№346.
Пожалуй, прощание с человеком навсегда - самое печальное, что может быть в этом мире. Так уж повелось, что чаще всего это процедура похорон. Сегодня я побывала на этом безрадостном событии - умерла преподавательница университета, в котором я училась.
Сначала все ждали на жаре. Командовал "парадом" наш завкафедрой - как я поняла, универ помог деньгами семье преподавательницы, поэтому мы все были приглашены на прощание. Затем не нашлось рабочих, чтобы донести гроб до места отпевания и мужскую силу пришлось искать на месте. За гробом вошла вся измученная палящим солнцем толпа. "Не стойте в проходе, проходите дальше!" - пыталась всех распределить маленькая женщина, но у нее не очень хорошо выходило. Наконец, народ рассредоточился по зальчику. Священнослужитель, размахивая кадилом, начал свое нудное пение. Я не исповедую православие, поэтому не знаю, принято ли просто нараспев бормотать на подобных мероприятиях. Видимо, да, потому что я не поняла ни слова, а что поняла, извратила, как испорченный телефон, и еле сдерживала улыбку. Чей-то телефон зазвонил канканом. Завкафедрой пытался одновременно вывести девушку, которой стало плохо, и пропустить подальше в зал бабулю из числа родственников. Я рассматривала зал и периодически пыталась дуть на себя, чтобы было хотя бы немного не так жарко.
Процедура отпевания была закончена и всех повели на кладбище. Впереди ехал автобус с гробом, за ним плелась толпа, позади всех ехал священнослужитель на джипе. На месте он "тактично" возмутился, что мол мы медленно прощаемся с усопшей, а у него, между прочим, еще два покойника сегодня, и вообще. Все время прощания я старалась смотреть в небо и думать о своем. "Не кладите цветы в гроб, их вынимать сейчас!", "Вы иконку в гробу оставите или заберете?", "Ой, а что же там памятник стоит, я где-то слышала, что только после года надо его ставить..." "Первый венок от кафедры!" - разглагольствовал зав, когда все уже возложили цветы.
Я смотрела в небо и снова прятала улыбку. Людмила Петровна преподавала в нашем универе всю свою жизнь и только в последнюю неделю лежала в больнице. У нее на экзамене мы роняли листы с шпаргалками, а она только улыбалась на это. Помню, как дремали на ее парах, как хихикали над ее огромными очками, которые делали ее похожей на черепашку или привидение, как в декабре, уходя в академ, я беседовала с ней по поводу моей не готовой курсовой. Она убеждала меня приносить материал даже на зимних каникулах. Я так и не сдала ей курсач.
Уходит человек, о котором любому есть что сказать, за что вспомнить. Мне не хочется плакать, потому что человек ушел достойно. Мне хочется вспоминать, и вспоминать хорошее.
Ценность любого человека - в наших головах и сердцах. А не в гробах, венках, попах и количестве прощающихся на кладбище. Хочется, чтобы в положенное время мой прах развеяли над каким-нибудь красивым местом. И пошли пить, играть в настолки и вспоминать то, благодаря чему можно улыбнуться. И никаких поминок, толп, рыданий или кладбищ.
Спите спокойно, Людмила Петровна.
Сначала все ждали на жаре. Командовал "парадом" наш завкафедрой - как я поняла, универ помог деньгами семье преподавательницы, поэтому мы все были приглашены на прощание. Затем не нашлось рабочих, чтобы донести гроб до места отпевания и мужскую силу пришлось искать на месте. За гробом вошла вся измученная палящим солнцем толпа. "Не стойте в проходе, проходите дальше!" - пыталась всех распределить маленькая женщина, но у нее не очень хорошо выходило. Наконец, народ рассредоточился по зальчику. Священнослужитель, размахивая кадилом, начал свое нудное пение. Я не исповедую православие, поэтому не знаю, принято ли просто нараспев бормотать на подобных мероприятиях. Видимо, да, потому что я не поняла ни слова, а что поняла, извратила, как испорченный телефон, и еле сдерживала улыбку. Чей-то телефон зазвонил канканом. Завкафедрой пытался одновременно вывести девушку, которой стало плохо, и пропустить подальше в зал бабулю из числа родственников. Я рассматривала зал и периодически пыталась дуть на себя, чтобы было хотя бы немного не так жарко.
Процедура отпевания была закончена и всех повели на кладбище. Впереди ехал автобус с гробом, за ним плелась толпа, позади всех ехал священнослужитель на джипе. На месте он "тактично" возмутился, что мол мы медленно прощаемся с усопшей, а у него, между прочим, еще два покойника сегодня, и вообще. Все время прощания я старалась смотреть в небо и думать о своем. "Не кладите цветы в гроб, их вынимать сейчас!", "Вы иконку в гробу оставите или заберете?", "Ой, а что же там памятник стоит, я где-то слышала, что только после года надо его ставить..." "Первый венок от кафедры!" - разглагольствовал зав, когда все уже возложили цветы.
Я смотрела в небо и снова прятала улыбку. Людмила Петровна преподавала в нашем универе всю свою жизнь и только в последнюю неделю лежала в больнице. У нее на экзамене мы роняли листы с шпаргалками, а она только улыбалась на это. Помню, как дремали на ее парах, как хихикали над ее огромными очками, которые делали ее похожей на черепашку или привидение, как в декабре, уходя в академ, я беседовала с ней по поводу моей не готовой курсовой. Она убеждала меня приносить материал даже на зимних каникулах. Я так и не сдала ей курсач.
Уходит человек, о котором любому есть что сказать, за что вспомнить. Мне не хочется плакать, потому что человек ушел достойно. Мне хочется вспоминать, и вспоминать хорошее.
Ценность любого человека - в наших головах и сердцах. А не в гробах, венках, попах и количестве прощающихся на кладбище. Хочется, чтобы в положенное время мой прах развеяли над каким-нибудь красивым местом. И пошли пить, играть в настолки и вспоминать то, благодаря чему можно улыбнуться. И никаких поминок, толп, рыданий или кладбищ.
Спите спокойно, Людмила Петровна.