание податей, если бы центр тяжести преследования ризцов был перенесен на самого Пристава, авторитет которого должен быть во всяком случае выше авторитета старшины. Если бы возможно было предоставить в его распоряжение казенный пароход "Юрьев", который целыми месяцами не делает никаких рейсов и стоит в г. Юрьев, то он бы дал полиции возможность арестовать все ризцы. Недавно, вследствие сделанного доноса, пристав третьего стана по поручению Исправника обыском отобрал ризцы в д. Самолва. Последствием такой меры, по слухам, было то, что все ризцы в настоящее время уже увезены от нашего побережья в Лифляндию и главным образом сосредоточены в Меже и Кастерской волости, а снеткоторговцы перебираются и частию уже перебрались на Лифляндское и Эстляндское побережье, где от д. Казепели Алацкивской волости Юрьевского уезда почти до самого Сыренца расположены снеткосушильные печи. Таким образом, надо предполагать, что лов снетка ризцами будет не слабее прежних лет, но перекочует на Лифляндское побережье, под прикрытие местных сильных помещиков-баронов, которым этот промысел дает огромный доход благодаря береговому праву (исключительное право рыбной ловли до трех верст от берега, 1032 ст. Свода гражданских узаконений Прибалтийских губерний). Бароны берут 10 - 15 рублей с ловца. Здесь надзор еще и в прошлом году был только на бумаге. Кроме того, Лифляндские мировые судьи совершенно не знакомы со ст. 337 Устава о сельском хозяйстве и примечании к ней. Поэтому, не не находя в уставе слов, что ловля ризцами запрещена, оправдывают виновных. В действительности ризцы не запрещены законом, но если будет соблюдена приведенначя статья Устава о сельском хозяйстве, то есть если ризец будет не чаще 3-х ячей на вершок вдоль по нитке, то весь снеток пройдет сквозь ризец не задержавшись. Вот почему рыбаки делают ризцы такими же частыми, как мотня снеткового невода, а это уже запрещено примечанием к названной ст. закона. Мне приходилось уже передавать по подсудности дела в Юрьевский уезд (четыре дела). По двум я дал подробные заключения и виновные понесли наказание, остальные дела были переданы без заключения и обвиняемые оправданы. Это обстоятельство меня убеждает, что судьи, как неспециалисты дела, легко впадают в ошибку и разъяснение им закона в данном случае дало бы благие результаты. Доводя о вышеизложенном до сведения Вашего Сиятельства, покорно прошу извинить меня, что докучаю Вашему Сиятельству по делу, которое до меня касается лишь косвенно, но по долгу службы считаю себя обязанным докладывать Вам обо всем, что может воспрепятствовать оскудению рыбного богатства озера, от которого только и кормится большая часть населения моего участка".
1. Ключевые слова в этом письме: "не чаще трех ячей на вершок". То есть ризцы были дозволены, но не для ловли снетка. Делим 4,5 см (вершок) на 3 и получаем ячейку шириной в 1,5 см. С такой снастью миниатюрную рыбу точно не поймаешь. Для сравнения: снетковый невод шился с размером ячеи не более одного квадратного сантиметра.
2. Лифляндская губерния, несмотря на начавшуюся русификацию, все еще оставалась государством в государстве. У помещиков сохранялось средневекое право рыбной ловли до трех вёрст от берега (хорошо хоть не первой брачной ночи) и бароны пользовались им по полной. Местные судьи были не в теме касательно тонкостей закона о рыболовстве и с легкостью оправдывали браконьеров. Гдовские рыбаки, почуяв опасность, перебирались с запретными ризцами на западный берег озера, где безбоязненно продолжали лов.
3. Тогдашним чиновникам не позавидуешь. Лихардов вскользь упоминает, что полиция с горем пополам конфисковала несколько ризцев, в то время как "сотни их оказались нетронутыми". Рыбаки не горели желанием предоставлять властям свои плавсредства для борьбы с незаконным промыслом, а пароход "Юрьев" простаивал без дела...
У меня сложилось впечатление, что нарушение закона носило столь массовый характер, что впору было менять сам закон. Думаю, именно это со временем и произойдет. В 1909 году калластеские рыбаки уже без опаски позируют фотографу рядом с мелкоячеистым ризцем. А в довоенной, как впрочем и советской, Эстонии лов ризцами был полностью легализован. Видимо потому, что эта снасть использовалась главным образом в период нереста снетка (апрель - май) и прилов мальков другой рыбы в это время был относительно невелик.
И напоследок, несколько иллюстраций из жизни канувшей в лету эпохи, когда сушеный снеток считался культовым продуктом нашего региона.
Снетка привезли! Рыболовецкий колхоз "21 июня", Калласте 1954 год.
Мужчины ловят, женщины сушат.
Сотрудница калластеского рыбокомбината L. Laasmaa за работой.
Упаковка чудского деликатеса.
Товар готов к отправке.
Такая вот история...
На главную Немного истории