О вечном и конечном
Рим, конечно, уникальный город. Его жители ходят среди построек, сооруженных в глубокой древности, пользуются языком, зародившимся в глубокой древности, а сейчас я еще обратил внимание на то, что многие должности чиновников называются так же, как в Древнем Риме - эдил, квестор и т.д.
Гуляя по Риму и глядя на эти таблички, я вспоминаю одного своего друга, с которым вместе учился на юриста. Когда у нас были такие предметы, как история государства и права, римское право, выяснилось, что в дополнение к другим своим интересам он был большим знатоком истории Древнего Рима, его государственного устройства, между делом цитировал императоров на латыни и комментировал детали великих сражений.
Для конца девяностых, когда наши ровесники интересовались в основном пьянством и клубами, это, конечно, было очень нехарактерно. Надо сказать, что пьянством и клубами он тоже интересовался и даже был большим специалистом. Но это не мешало ему быть одним из самых одаренных моих друзей - и интеллектуально, и творчески. Он хорошо рисовал, писал очень неплохие стихи, играл на соло-гитаре и пел в созданной им панк-рок группе. За глаза мы пару раз обсуждали, куда с годами вынесет его вихрь талантов и страстей - талантливых среди нас собралось много, но живших так же наотмашь, пожалуй, больше не было.
На днях был день его рождения. А еще месяцем раньше - двадцатилетие со дня гибели. Страсти похоронили все таланты: он погиб еще на втором курсе, сухо выражаясь, в результате несчастного случая в состоянии сильного алкогольного опьянения. Тогда нам, восемнадцатилетним, эта потрясшая нас трагедия казалась в чем-то, увы, логичным завершением яркого пути. Представить его себе в роли спившегося музыканта мы не могли, в роли обывателя-юриста - тоже. А так - жил ярко, умер быстро.
Прошли годы, кто-то из нас, тогдашних раздолбаев, преуспел, кто-то очень преуспел, кто-то спился, кто-то сел, кто-то умер. Для всех нашлись свои пути в жизни, и пути эти еще не закончены. И сейчас понятно, что ничего трагически-красивого, романтично-декадентского в той истории не было. Было это ужасно глупо и нелепо, потому что все эти цитаты на латыни, стихи, бравада, яркие поступки, все это было только присказкой, подготовкой к настоящей жизни, черновиком того, что так и не было создано.
Правда, многим людям за всю жизнь не создать, не испытать и не почувствовать даже и того, что он создал, испытал и почувствовал за неполные восемнадцать лет. Но тем более горько осознавать, что он так и остался мальчишкой где-то там в сумерках времени, а мы, его друзья, можем ходить среди современных эдилов и квесторов вдоль храмов и триумфальных арок, о которых ему довелось только читать.
Гуляя по Риму и глядя на эти таблички, я вспоминаю одного своего друга, с которым вместе учился на юриста. Когда у нас были такие предметы, как история государства и права, римское право, выяснилось, что в дополнение к другим своим интересам он был большим знатоком истории Древнего Рима, его государственного устройства, между делом цитировал императоров на латыни и комментировал детали великих сражений.
Для конца девяностых, когда наши ровесники интересовались в основном пьянством и клубами, это, конечно, было очень нехарактерно. Надо сказать, что пьянством и клубами он тоже интересовался и даже был большим специалистом. Но это не мешало ему быть одним из самых одаренных моих друзей - и интеллектуально, и творчески. Он хорошо рисовал, писал очень неплохие стихи, играл на соло-гитаре и пел в созданной им панк-рок группе. За глаза мы пару раз обсуждали, куда с годами вынесет его вихрь талантов и страстей - талантливых среди нас собралось много, но живших так же наотмашь, пожалуй, больше не было.
На днях был день его рождения. А еще месяцем раньше - двадцатилетие со дня гибели. Страсти похоронили все таланты: он погиб еще на втором курсе, сухо выражаясь, в результате несчастного случая в состоянии сильного алкогольного опьянения. Тогда нам, восемнадцатилетним, эта потрясшая нас трагедия казалась в чем-то, увы, логичным завершением яркого пути. Представить его себе в роли спившегося музыканта мы не могли, в роли обывателя-юриста - тоже. А так - жил ярко, умер быстро.
Прошли годы, кто-то из нас, тогдашних раздолбаев, преуспел, кто-то очень преуспел, кто-то спился, кто-то сел, кто-то умер. Для всех нашлись свои пути в жизни, и пути эти еще не закончены. И сейчас понятно, что ничего трагически-красивого, романтично-декадентского в той истории не было. Было это ужасно глупо и нелепо, потому что все эти цитаты на латыни, стихи, бравада, яркие поступки, все это было только присказкой, подготовкой к настоящей жизни, черновиком того, что так и не было создано.
Правда, многим людям за всю жизнь не создать, не испытать и не почувствовать даже и того, что он создал, испытал и почувствовал за неполные восемнадцать лет. Но тем более горько осознавать, что он так и остался мальчишкой где-то там в сумерках времени, а мы, его друзья, можем ходить среди современных эдилов и квесторов вдоль храмов и триумфальных арок, о которых ему довелось только читать.