Край цивилизации
Свободного времени у меня было достаточно, оттого что пополнялось оно за счёт постоянного безделья. На работах любого вида на «дедов» мало кто и когда обращал внимание. Вроде ещё одни рабочие руки, необходимые для ускорения любого задуманного дела, но на практике эти самые руки только мошонку сквозь дыры в карманах оттягивают - не более того!
Иначе говоря, «дед» - он и в Каракумах дед!
Командир части, на тот момент ещё майор Гаврин всегда старался занять делом личное время свободных от несения караульной службы бойцов, чтобы пустыню бесцельно не топтали. Очерчивал необъятное поле деятельности, куда втискивал стеснённое затратами мировоззрение. Про тесноту фантазий командира смолчу, не моего малого ума дело, а вот насчёт размеров поля приложения усилий - тут есть что вспомнить...
Командира мобгруппы преследовал навязчивый замысел, распознанный путём недолгих умозаключений - аукнулось ему возыметь в пределах локации части собственную помывочную. Или турецкую баню, банно-оздоровительный комплекс, сауну - моя векопись не скажет, так как при мне замысел в реальность не воплотился, оставшись незавершённым долгостроем.
Военнослужащим срочникам трижды в месяц устраивали банные дни с выездом в Безмеин. Свои замызганные организмы мы отмывали в обычной городской бане, попутно оборачивая банные дни в разорительные, и отмечая обширными набегами на провинциальные магазины. Правда, получалось, магазины разоряли нас. К вожделенному комплексу водоснабжения солдат возили на бортовом ГАЗ-66. Тарантас набивался под завязку и катил в сторону около-столичной цивилизации, в жаровне кабины пыхтели бессменный водитель Микола Параска, с одним из наших «кусков» в роли сопровождающего, свободные от караулов солдаты наслаждались прелестями подгорных лёссов из открытого кузова. Хотя катанием этот способ движения трудно называть - скакали, в прямом смысле. Копчик каждую колдобину чуял, а голосовые связки красочно описывали.
Всё ничего - ради поездки можно стерпеть зной, горячий ветер и скачки до выпадения из кузова, но намытая солдатня возвращалась не менее пачканной, чем при отъезде. Грязными оставались, оттого что тарантасу приходилось скакать ухабистой колеёй и поднимать колёсами клубы пылевой взвеси, оседавшей на всё и вся. Рот, нос, глаза, уши - всё в песке и чупруны торчком. Вроде из бани часа не прошло, а песок словно с немытых сыпется, и до устали отплёвываешься пылью...
«Грязь - не сало, высохло - отстало!» - сказал бы отец, но начальство, наблюдавшее чумазый легион, прониклось идеей, выстроить свою и хоть какую ни сложится неказистую баньку.
Будущая баня боком примыкала к каркасу кампуса и не понимала сути назначения. Была она недоделанным дембельским аккордом, скорее всего, который предстояло завершать, в том числе, мне - остов банного сооружения сложили ранее, чем я осчастливил Ключик появлением. Стены и крыша возведены полностью, нуждались в отделочных работах, а так как командование армейского корпуса на мобгруппе появлялось редко, то вряд ли шло и на лишние финансовые вливания в постройку какой-то не особо затратной солдатской помывочной. Тем более в забытом социумом месте. Тем горше не для себя любимого. Вследствие различных казённых перипетий приходилось выкручиваться силами солдат, бартером меняя их свободное время и непрофильные навыки на расходные материалы.
Бартер заключался в следующем: строится, нужны строительные материалы; самое сложное - песок. Надо же было его где-то добывать в пустыне? Мозг сломаешь! Где брать - ума не приложить, а вот с цементом трудностей не ожидалось. Требовалось лишь завести блатное знакомство с цементо-арматуро-керамзитоимущими производителями с безмеинского бетонного заводишка и сладить на взаимовыгодных условиях. Нам необходимые средства производства - от нас бесплатная рабочая сила на любом подсобном или ином хозяйстве поставщиков. Удобно? Ещё как... и мнение солдат не спрашивалось...
Командир периодически отправлял малый отряд подчинённых претворять в жизнь строительные замыслы некоторых зажиточных туркмен, и одна такая стройка развернулась вблизи пресловутой артезианской скважины. Старейшины знают, предавным-недавно те живописные места представали красивейшим распадком, здесь наружу выбивался природный ключ, полнящий водою местную речушку Асхабадку, берега которой затеняли тугайские леса. Наступили времена всемирной индустриализации, некий учёный муж тщательно обследовал прилегающие грунты, провёл научные изыскания и пришёл к выводу: в толще земли залегает колоссальный запас пресной воды. Защитил диссертацию, при внедрении которой пробурили артезианские скважины. Столица Туркмении получила дармовую воду, но в результате подземное давление упало, Золотой Ключ иссяк. На бывшем месте биения тоже пришлось бурить артезианскую дыру, опускать глубинный насос и добытой водой дополнять трубопровод, куда к тому времени уже сумели заруслить Асхабадку. Речка со всеми ближними ключами преподнесла свою жизнь на благо развивающегося города.
Один местный довольно предприимчивый вольнодумец строил недалече накопительный резервуар немалых размеров. Врезавшаяся в бугор прямоугольная бетонная чаша бассейна с высотой стены, достигавшей четырёх метров, объём держала в несколько сотен кубометров. Неплохой запас воды для ирригации близлежащих засушливых земель?
В те времена строительные работы были в зачаточном состоянии. Безотказные солдаты заливали фундамент будущего хранилища воды, но тут рутинный труд - вспомнить особо нечего. Зато приходилось вкалывать на другом строительстве.
Где-то перед въездом в Фирюзинское ущелье, в селении с не запомненным названием таился у туркмена частный дом с прилегавшим земельным гектаром земель. Предпринимательская жилка явно не давала текинцу покоя и он, планируя снимать большие урожаи цитрусовых, решил благоустроить надел дополнительной двухъярусной крытой оранжереей.
На строительство оранжереи солдаты ездили с меньшим нежеланием. Задача также связана с заливкой стен бетоном, но там потчевали нас блюдами туркменской кухни: до тех пор неизвестная дограма, незабвенный палоу (плов), гулак (бешбармак) и масса другого. На стройке я оставался прорабом, но если на бассейне от скуки деваться было некуда, на оранжерее следить за подчинёнными не давали многочисленные дети работодателя, любопытствующие при каждом удобном случае.
Тут отдельная побасенка: У текинца дом был справный, большой и просторный. Белилами крашеный. Внутрь солдат не пускали - незачем беспокоить домочадцев. Солдат привечала примкнутая к дому открытая беседка, ручной работы коврами выложенная, обрамлённая узкой рейкой и овитая виноградником. В жаркие дни создающая тень и устраивающая прохладу. Пока накроют дастархан, можно вкушать ягоды с лозы. Тахта стелилась курпачой с подушками, клеёнчатый центр сервировался для трапезы. В те «рабочие» дни я не слезал с тахты.
Бойцы младших призывов дела подсобные делали, вожак наблюдал уклад жизни туркменского семейства, притворяясь доброжелательной нянькой младшим детишкам Назардурды. Как говорил знаменитый безработный Бабс Баберлей: «Да мало ли в Бразилии Педро?! И не сосчитаешь!» Применительно к Туркмении переиначьте на ...дурды!.. Смеялся по этому поводу, помню: туркмен носил имя Назардурды, а я просто Назар, но... «дурды» по определению! Чуть ли не родственные души!
Случись мне познакомиться с худощавым парнишкой по имени Курбан, который первым подошёл, без стеснения попялился на мои значки и заговорил на неизвестном наречии:
- Сенин адын няме?
- А ты можешь говорить по-русски? - переспросил я.
- Малько да, можу! Ты звать Назар?
- Я звать Юра, а мой фамилия Назаров! - я попытался не коверкать наш диалог спряжениями и наклонениями русского языка, чтобы мой юный друг комфортнее себя чувствовал.
- Ты куда живёшь? - создавал новые формы туркмен.
- Я живёшь Горький, - но быстро смекнув, что придётся долго объяснять, почему Горький не горький, сразу попытался его отвлечь, - Большой город на большой реке!
- Какой река?
- Волга! Знаешь такой река?
- Знай, машина кака! - пацан ткнул пальцем в белоснежную отцовскую ГАЗ-24. Волга была личной, баранку крутил сам Назардурды, но машину при нас он вроде не корил?
- Нормальная машина, одна из лучших в нашей стране, - на непосредственность подростка обижаться не хотелось, а за родной автозавод заступаться подавно было ни к чему. Лучше бы про Горький объяснил, казалось в тот момент. Через какое-то время мне разъяснили, слова пацана были направлены не на оценку продукции ГАЗ. «Знай, машина кака!» - надо понимать как «знаю, у отца такая машина!» «Кака» на туркменском означает «отец»! Улыбнуться от того забавного озарения пришлось позже, а пока я уводил наш разговор в другую сторону:
- У тебя есть братья и сёстры? - глупо спрашивал я, ибо ранее слышал, что в семье девять детей.
- У меня два брата и сестра! - гордо перечислял малой.
- Как так? - я подумал, считает он так же как говорит по-русски и решил уточнить, - вас же девятеро?
- Да, всё девять! - подтверждал Курбан.
- Давай вместях считать, - не унимался я, - Два плюс одна и плюсуй себя - четыре получается, а ты говоришь девять?
- Девять. Пять мальчик и четыре девочка!
- Давай заново подсчитаем! Два брата и одна сестра, и ты - всего четверо? - арифметические неувязки меня напрягали.
- А ещё два братишка и три сестрёнка! - подсказал туркмен и растянулся в улыбке. Всё у него сходилось...
- И как ты так считаешь? - не переставал я удивляться.
- У нас принято считать, старшие зовутся братья и сёстры, а все кто помладше - братишки и сестрёнки! - разъяснила хозяйка, услышавшая мои недопонимания, но тут же буквально ввела в ступор интимным вопросом, - Хочешь как?
Я решил галантно отнекаться, но дополнив предыдущее предложение, хозяйка сразила наповал:
- Хочешь гавун как? Мы все с удовольствием...
- Да мало кто это делает без удовольствия, - оправдался я, ибо полностью уверился, что разговор идёт про сортир. Может, существует неведомая традиция перед обильным застольем посещать отхожее место, а хозяйка напоминает об этом из вежливости? Вскоре она поставила перед моим носом плашку с вяленой дыней и объяснила, вот это и есть «как»! Я прослезился. Прав был товарищ Сухов: Восток - дело тонкое!
Женщина готовила обед. Вернее, пир честной. В полдень, чтобы не возвращать в расположение части, Назардурды кормил солдат на месте воплощения в жизнь бартерных договорённостей - в своей благоустроенной гостевой беседке.
Поодаль от беседки под хлипкой бассурмой устроилась уличная кухня. Небольшой камелёк, схожий с садовой печкой-буржуйкой, стоял особняком в углу, удерживая большой казан шаровидной формы. Пылавшая под чугуниной топка отстреливалась искрами, и время от времени пыхала языками пламени, подпитываемого ветошью саксаула или арчи, загодя натасканной с ближнего ущелья. Супротив камелька под открытым небом как повёрнутая дном вверх пиала стоял тамдыр, национальная глиняная пекарня, водившая нашими носами запахом пекущихся лепёшек чурек. Ловким приёмом через «донышко» они были прилеплены по стенкам пекарни изнутри и наполняли воздух нежным ароматом свежего выпекавшегося хлеба, но к полудню хлебный дух выпечки начал перебиваться не менее приятным букетом ферментов жареной в специях баранины. Вкусовые рецепторы предвещали изысканное чревоугодие.
Издревле на Востоке пловы готовит мужчина или специально приглашённый ашпазы, но для нас над палоу колдовала хозяйка. Невелики гости! Текинский «палоу» отличен от узбекского «палов оша» и скромен как войлочная кибитка! Узбеки используют множество приправ, кухня туркмен проста и питательна, хотя претерпевала изменения в сторону пряностей.
Пока огонь жарок, женщина вымучивала зирвак - основу плова. В казане с кипящей чуть на донышке водой ошпарила курдючный жир, не жадничая подлила масла; когда заскворчало, по мере каления добавляла куски баранины, луковые перья и соломку жёлтой моркови. Поджарив мясо до корочки, выбрала часть гущи в отдельную посудину, заправила казан зелёным рисом. Вровень заправки долила воды, сдобрила пряностями - перцем, шафраном, ажгоном и подкрасила куркумой. Поварила рис, помешивая, покуда не начал подниматься, поверху разложила гущу зирвака, втиснула пару цельных головок чеснока, прикрыла варево блюдом меньшего диаметра и, считай на углях, оставила томиться ещё на долгие-долгие полчаса.
Пока палоу допревал до кондиции, хозяйка со старшими дочерями достали из тамдыра чуреки и разложили в стопки. Обычные чуреки как хлеб к застолью - побольше стопа, другая из лепёшек, называемыми «петир». Простейшая бездрожжевая лепёшка из слоёного теста «петир» традиционно печётся для самого изысканного туркменского блюда «дограма».
При кажущейся простоте, дограма довольно трудоёмка в приготовлении, но жирна и сытна. Для неё лучше всего подходит свежая сараджинская баранина, лук и петир. Сараджинская баранина имеет неповторимый вкус, оттого что отары пасутся в степи, где растительности естественно мало, но она наиболее питательна. Бараны - гурманы, всё подряд не едят. Лучшее мясо у годовалого токлы (барашка), либо полугодовалого чевиша (козлёнка), чьё мясо вообще считается лечебным.
Как домашние пельмени лепятся в кругу семьи полным составом, так и дограма плод творчества всех домашних, а нередко приглашённых соседей. Баранина варится, пока мышечная ткань не начнёт легко отделяться от кости, бульон солят и добавляют свежих помидор. Готовое мясо достают из бульона, дают ему стечь и время остыть. Дальнейший процесс похож на приготовление тюри. Петир крошится вручную на мелкие куски, достаточно мелко режется лук и перемешивается с кусками лепёшки. Смесь заворачивают в марлю, оставляют отлежаться. Варёную баранину рвут на волокна, перемешивают с петиром и луком - свежий хлеб быстро впитывает аромат. В идеале всю смесь кладут в чашку, заливают горячим бараньим бульоном, чёрный перец по вкусу. Дограма готова...
Назардурды специально обратил моё внимание на эту скоромную пищу, расписав её как праздничное и в то же время жертвенное блюдо, которое я не попробую нигде, кроме Туркмении. Туркменами дограма почитается особенно и считается неотъемлемой частью культуры обрядов жертвоприношений. Готовится по особым случаям, в дни Худай ёл (дословно дорога к Богу) - религиозных праздников и совершения ритуалов.
Религиозные туркмены проводят подобные мероприятия часто и по любому поводу. Допустим, поминки или трапезный обряд перед свадьбой, чтобы Всевышний ниспослал счастье; перед рождением ребёнка, чтобы роды прошли хорошо; купил человек машину, родился сын, достроил дом, излечился от болезни, хороший приплод в отаре, либо просто в чём-то повезло - поводов тысяча. Причём каждый человек может когда угодно без приглашения зайти в любой двор, где дымят казаны и проходит Худай ёл, и откушать дограмы хоть целый тазик.
Предположим, человек зашёл на Худай ёл. Безусловно, сидит мулла, на дастархане сладости, чай, но в первую очередь гостю подносят чашку дограмы. Не наелся - не возбраняется попросить добавки. После дограмы обязательно надо пить зелёный чай. Потом мулла читает короткую молитву о том, чтобы жертвоприношение дошло до Аллаха. Все присутствующие проводят ладонями по лицу, свершая так называемый «Алееу». Выходя, человек говорит хозяину «Кабул Болсун» - желает то же что в молитве, иными словами, и идёт своей дорогой.
На наше застолье муллу никто, конечно, не приглашал. Семья Назардурды - заурядная советская семья с туркменским национальным оттенком. Как моя со старорусским - пирожки, блины, куличики, паску, сочиво и многие другие ритуальные блюда мы всегда творили на соответствующие празднества.
Так вот, готовность блюд спела к критическому моменту, когда сознание солдат не только пахать отказывалось, но даже отдыхать, втягивая запахи, не желало. Оно тянуло руки жрать! И не просто жрать, а выжирать всё вместе с блюдцами и крынками, пальцы обсасывать до локтей и захлёбываться винами! Туркмен держал погребок с винами местных сортов винограда. Как во всех винодельческих регионах, сортировка была для себя, на продажу, для свадьбы и хороших друзей. Нам с лукавого глаза был предложен чакыр (вино) «для хороших друзей!»
Старшие девчухи расставляли снедь и пития, дастархан наполнялся как волшебная скатерть-самобранка. Огромный поднос в центре вздымал конус текинского палоу, плов уложен слоями: блин золочёного риса на блин кусков баранины, пучки свежесрезанной зелени по окружности. Слои сужаются к верхушке, умело украшенной раскрытым солнышком апельсином. По разноглубоким блюдцам рассыпаны сласти, шербет и гулак, вразброс по вазам сочные персики и кисловатые цитрусы, краповая алыча, грозди изумрудного, янтарного и черничного оттенка узюма (винограда). Продолговатая сахарная гавун (дыня) заштриховала тарель множеством белоснежных долек-месяцев и особой кладкой распушённой розы царствует гарпыз (арбуз). Отдельная чаплашка с зёрнами гранат, пара графинчиков с какими-то соками... Глаза просто извергались слюнями...
Плов в тех краях вкушается исключительно руками. Привыкшие текинцы прихватывают куски мяса с рисом, сподручно доносят до рта и крошки на одежды не валят - представляете? Мы щёпотью черпали, кучей складывали, сверху в рот сыпали, всасывали, слизывали, кочевряжились всеми позами и сорили аки дети малые. Назардурды усмехнулся и показал, как удобно поддевать рис куском чурека. Вслед знатоку вся бартерная команда бороздила поднос обрывками лепёшки ловчее, чем спасительными столовыми приборами. Коляда торжествовал...
Трапеза как бакшиш за рабочую силу полагалась командиру - не стал бы Назардурды пиршество солдатне закатывать. Командир визитом не облагодетельствовал, потому дастархан достался батракам и хозяину со своим выводком мужского пола. Женская половина кушала отдельно в закрытых хоромах.
Дограму и плов подъели быстро, с остальным расправлялись не спеша. Опустошив дастархан, невможах развалились на курпаче и предались сладкой истоме. Чувство блаженства полнили наваждения, словно ты вельможа грешный в серале вешнем, по́дать машет опахалом безликий евнух, отвратно щебечет павлин, а пред носом трясут бёдрами изящные наложницы, маня познать прелести жизни в лобызаниях гарема...
Отмечтав с час, я отправил молодёжь батрачить дальше и уминать давеча съеденное. Выполнять договорные обязательства, абы в корень не млели. Сиюминутно Назардурды достал «чили́м» - курительную трубку с длинным узким мундштуком, наполнением схожую кальяну. Хозяин готовил его к курению, пока работники вздыхали в подушках. Одно наслаждение сменялось другим... Заблаговременно упредив, что чилим щедро раскрывается не частыми затяжками, а глубоким всасыванием горчавых испарений, хозяин затянулся, закатил под лоб зенки, пустил носом две струйки дыма и передал эстафету мне.
Нечаемо, но на самом краю советской географии который раз в сладостном умилении насладился я подвернувшимися тяготами и лишениями воинской службы. Всё-таки не правым был зловредный замполит, полагавший жизнь на Ключике без прикрас, и от непосильных условий несения службы в местах без признаков цивилизации отпою я вины немало...
Для меня же Ключик наказанием должен был стать?
https://zen.yandex.ru/media/blackmuzzle/krai-civilizacii-5a7de05de86a9ea5ca9c8d1f