Эммануил Александрович, дорогой, любимый...
У Эммануила Александровича закончила консерваторию моя мама, и я, уже будучи ученицей ЦМШ, а позже и консерватории, занималась у него, общалась и всегда несказанно радовалась тому, что есть человек, который слышит не только то, что ты делаешь, но и также тебя, такого, какой ты есть; то, что ты хочешь сказать и, возможно, пока не имеешь для этого средств выражения; слышит и помогает достичь. И не просто помогает, а воспламеняет, заводит, являясь своего рода детонатором музыкантского, личностного и эмоционального развития-взрыва, и привлекая для этого широчайший спектр своих знаний во всех областях искусства, которыми должен был овладеть и ученик.
Бессчётное количество музыкантских и человеческих достоинств Монасзона, мне кажется, венчалось именно этой способностью не навязывать ученику себя, а помогать ему сказать то, что он хочет - а также то, что он даже ещё и не думает, что в состоянии сказать.
С его уходом ушла целая эпоха, когда музыка была поистине частью человека, частью его существа, неотъемлемой и неотделяемой, живущей в нём не как атрибут и метка разграничения бытовой жизнедеятельности на классы по занятости, а как единственный смысл его существования.